Преждевременный. Исторический роман. Глава 41

Глава 41.  Лучи смерти

Не по-немецки сдвинутый набок галстук однозначно предвосхищал остроту темы и петушиный настрой доктора Бадмаева, возникшего в условленное время на пороге квартиры Чижевских на Звёздном бульваре.

Александр Леонидович искренне заулыбался: после шестнадцатилетнего информационного вакуума такого спарринг-партнёра можно было считать подарком судьбы.

«Могу предложить только чай, вы же знаете: кухня для меня – terra incognitо!»

«Не-не-не-не!» - Бадмаев всем своим видом подтверждал жажду другого рода.

«Ну, ладно, дождёмся Нину Вадимовну, она вышла по хозяйству…»

«Александр Леонидович! Я попал впросак!
Во время командировки в Германию мне пришлось перелопатить там кучу архивных документов…
В отчёте же я доложил о результатах поиска по ключевой теме – микроволновым печам.
 
Теперь вот, будьте любезны, всплывает другой вопрос, в который я тоже… из любопытства, знаете ли… сунул нос…
Main Got! Это значит, я утаил!»

Было заметно, что Станислав Георгиевич, не нюхавший пороху и не сидевший на нарах, боялся одних только рассказов об этих ужасах.

«А вы по какому ведомству свой отчёт писали?» - в вопросе профессора, наоборот, чувствовался опыт разномастной и не всегда приятной переписки.

«Директору своего Центра подавал, кому же ещё, и докладывал потом на своём отделе…
Не-не, Александр Леонидович, с гэбистами, тьфу-тьфу-тьфу, дела не имел…»

«Ну, так на нет и суда нет…»

Доктор Бадмаев шумно вздохнул: зэковский опыт профессора явно подействовал не него успокаивающе.

Авторитет профессора-сидельца исключал тайны от него…

«Речь, в сущности, идёт об открытии в 1923 году профессором Гурвичем Александром Гавриловичем так называемого митогенетического излучения живых клеток…
 
Осмелюсь напомнить, что в то время наш великий земляк экспериментально доказал, что живые клетки растений излучают электромагнитные волны, которые, поглощаясь другими живыми клетками, ускоряют их размножение.

«Корешки лука?!» – феноменальная память профессора, претерпевшая многолетние испытания, услужливо подсказывала ему об остроумных опытах профессора Гурвича сорокалетней давности.

Корешок-индуктор лука стимулировал активный рост клеток на обращённой к нему стороне корешка-детектора.
Причём кварцевые пластинки между ними не препятствовали эффекту, а вот стеклянная разделительная пластина эффект устраняла…

Ученики Гурвича, впоследствии академики, Франк и Харитон подтвердили физическую природу этого, скорее всего, ультрафиолетового излучения.
Гурвич назвал его митогенетическим, то есть рождающим митоз, деление клеток.

Открытие вызвало живейший интерес в научных кругах Европы и Японии.
В 1934 году профессор Гурвич открывал Международный конгресс радиобиологов в Венеции, который целиком был посвящён митогенетическому излучению.

Александра Гавриловича выдвигали на Нобелевскую премию.
Говорят, он не добрал всего двух голосов…

Прямо-таки собрат…

Потом были более чем прохладные отношения с властями, потом и вовсе лысенковщина взопрела…
А теперь, в вакханалии пятилеток, и вовсе не до генетики…

Но и тогда, в двадцатые годы, и до недавнего времени теперь осталось незамеченным другое попутное открытие профессора Гурвича – умирающие-то клетки тоже излучают электромагнитные волны, соответственно вызывая гибель соседних…
Это излучение Гурвич назвал деградационным…

Потом, в тридцатые годы, когда Александр Леонидович был занят вначале плодотворной работой в ЦНИЛИ, а потом борьбой с её погромщиками, были опубликованы похожие эксперименты биолога-эмигранта Лепёшкина с порванными листьями и ошпаренными креветками…

Потом были убиенные физиком Докучаевым крысы…

Потом в советской прессе изредка, правда, проскальзывали сообщения что, мол, то в Омске, то ещё где-нибудь раскрыты секретные лаборатории, где нещадно мучили и умерщвляли зверей, а может, и людей ради науки.

Но в целом эти генетические исследования, казалось, шли тихой сапой где-то за кулисами.
А в передовицах, конечно, космос, Гагарин… 1961 год, что вы хотите…

«И вот, будьте любезны, доктор Бадмаев, подготовьте научный доклад о состоянии дел в исследованиях деградационного излучения и, что самое главное, о возможностях приборного усиления таких излучений…»

«А в чём, собственно, проблема-то, голубчик, Станислав Георгиевич?!
Чего вы так разволновались-то?!»

«Так ведь я об этом излучении смерти как раз и читал в немецких архивах!
Ведь у них же при каждом лагере смерти были медики-исследователи!
Вы себе можете представить результаты экспериментов при миллионах подопытных жертв?!
У меня кровь в жилах застывала, когда я читал об этом…

 И ведь всё педантично, изверги, описывали, в деталях… Мне и говорить-то по возвращении об этих зверствах неприятно было…
И вот, нате, bitte schon…»

Проблема излучений смерти, озаботившая теперь доктора Бадмаева и его Центр электромагнитных исследований, была отнюдь не нова…

При многих великих правителях кормилась армия магов, жрецов, колдунов, могущих якобы управлять невидимыми лучами в момент убийства живого существа.
Всезнающие философы Древней Греции тоже были под впечатлением и фиксировали чудо.

Первую, по-настоящему научную попытку систематизировать этот вопрос предпринял известный французский естествоиспытатель Камиль Фламмарион.

Были сообщения о повышении смертности работников скотобоен, кладбищ, а также паталогоанатомов от рака крови.

Поэтому, мол, и злоупотребляют спиртным; радионуклеиды-де в организме накапливаются от этих самых деградационных излучений.
А водка, известное дело, способствует выведению…

В 1723 году Пётр Первый повелел «в Москве и других городах мёртвых человеческих телес, кроме знатных персон, внутри градов не погребать…»
Поначалу блюли, а как самого погребли в Петропавловском соборе, указ исполнять потихоньку прекратили.

Однако жильё завсегда пытались удалить подале от погостов…

«И что, фашисты далеко продвинулись в создании лучевого оружия?
Я надеюсь, любезный Станислав Георгиевич, вы понимаете, что речь идёт именно об оружии с новым способом умерщвления…»

Кивания головой при поджатых губах у доктора Бадмаева выражали подтверждение, а также безысходность и сожаление.

«А кто их разберёт, Александр Леонидович… Непонятных смертей полно…»

«Могу поделиться с вами своим горьким опытом по созданию похожего оружия массового уничтожения…
В плановой тематике работ Практической лаборатории зоопсихологии при уголке Дурова не последнее место занимали исследования возможности передачи мысли на расстояние.
Опыты были интереснейшие, хотя мы тоже понимали, что большевики хотят получить психотронное оружие, чтобы зомбировать потом всех пролетариев и их вождей.
Для победы мировой революции, сами понимаете…

В эти исследования, кроме нас, были втянуты Институт биофизики Петра Петровича Лазарева и Институт мозга с самим Владимиром Михайловичем Бехтеревым.
И всё это, заметьте, тоже двадцатые годы, то есть годы открытий Гурвича.

Блестящие эксперименты Бернарда Бернардовича Кажинского… Мы были приятелями…
Что с ним стало, не знаю…

Ваш покорный слуга разродился даже двумя научными статьями по этому вопросу.
Удивительная была лаборатория…
Владимир Леонидович Дуров, как председатель Учёного совета, превращал каждую нашу встречу в живейший спектакль.
 Замом у него был академик Александр Васильевич Леонтович.
 
А борода профессора зоологии Кожевникова Григория Александровича была предметом зависти любимца Дурова шимпанзе Мимуса…

Так я же вам сейчас фотографию покажу!
Вот, извольте, Дуров, я и Мимус…
Ну, не бандит ли! Грызёт палец Владимира Леонидовича!

Так вот этот чёртов зверь, как его окрестил профессор Кожевников, любил гоняться за ним вокруг огромного стола и всё норовил подёргать его за бороду.

Бывали у нас и Бехтерев, и Лазарев, и Семашко, и Луначарский…

Так вот, Владимир Леонидович из соседней комнаты давал команду, и пёс по кличке Марс без промаха её исполнял…»

Повисла пауза…

По напряжённому лицу Александра Леонидовича было заметно, что он не без терзаний набирается решимости сказать нечто заветное… Или не сказать…

«Сказать по совести, я был тогда доволен, что мой научный поиск увёл меня в сторону от разработки психотронного оружия…
Ужасно всё это … и безнравственно…

Я понимал, что уподобляюсь страусу, сунувшему от испуга голову в песок…
Тоже, знаете ли, позиция…
Поди тут разберись, когда и непротивлением злу можешь схлопотать ярлык врага народа и путёвку в ГУЛАГ…»

Уникальный мозг исследователя позволял профессору Чижевскому говорить и думать одновременно о разных вещах.
Вот и теперь, как и много раз прежде, в нём боролись два Чижевских…

Одного распирало от гордости, что он знает и умеет много из того, над чем сейчас бьются пытливые и властные умы.
Он знает, что электромагнитный посыл мозга человека-индуктора мгновенно и гарантированно доходит до мозга человека-детектора по воздуху, заряжённому особым образом его аэроионизатором.

Да простят его коллеги по Практической лаборатории, на которых он невинно экспериментировал…

Не даст соврать его верная Нина Вадимовна, спасшая таким образом от изнасилования целый женский барак…
Зэки-самцы, кто выжил, так до сих пор и не понимают, кто же всё-таки ухитрился в самый ответственный момент незаметно садануть их кирзовым сапогом по яйцам?!

Ну, так дайте и деградационному излучению такой же мостик по воздуху, заряжённому до нужной концентрации отрицательными аэроионами, и проводимость обеспечена…

И что?!
Вместо пистолетов с глушителями, мин и ядов наёмные убийцы будут убивать своих жертв простым нажатием кнопки на малой коробочке в кармане…

И тогда второго Чижевского вдруг пронзал страшный ледяной холод…

И опять заныло где-то глубоко внутри: может, лучше бы ты стал художником…

И доктор Бадмаев, разговевшись на очередную пасху плюшками Нины Вадимовны в последний раз, долго и трогательно прощался, извинялся за что-то... после чего пропал…
Навсегда...

Такое бывает… Александр Леонидович знает…


Что человеку гибель мирозданья –
Пусть меркнет небо звёздного порфира.
Страшитесь же иного угасанья:
Мрак разума ужасней мрака мира…

А. Чижевский


Продолжение следует...