Часть 6-2. Записки Башмачника. 2002

ПИСЬМО 19                20.05.02

Жизнь всегда нас не удовлетворяет. Возможно, этот вывод имеет отношение только ко мне, другие устроены иначе, но я – в вечном раздоре. Не  в раздоре с жизнью – она такова, какой может быть,  а с самой собой, потому что наперекор всем своим намерениям продолжаю вести себя так, как единственно у меня получается, и оттого притягиваю к себе обстоятельства, которые ни в какой степени меня не радуют.
Для абсолютного большинства людей я совершенно неудобный человек. Со мной без надобности предпочитают не связываться и, вероятно, правильно и делают. Моих слов и моего поведения не понимают и не одобряют, да и сама я отношусь к этому так же. Даже японские Учителя, на которых я возложила столько надежд, не смогли  закрепить во мне то дивное состояние внутреннего покоя, которое к настоящему времени улетучилось, как дым. Как говорит Сергей, у меня не хватило заслуг, чтобы двигаться вперед. Между тем буддийская йога сейчас для меня – самое значимое в жизни, я держусь за нее, как за спасительный круг и усиленно занимаюсь фиксацией памяти.
«Хо, души живых существ, что поднимаются и опускаются в океане круговорота бытия, влекомые всевозможными иллюзиями, подобными отражению на глади озера… Да пребудут все они безмятежно в Махаяне – в безграничной свободе и абсолютном счастье. Обращая душу в Четыре Великих Неизмеримых Состояния, я приношу обет Большой Колеснице». Эту фразу-медитацию, вот уже два года подряд произносимую мною вслух не менее 13-и  раз на каждом занятии, я сейчас даже не смогла по памяти точно воспроизвести на бумаге – спотыкалась на каждом слове, сомневаясь в порядке слов и  в их точности! Как же несовершенен наш разум! А ведь именно эту мантру я в последние месяцы практикую, шагая в течение часа по нашей лесной дороге на дачу – туда и обратно. Уже четыре таких часа начитала, и что же? Сколько ошибок я  обнаружила, когда сверила ее с оригиналом текста!
Мы все что-то лопочем на автомате вслух, не вдумываясь в каждое отдельное слово, но стоит попытаться это записать, как обнаруживается наша несостоятельность. Неожиданно нам начинает открываться смысл каждого отдельного слова и то, что нами не понято, упущено, забыто. Подобный  эксперимент еще раз подтверждает необходимость записывать свои мысли, а не просто их «бездумно продумывать».
Зачем мне подобная фиксация? Чтобы заменить информацию в моем подсознании, которое мне, увы, совершенно не подвластно и заставляет меня действовать по старой, разрушающей меня  программе. хотя, на первый взгляд, кажущейся «справедливой». Я хочу быть сдержанной, доброй, терпимой, немногословной, дипломатичной, скрытной, осторожной, улыбчивой, но все у меня получается с точностью до наоборот. У других как раз эти качества – не проблема, зато другие, которые не проблема для меня, ими  не достижимы. И мы ничего с этим не можем поделать. «Как на арене лошади, несемся друг за другом, торопимся, торопимся, но топчемся по кругу. Все так же одержимые цепями наваждений, с привычными зажимами, с мечтой в освобожденье» …
Мой язык, как поганое помело, с упрямым постоянством озвучивает не только все мои истинные (но сиюминутные) мысли, но и эмоции: мое раздражение, ненависть, язвительность, критику. Не важно, что их энергия направлена скорее против меня самой, которой я недовольна, чем против моего собеседника, но последнему приходится выполнять незавидную роль моего зеркала и думать, что именно он – причина всего этого потока недовольства. Очень часто я начинаю в запале говорить то, что может быть и правильно, но уже в процессе произнесения осознается мною как лживое. Лживое потому что : 1) это только одна сторона правды,  2) она все равно не будет услышана людьми-машинами, слышащими эту речь от такой же, как они, машины,  3) все сказанное не только не принесет добрых всходов, но породит вредные сорняки,  4) если я говорю с тем, кто считает себя умнее меня, мудрее или выше по должности (а я в последнее время я с таковыми стала особенно агрессивна и бесстрашна), то  с ними вовсе не следует высказывать никаких своих мнений, нужно только кивать головой и исполнять их указания, какими бы глупыми тебе они ни казались. Как ни странно, именно для дела, за которое я по-глупому радею, в итоге это окажется полезнее,  5) в принципе от моей инициативы и деятельности ничего не зависит, она – только расход энергии и «отражение на глади озера».
Увы, понимание ошибочности моего поведения не способствует тому, чтобы найти в себе силы остановить себя. Как не остановить камень, катящийся с горы, так и мне не удается остановить себя, если процесс уже начат. Последняя моя  надежда - на подсознание, если там удастся заменить информацию. В принципе отмеченное есть проблема всех людей, ведь все так или иначе склонны к повторению – к  притягиванию в свою жизнь одних и тех же проблем и обстоятельств. Я вижу эту тенденцию в жизни Олега, в жизни Регины. О последней я знаю совсем мало  по причине ее нежелания назвать вслух то, что заставляет ее мучиться. Не обозначив проблему,  не подойдешь к ее решению. Правда, даже этим сразу себе не поможешь, но все-таки сделаешь первый шаг – хотя бы поймешь, что надо либо меняться, либо признать, что ничего другого в жизни  просто не заслуживаешь.
 У Александры Марининой есть прекрасное наблюдение. Преступник, сделавший пластическую операцию, чтобы не стать узнанным  своими врагами, желает изменить себя как личность. Для этого он по совету своих психологов целенаправленно меняет свои вкусы и привычки - делает все то, что не любил делать раньше. «Ты должен стать совсем другим, а для этого тебе необходимо измениться во всем, вплоть до мелочей, иначе ничего не выйдет. Одна единственная старая привычка, которую ты захочешь сохранить, окажется той веревочкой, которая  будет крепко держать при тебе твою прежнюю жизнь».   Может быть этот метод мне поможет?
               
                20.05., 24.05.02

Я все время забываю очень простую и важную истину: человек, таков, как он есть, всегда  действует на уровне своего подсознания и исходя из соображений своего эго. Эти соображения вписаны в подсознание с детства и руководят им, и он ничего другого делать не может. Не подозревая об этом устройстве человеческой психики и считая себя сознательным альтруистом, человек наивно ожидает неэгоистических действий со стороны других. Но изменить других нам не дано, нам даже себя привычными способами (то есть через получение внешней информации) изменить не дано. Единственное что мы можем -  перепрограммировать свою типичную реакцию на поступки других, а именно: на их эгоизм по отношению к нам. Чужие проявления  – это не повод для обиды и даже не ущемление нашей личности, а заслуженные нами последствия наших проявлений, наша собственная карма, которую, чем жестче тебе отмывают, тем для нас лучше. Спасибо всякой трудности, всякому страданию, всякой несправедливости!
 Мы, практикующие эзотеризм, все это, конечно, знаем, но наше подсознание хочет на это плевать и автоматически выдает нам отрицательные эмоциональные состояния,  отрицательную речь, отрицательные  действия. И нам же приходится все это потом расхлебывать! Наше подсознание (наши привычки, санскары) живут собственной жизнью.  У  меня,  например, той, какую я сейчас собой представляю, два выхода – или убить себя, или любым способом заставить заткнуться. Причем, первое сделать легче. Чтобы заткнуться, наверное мне стоит начитать все сто часов медитации -  одной из мантр, которые нам предлагают на занятиях. При всей кажущейся странности этого метода, возможно, он сработает. Потому что сейчас, после двух лет посещения группы, я уже замечаю в себе подозрительную тягу к интенсивной форме практики (чем тяжелее упражнение – тем больше кайфа), которые не укладываются в рамки моего прежнего поведения. Со стороны «наши люди» кажутся мне чудаками, я еще продолжаю мыслить так же, как большинство непрактикующих, но моя жизнь, которую я наблюдаю, а вернее то отражение себя, которое я наблюдаю вокруг себя, кажется мне отвратительным. Впрочем, поведение моих  зомбированных  соратников и даже Сергея так же не воодушевляет. Может быть Сергей  и счастлив в трудно выстроенном им внутреннем мире, но внешне он все равно производит впечатление несвободного человека. Я наперед знаю все, что он скажет и какими словами, а это ужасно скучно.
Вообще, когда у человека наступает состояние, когда он  про любого, более или менее ему знакомого заранее знает, что и как тот скажет, как среагирует и в каком русле объяснит увиденное, то жизнь можно считать исчерпанной. Остается либо добровольно принять животное существование, либо умереть.


            ПИСЬМО 20                18.06.02

Столько мыслей накапливается по дороге на работу или обратно, тогда, когда нет возможности их записать, но стоит сесть за компьютер, я не знаю, с чего начать, а главное, стоит ли ворошить эту неприбранную стаю впечатлений и реагирований, которая слишком противоречива и мелочна, чтобы уделять ей внимание. Разве только с целью уличить эту мелочность, чтобы ее изжить. Изжить пока не удается, несмотря на мои в последнее время усиленные занятия по фиксации памяти (длительное произнесение вслух мантр). Какую цель я этим преследую? Хочу очистить мое сознание от множества мыслей, заместив в нем информацию, не делающую меня счастливой,  новой догмой, правильной по сути, хотя и не идеальной в том изложении, в коем она преподносится. Преподносится она всего лишь людьми, а они не могут быть идеальными, к тому же «все изреченное есть ложь» по определению.
Лжи вокруг меня и во мне самой больше, чем достаточно. Я  задыхаюсь от пустословия, от нереальных обещаний и уверенных заявлений моих попутчиков по жизни, ни одно из которых не соответствует не только истине, но даже наличию у них искреннего желания следовать сказанному буквально.  Но и сама я, подобно ученикам Христа,  «не дождавшись, пока трижды пропоет петух», часто предаю своего внутреннего Учителя, нарушая собственные  благие намерения.
Далеко не все кажется мне логичным в тексте произносимых фраз для фиксации памяти на Учении. Но я продолжаю использовать данный метод, как индусы советуют использовать шип, которым они вынимают занозу, чтобы потом  и занозу, и шип выбросить. Заноза – это наш земной мир, который только дураку кажется прекрасным. Шип – это инструмент, который нам дает данная школа, называющая себя Истиной, но абсолютной истины в мире людей нет и быть не может, хотя даже приближение к ней лучше, чем явная ложь. Я просто не хочу обманывать себя, называя Истиной то, что является только ее частью - совершенной частью. Итак, я фиксирую ум на мантре, чтобы вытеснить из него еще более вредный хлам. Вибрирующий и монотонный звук очень быстро меня успокаивает, иногда возникает неожиданная для меня самой вибрация в самых разных местах: иногда – в горле, иногда – в междубровье, иногда – где-то на затылке: как будто мистическая пчела начинает рваться из меня наружу, устав томиться в пыльной кладовке весьма несовершенного тела.  Звук, как транспортное средство (термин, часто употребляемый Сергеем) выносит меня в то место, что можно назвать моим Домом в гораздо большей степени, чем мой привычный земной мир.
Бедным японцам, избалованным хорошим социальным устройством, нужно тратить много сил, чтобы убедить себя, что мир – непостоянен, грязен и является большой садюгой – рано или поздно он обязательно обернется для нас страданием. Россиянам в этом смысле проще: это слишком очевидно. Каждое утро я спускаюсь по нашей загаженной лестнице, где ночуют бомжи, где молодые отморозки разрисовывают стены и кидают под ноги бутылки, где дегенеративные разносчики реклам (пусть не  по своей воле, а благодаря нашей так называемой рыночной жизни) распихивают в почтовые ящики бесплатные газеты и рекламные листки, абсолютно не нужные большинству. Это большинство с завидным постоянством выбрасывает  бумажки из ящиков на пол,  давая возможность тем же бомжам иметь на нашей лестнице не только бесплатный туалет, но и свежую туалетную бумагу. Лестница давно не убирается: заболела наша дворничиха, и мы должны войти в положение нашей бедной жилконторы. В квитанции об оплате за квартиру четко прописаны 16р. 85 коп за уборку лестницы, и жилконтору, регулярно присылающую мне счет,  не волнуют проблемы с моими финансовыми затруднениями, я этого и не ожидаю и плачу ей всегда, соблюдая правила Игры. Подавляющее большинство вокруг меня правил Игры (не только этой, но и многих других) не соблюдает, отчего мне жить невыносимо трудно. Безусловно, это – моя проблема и я хотела бы от нее освободиться.  Разве дело только в болезни дворничихи (спасибо, что хоть нашлась одна, желающая работать за ее смешной оклад!). У нас полностью нарушены все правила нормального существования: соответствие прав и обязанностей, наличие элементарного воспитания, заключающегося в том, чтобы не бросать мусор под себя, если рядом, в двух шагах, стоят бачки с мусором, в том, чтобы даже будучи бомжом,  не гадить там, где сам же проводишь ночь, тем более, что это гораздо удобнее делать  во дворе. Чисто не там, где убирают, а там где не мусорят. Но вот уже десять лет в нашей стране стало не модно говорить о долге перед обществом, о культуре поведения, об уважении ближних. Это же теперь – архаизм, поскольку мы  теперь – бизнесмены, единоличники...
Ну вот, показала прекрасную иллюстрацию захваченности эмоциями, которые не есть Я, потому что не постоянны и содержат в себе страдание ибо порождены нашими ожиданиями от мира (желаниями).

01-02.07.02
               
Итак, в очередной раз поразмышляем об Учении. Я бегу к нему охотно – слишком очевидно не нравится мне земная жизнь, у меня нет никаких сомнений в том, что все в ней есть страдание. Но жизнь без страданий – вечная, бесконечно-постоянная и безоблачная, без формы и без захваченности чувствами, без ограничений и даже без иллюзий – она не привлекает меня и не понятна. Я совсем не хочу туда, где мир – всего лишь свет и ничего больше, где нет проблем, поскольку нет тела и нет желаний – мне там нечего делать.  Да, Достигшие превзошли мирские желания и заменили информацию своего подсознания. Но боюсь, что взамен они приобрели захваченность идеями спасения и освобождения, они точно так же работают, как и все мы, может быть только больше, чем мы, и они приобрели главное, ради чего живет каждый человек – смысл своего существования. Этот смысл держит их в должной форме и наполняет внутренним содержанием их жизнь. Подобная захваченность ничем не лучше любой другой захваченности, только она более редкая, а практика их – более трудная, чем практика любого обычного человека. Ведь всякая жизнь – практика: ценой собственных проб, ошибок и страданий любой человек получает необходимый ему урок, карабкаясь, как может.
Настораживает именно редкость достижений: 99,99% людей живут обычной жизнью, и только единицы достигают состояний, в существовании которых у меня нет сомнений: слишком совпадают мистические опыты первопроходцев разных времен и народов. Но если это – скорее редкое исключение, чем правило, то нужно ли человеку вылетать в эти миры, которые, видимо, не его среда обитания, в противном случае, мы все были бы как раз там, а не здесь.
Еще одно мое сомнение – что такое Антимистическая сила, заставившая все 100 % наших  Истинных Эго упасть в мир материи? Почему, если наша истинная природа  должна быть там, она находится здесь? Не может совершенная сущность загрязниться и упасть, иначе она не была бы совершенной. Уже одно то, что она впала в иллюзию, доказывает, что как раз совершенной она и не была. Логика подсказывает только один ответ – это был сознательный эксперимент Бога над своими частицами - нашими духовными монадами. Но буддизм об этом никогда не упоминает, больше того, буддийский самана  предполагает «войти в Махаяну последним», то есть ставит целью рано или поздно вернуть  в свое истинное состояние всех людей. Возможно ли это? Теоретически, да, если суметь перепрограммировать всех нас, «заменив данные нашего каузала» на другое видение и другое отношение к миру. По Кастанеде –«сместив точку сборки и изменив изображение на пузыре восприятия».  Итак, в принципе это возможно, но нужно ли? Нужно ли всем?  Достигшие и святые во все времена смотрелись, как экзотика, как нечто неестественное, хотя в древности и на Востоке они, вероятно, имели гораздо больше понимания, чем сейчас. Нынешние Достигшие и идущие по пути к Достижению не кажутся мне людьми широкого сознания. Их мир прекрасен, но узок, они ничем не удивят меня, впрочем, как не удивят и все другие люди: поступки, высказывания, реакции всех людей обусловлены в худшем случае – внешними влияниями, в лучшем – информацией, записанной в их каузале, даже если эта запись и была  сделана ими сознательно и по установленному плану. К сожалению, я не смогу задать ни одного волнующего меня вопроса Джанти Ши – я примерно представляю, что она мне ответит исходя из данного Учения. Я сама себе могу ответить нечто  правильное с точки зрения Учения и правильное вообще, но только вот этот правильный ответ ничего во мне не изменит. Нужна практика и приобретение личного опыта, хотя и после него во мне останется сомнение, что моя полученная тяжким трудом успокоенность, моя удовлетворенность есть результат перепрограммирования себя и ничего больше.  И что со стороны, особенно сверху, мое новое поведение и образ жизни будет казаться новой игрой - для кого-то возвышенной, для кого-то странной, для кого-то вредной, но только игрой.
 По большому счету я не знаю, не совершил ли Сергей ошибку, посвятив всю свою жизнь  спасению и став саманой вместо того, чтобы быть художником, если для этого у него были способности и наработанный профессионализм. Его обычная мирская жизнь, как и все наши, неизбежно пришла  бы  к страданию, но не придет ли к такому же  финалу и его теперешняя жизнь, покажет только время. Он еще не переиграл во все игры, и оттого последняя, нынешняя  Игра кажется ему совершенной и реальной. Даже веря, что он, в отличие от меня, счастлив, я пока  еще не хочу для себя подобия его жизни, хотя меня совершенно не устраивает собственная. Со стороны очень заметно, как он полностью попал под влияние Достигших, став полностью не свободным, хотя ему кажется, что он – абсолютно свободен. Но Фиксированная Идея  приверженности к данному Пути держит его на привязи ничуть не хуже цепи того слона из притчи, которого привязали к легкому колышку, приучив сперва к мысли, что разорвать эту цепь ему не под силу.


ПИСЬМО 21                03.07.02
               
А теперь «взобьем» книги Учения. Последние две – «Сущность первоначального буддизма» книга 6 часть 1 и часть2 - мне откровенно нравятся.   Читаю их по 3-ему разу и, чертыхаясь на запутанность понятий, не могу ничем возразить им по сути. Скелет данного  эзотерического пути – здоровый.  Передам своими словами то, что понравилось, что дает четкую точку зрения, хотя и  противоположную  тому, о чем я писала выше.

«Вы получите сутры Божественного мудреца из рода Сакья с частью Истины. Не впадайте в гордость. Сначала как следует запомните их содержание, осознайте и затем примените их с пользой в своей практике».
Буддизм проповедует, как избежать страданий, освободиться от них. Вообще говоря все религии проповедуют более счастливую жизнь. В чем отличие буддизма? Если взглянуть на вещи объективно, то даже если мы пребываем в состоянии счастья, наша жизнь протекает на фоне страданий. Формирование состояния сознания, превосходящее подобное «счастье» – это и есть буддизм. Одной из основ, на которых базируется доктрина АУМ являются подлинные палийские тексты сутр Южной Традиции. Основополагающим принципом там являются «Четыре Ступени Вхождения в Поток Истины». Прохождение по этим ступеням понемногу изменяют наши «Пять Накоплений Захваченности», в божественное тело и позволяют достичь состояния сознания без реальности, то есть Пустоты, в которой мы начинаем содержать в себе все и достигаем Маха Нирваны. Таков буддизм.
«Пять Накоплений Захваченности» – это все, из чего мы состоим. Во-первых, это наше физическое тело. Во-вторых, наши ощущения, получаемые благодаря  органам чувств. В-третьих, наши представления (поверхностное сознание). В четвертых, воля или способность к действиям. И, наконец, сформированный опыт или то, что записалось в наше подсознание и стало фиксированными идеями, то есть то, что уже привычно не подвергается сомнению и определяет наши типичные реакции и поступки.  Пять накоплений Захваченности – это накопление нами плохой и хорошей кармы. 
К сожалению, самый большой недостаток здешних лекций заключается в том, что одни и те же понятия каждый раз наполняются разными определениями, что создает путаницу, неясность понятий, трудность для запоминания. Достигшие второй волны, как истинные японцы, в издаваемых ими книгах ни на одно слово не отступают от живой речи Учителя, который в своих устных беседах разных лет и не предполагал, что его слова  до такой степени станут догмой. Восток!
Итак, чтобы осознать свою истинную природу и подойти к  конечной точки пути, нужна практика Четырех Ступеней Вхождения в Поток Истины. Первая ступень включает в себя воспитание  приверженности к 3-м Драгоценностям: Победителю в Истине или к Всевышнему Богу Шива (конечная точка пути), к Истине (транспортное средство), и к Общине или к Санге (к группе людей, которая практикует Истину). На второй ступени производится многократное перечитывание и прослушивание Учения для замены данных подсознания. Третья ступень - размышление на основе того, что мы услышали. «И если вы поразмышляете над различными явлениями, то обязательно сможете понять, что все страдания непременно можно разрешить, и не существует в мире проблем, не поддающихся разрешению». Последняя, четвертая ступень состоит в практике полученного  Закона. «Вы делаете первый шаг к занятиям практикой, когда задумываетесь, что такое человек, сколько ему дано времени и как его лучше использовать».
Выпадает росой
И, подобно росе, исчезает
Жизнь моя,
Образ Нанива также
Еще один сон среди сна.

Благодаря Пяти  Накоплениями Захваченности мы испытываем страдания. Как это доказать? Очень просто. Рассмотрим природу каждого Накопления. В основе тела – непостоянство. Тело – это накопление страданий, а захваченность им заставляет нас страдать. Когда наша душа перейдет в Феноменальное тело, мы сможем контролировать нашу печаль и огорчения. Чувства – это другой к источников страданий. Чем больше мы имеем радостей, тем больше будет страданий. Страдания приходят из-за  того, что мы ощущаем то, чего не хотим. Наши представления также  непостоянны.  Не следует привязываться к ним. Поверхностное сознание человека меняется, в нем не найти опоры. Страдание от представлений – это опасения, что мы заболеем, что с родителями может что-то произойти, что завтра нас отругают. Наконец, наши  фиксированные идеи также не постоянны. К ним нельзя привязываться. Захваченность различением обязательно принесет страдание. Из-за плохой кармы в нас входит неправильная информация и поэтому  в мире Явлений нам никак не удается жить так, как мы задумали.
Что делать, чтобы не перевоплотиться в худшем мире? Чтобы нам легче жилось в этом? Нужно приобретать заслуги и отказываться от плохих поступков, то есть уничтожать плохую карму и увеличивать хорошую.
Чтобы реализовать задуманное, сначала надо накопить Потенциал, который постепенно перерастет в Способность. Потенциал означает, что мы захотели чего-то достичь и поверили в возможность достижения. Например, увидели людей, которые изменили себя и стали счастливыми. Выбрав цель, мы должны приложить усилие. Способность Усилия  зависит от того, занимались ли мы фиксацией памяти – настойчивым внесением данных для развития данной способности.
«Представим себе девушку, которая любит поболтать. Головой она понимает, что этим накапливает плохую карму и часто говорит: «Я понимаю, что пустословие мне вредит, но не могу перестать пустословить».То, что она не может прекратить пустословить, означает, что у нее не проведено Овладение Запоминанием. Чтобы память контролировала поступки души и вела их в заданном направлении, нужно многократно вносить одну и ту же информацию. Согласно моему опыту, чтобы изменить образ действий, нужно постоянно вносить одну и ту же информацию по крайней мере в течение ста или двухсот часов. Даже если у человека есть потенциал для пресечения пустословия, ему нужно потратить достаточно много времени на практику Овладения Запоминанием, чтобы Потенциал проявился как Способность».
Когда фиксация памяти перейдет в способность, человек сможет полностью обуздать различные мирские желания. А испытав состояние комфорта при отсутствии желаний, эта душа обретет скрытую способность для достижения Самадхи ( медитативного размышления в состоянии отрешения от пристрастий). Однако, даже обретя эту основу, он не достигнет самадхи, пока не научится сидеть длительное время в глубокой Падмасане, прогнув поясницу.  Рано или поздно к практикующему  нисходит свет, проявляется мудрость и приходит опыт Сверхъестественных Способностей. Эта мудрость не является окончательной целью. Мы должны полностью освободиться и от этого состояния, чтобы совершить Освобождение-Отдаление.
Из-за тенденций наших Пяти Накоплений Захваченностей мы непрерывно формируем опыт или санскары.  Проблемой становится осознание, что до того, как тенденции этих Пяти Накоплений реализуются по отношению к объекту, они уже формируются в наших Пяти Накоплениях. (Какие миры мы создаем своими словами, мыслями, действиями, в такие обстоятельства и попадаем). Если мы пренебрежем таким пониманием, мы будем захвачены ошибочным представлением, что наши страдания вызываются внешними объектами. На самом деле сущность нашей души (наше Истинное Эго) выбирает мир, соответствующий ее тенденциям и пытается устремиться в этот мир.
Когда мы смотрим на то, что мы называем Я и размышляем над тем, есть ли что-либо помимо наших действий, речи и работы души, то видим, что на самом деле ничего такого нет. Поэтому прекратив действия, речь и работу души мы отъединяемся от этого мира. (Самадхи). На стадии отъединения важно сохранить непрерывность сознания (Правильное Самадхи).
Душа человека страдает от иллюзий. Иллюзии – это то, что создает вектор, направленный прочь от собственной цели, от собственной пользы человека. Например, человек хочет быть счастливым. Смысл его счастья определяется степенью удовлетворения его желаний. Но работа души по удовлетворению этих желаний способствует развитию явлений в направлении, противоположным достижению счастья. 
… Удовольствия и страдания, испытываемые нами сейчас – это не более, чем проявление наших речи, действий и работы души в прошлом или в прошлых жизнях. Они – иллюзия прошлого, а не результат настоящего. Нужно иметь Безразличие, не захватываться возникающими обстоятельствами, игнорировать настоящее, но непрестанно заниматься созданием будущего.


ПИСЬМО 22                9.07.02

Постоянно мучаюсь между выбором способа изложения событий – так, как я их сиюминутно ощущаю, или так, как я должна их воспринимать, настраивая себя этим самым на правильное взаимодействие с миром и творя этим хорошую карму.  И то, и другое в конечном итоге окажется правдой -  я легко настраиваю себя на любую персону. Но для создания второй правды мне потребуется начальное усилие над собой: наше подсознание запрограммировано на критику и на жалобы более, чем на позитив, мы охотнее жалуемся, чем хвалим судьбу, мы ищем виноватых и несовершенных и тяжко соглашаемся с тем, что кто-то рядом с нами в чем-то нас превосходит. Мы скупы на похвалы, особенно искренние, мы легко злословим за глаза, да и в глаза тоже, считая своим достоинством, а не недостатком видение чужих изъянов: вот какие мы справедливые и откровенные, вот как мы знаем, «как это надо было делать», совершенно не учитывая, что начни это делать мы, то наделали бы других глупостей, совершили бы свои просчеты, может быть, даже худшие. Я все время виню себя в злословии и несдержанности на слова, считая других несравненно совершеннее меня в этом, но, если понаблюдать, эти недостатки  свойственны не только мне.
Мы все – абсурдные механизмы, заводимые извне всякой ерундой, противоречивые, забывчивые, слепые по отношению к своему поведению, но и полные несомненных достоинств – у каждого своих. Мы все для чего-то нужны в этом мире, а вернее, мир нужен нам, чтобы через страдания, которыми он нас одаривает, мы учились видеть свое несовершенное устройство и пытались изменить его в лучшую сторону. В этом смысл нашей жизни.  Когда у нас есть смысл, есть цель, мы чем-то жертвуем ради нее и счастливы, потому что понимание смысла  жертвы  делает страдание радостью. Увы, нам не дано узнать наверняка, не иллюзия ли наша деятельность и  наши представления о мире, но может быть это не так уж важно. Важны усилия и вера, важно движение в каком-то направлении, приобретение опыта.
Действие без привязанности к плоду действия, не связывает. В этом смысле деятельность наших Достигших АУМ связывает их: они все слишком убеждены, что знают Абсолютную Истину, что их путь – единственный и совершенный (только потому, что по нему прошел их далеко не совершенный по многим человеческим качествам Гуру),  что их картина мира – не отражение работы их ума и не результат настойчивой фиксации памяти, а сама реальность. Но они счастливы, потому что заняты работой, потому что защищены от мира их собственным, прекрасным миром, они работают как звери, спасая других, на самом-то деле спасая себя от бессмысленности жизни.
 Почему бы мне не последовать их примеру? Что у меня есть лучше? Что я могу предложить взамен? Работу в Спектрэнерго, которая занимает мои мысли больше, чем мне хотелось бы? Этим я не помогаю своей карьере, а скорее мешаю ей, более того, кажусь людям странной. Возможно, я являюсь объектом их насмешек и непонимания – одинокая дура, у которой нет других радостей в жизни, кроме работы,  а  умения нет, вот и сидит в вечных подчиненных, в «идеальных исполнителях разного рода бумаг», да и в них от усердия часто путается, сбивая всех с толку. Те, кто мало делают и не проявляют никакой инициативы, как правило, не делают и ошибок, не создают повода для гнева других, ладят с людьми. Я  же всегда наступаю на одни и те же грабли, касается ли это работы или отношений с близкими. Я всегда хочу что-то спланировать, знать наверняка, я вечно неравнодушна, пристрастна, я обижаю и обижаюсь, я говорю хуже, чем делаю, и это никому не нужно.
Достигшие дают очень неплохие рецепты излечения этих проблем и, если им следовать, я помогу самой себе.  Только не заставляйте меня повторять  то, в чем, я сама не уверена: всякого рода Истины в последней инстанции, не принуждайте ставить цели и описывать миры, которые не кажутся мне единственно возможными для восприятия в нашем человеческом сознании. Мне очень нравится буддизм, но то, что он считает своим достоинством – запрет на собственные суждения и опыт, я считаю недостатком. Вивекананда советовал не верить ничему, чего не провел через собственный опыт, в то же время он советовал не останавливаться на пути и постоянно делать новые усилия.  Тогда придет Учитель, и придет тогда, когда ученик будет способен понять его учение.

После столь длинного предисловия  расскажу о новостях последних дней. Для привязки к историческому времени сперва о внешних событиях. В небе над Германией совсем недавно столкнулись и погибли два самолета, один из них – наш, пассажирский, да еще с детьми, которых везли отдыхать в Испанию. Родители считали себя счастливчиками, что им удалось организовать детям такой отдых, что им хватило денег на это... Все погибли. К счастью (как же неуместно здесь это слово!) вина лежит не на нас, а на халатности авиадиспетчерской службы Швейцарии. Как сообщают, совпали сразу несколько крайне редко встречающихся обстоятельств.  Мы как-то привыкли ждать, что только в нашей стране может случиться все, что угодно, что у буржуев порядок и ответственность. После 11 сентября (теракта в США), Запад перестал чувствовать себя так уверено. Смерть неожиданно и нелогично (с нашей точки зрения!) может подстеречь всякого и везде – и бедного, и богатого, и совка, и буржуя. Так же неожиданно она может вдруг обойти стороной там, где казалась неминуемой. Стоит ли беспокоиться заранее? Может быть, правда, что к нам ничего не возвращается, кроме своего же,  поэтому надо творить хорошую карму на будущее и со святым безразличием относиться к тому, что уже не может не проявиться по нашей вине, хотя, вероятно, при наличии заслуг может проявиться в более мягкой форме. Если и в это не верить, то что вообще тогда останется человеку в этом мире?
Мама с котом живут на даче – оба старенькие, капризные, любимые. С мамой сложно вообще, но без нее просто – никак. Не в смысле реальной помощи, а в необходимости  присутствия,  в том, чтобы она просто была. Ириска повредил себе лапу. Долго не могли понять, в чем дело – боялся наступать, хотя мог и бегать - пока наконец я не проявила волю и, запеленав проходимца, не произвела осмотр. Оказалось все просто – коготок впился в палец и врос, Ириска не мог его втянуть. Вырезала коготок щипчиками и ужасно этим загордилась – приятно чувствовать себя спасителем! Наверное, не меньше, чем это чувствуют наши Достигшие: они тоже видят результаты своего труда соотнесенными к будущему и через зафиксированное в их памяти новое мировоззрение. Я вижу родного кота, который наступает на собственную лапу, и он, кажется, мне благодарен, во всяком случае, не обижается на меня за причиненную боль во время операции.
Добро делать приятно, зло – мучительно. Это – очевидные вещи.  Вообще, когда я нахожусь в страданиях и обидах, когда в очередной раз хочу умереть и сто лет никого не видеть, полезно усилием воли заставить свои мысли пойти по руслу доброты и всепрощения. Уж если никак, если обида и мнимое понятие о справедливости все еще переполняют, то  – вспомнить о собственной выгоде накопления заслуг и вреде от нарушения заповедей. Уже через несколько минут состояние меняется, меняется интонация собственной речи, меняются окружающие люди, а потом и  обстоятельства. Мой личный опыт этого феномена убеждает меня больше, чем слова Достигших. Может быть, они и правы во всем, но пока во мне срабатывает только то, что уже подкреплено  собственным опытом.
К Маше снова приехал Паша – ему дали месячный отпуск перед отправкой на место службы. Маша рада до ужаса, она хочет любви, хочет праздника. Я  за нее рада, хотя, наперекор моим эзотерическим убеждениям, мне не особенно нравится эта тягомотина – их брак остается только теоретическим, конкретных разговоров нет, как нет и ясности, в какой стране он может функционировать.  А пока Паша делает свои дела и проводит с Машей отпуска, она привыкает к веселому времяпровождению, но семья – это не только праздник. Как бы после этого  не наступило тяжкое похмелье. Впрочем, других вариантов у Маши тоже нет. 

ПИСЬМО 23                15.07.02

Здравствуй Региночка! Подобно тому, как медуза втягивает свои щупальца внутрь, превращаясь  в защищенный комок, так мы, люди, чтобы не страдать, должны все время втягивать свои чувства внутрь – прочь от внешних объектов, к которым мы привязываемся либо через жажду их, либо через отвращение к ним. В наш мозг кто-то, сильно похожий на Дьявола, вложил способность к Различению: одно нам нравится, другое – нет, одно мы восхваляем, другое осуждаем. И то и другое – ошибка. Как утверждает буддизм, в данном мире явлений, все, что мы ощущаем, не имеет реальной субстанции, все есть иллюзия, которую мы сами же породили своей привязанностью, своими фиксированными идеями, образами, различением. Мир – не хорош и не плох, это мы его таковым делаем, когда создаем о нем свои образы, когда начинаем оценивать его с точки зрения «нравится - не нравится», полезен он нам или вреден. Буддизм говорит, не привязывайся, отрешайся от любых желаний о мире, смотри на мир беспристрастно и с пониманием. Он - не твоя обитель, он только дарит тебе опыт страданий и этим тебя учит. Нет желаний – нет источника для страданий. Наша истинная сущность самодостаточна и счастлива сама по себе. Но наш ум с  детства зафиксирован на идее, что беспристрастность и равнодушие есть смертный грех, он даже не хочет задуматься об этих идеях.  На самом деле отрешение и равнодушие – это не одно и то же. Что проку от наших эмоций, от нашего неравнодушия, если за ними не стоит наше правильное действие! А правильное действие – это действие, основанное на не эгоизме. Не эгоизм – это не просто всучивать другому то, что тебе самому кажется благом, не эгоизм требует мудрости. Например, понимания природы другого человека и прощения  его: он не ведает, что  творит. Не эгоизм - это умение  видеть в человеке хорошее (пусть его будет лишь 10%) и умение быть безразличным к тому отрицательному, что идет от другого на нас: это всего лишь наше накопление, наша карма, и хорошо, что она проявляется.
Мне ужасно жаль, что мы с тобой никак не можем оказаться в одном мире, не можем совместно решать наши наболевшие проблемы. Это письмо я  опять пишу о себе, о своем, о том, что болит у меня, с чем пока еще не могу сладить. Я не думаю, что все остальные  не имеют проблем. Но они не любят о них говорить, преломляя их к своему поведению.  Мои проблемы – это совсем не мама, заставляющая меня страдать,  она настолько похожа на меня, что странно сердиться на свое отражение. Это – не дочка, с которой мы в чем-то похожи, а в чем-то разные, ибо ищем от жизни разного, но она – мое отражение. Это не Паша и не его отец, пусть мы живем с ними в разных мирах и это создает мне проблемы, но эти проблемы притянула я сама и притянула не случайно. Это вовсе не Валера – еще одно мое безумное отражение с еще одного ракурса. Моя проблема – это сама я.
 Я могла бы всех назвать моими источниками боли, обид, одиночества, моими вампирами, такая точка зрения была бы моим спасением и поводом продолжать с этим жить, но это уже не может оставаться без внимания. Я давно уже поняла, что причина не в других людях и обстоятельствах, а в моем характере, я их материализовала своим неправильным поведением, мыслями, фиксированными идеями о них. Они – иллюзия, мое отражение, а я ничего не могу поделать с собой, чтобы начать генерировать другие мысли, говорить другие слова,  называть добром и счастьем другие вещи или  хотя бы не оценивать происходящее вообще. Я пока еще не могу принять другие правила игры и перестать осуждать все, что не укладывается в мои, придуманные мной правила. Я не могу втянуть, как медуза, свои чувства-щупальца внутрь и перестать страдать.  Я  даже не могу постараться не передавать свои страдания другим – не создавать им проблем, не обижать их словами,  оценками, критикой, претензиями.
С тобой на эту тему я не могу говорить: за все время нашего общения, я не стала тебе другом, ты не снимаешь своей брони, опасаясь моих резких слов. Зачем тогда дружба? За все время я ни разу от тебя не услышала (как, впрочем, и от других моих читателей, и в этом моя, а не их вина) слов о проблеме твоего собственного характера.  В лучшем случае я слышу нечто вроде «они причиняют мне боль, но стараюсь это превозмочь». Но это – не разговор. Разговор – это честно  огласить свои типичные, зафиксировавшиеся в сознании реакции, поступки, реагирования, которые кажутся достоинствами, но на поверку оказываются привычками, за которые мы прячемся, и нашими слабостями.  Увидеть в себе самой, что притягивает к нам определенные обстоятельства, судьбу. Ты до сих пор не хочешь ворошить прошлого – слишком больно, отчего я играю с тобой в какую-то странную игру вслепую – я действительно ничего о тебе не знаю.  У нас не получается двухстороннего разговора. Фразы типа «я тебя люблю» слышать приятно, но они шокируют, ибо  не соответствуют правде.  Любить – не значит восхищенно смотреть друг на друга, а значит смотреть хотя бы в одну сторону. Любить – значит не бояться открыть свои слабые места, чтобы через это постараться сделать их сильными.  Но мы все еще в разных мирах. И книги, которые ты хвалишь (а их даю тебе, потворствуя желанию сделать приятное), пока еще все из области красивой сказки  Они – «сладкие ягоды, которые  в лес поманят» (хотя и это неплохо). Но мне, да и тебе (у нас обеих уже совсем нет времени для разгона!) уже нужны «горькие ягоды, которые отрезвят», но и излечат. Разве не так?
Впрочем, возможно, я опять что-то придумала: ты привыкла и притерпелась к своей жизни, ты считаешь ее правильной, точнее себя в ней – правильной, ты не собираешься ничего менять в ней, и все, что тебе надо от меня – это красивая и нежная игра в сочувствие, симпатию и чуть-чуть в эзотеризм – возвышающую душу и экзотическую забаву элитарного круга чудаков, обиженных жизнью.  Но я уже наигралась, и это мне не помогло обрести покой, я хочу результата, хочу изменений и готова за это чем-то пожертвовать. Если эта жизнь была ошибкой, пустым бегом по кругу, то, может быть, можно что-то успеть сделать для будущей жизни. Ведь должен же быть какой-то смысл в нашем рождении и в нашей смерти, не верю, что мы - только удобрение для цепи бесконечных перерождений, а еще хуже – для разового эксперимента. 
Мне действительно одиноко. В этом, наверное, моя вина. Я все время ищу родственную душу, единомышленника, помощника, друга, не умея им быть для других. Мне надоели сладкие игры «здравствуй милочка, я тебя люблю», где эти «милочки» имеют общим только  страну проживания да еще  типичные дамские слабости.  Я не могу больше жить в этом страшном мире одна, в мире, где не за что зацепиться, в мире, лишенном смысла, если не считать его смыслом только наши материальные, биологические запросы и желания умаслить свою душу логичной сказкой в возвышенное, но лживое.  Я продолжаю оставаться одна и пишу эти письма самой себе, ставя в обращении слащавое «Региночка».  Увы мне, увы…


ПИСЬМО 24                16.07.02

Продолжу с уточнения смысла ранее написанной мною фразы «желания умаслить свою душу логичной сказкой в возвышенное, но лживое».  У читателя она, возможно, встретит  возражение – почему же лживой?
Все мои глупости совершались из-за лезущего из подсознания протеста против возвышенной лжи, которую я как-то особенно остро замечаю в нашей жизни. Наверное, ее слишком много во мне самой – буддизм, и не только он, утверждает, что, если мы на что-то особенно реагируем, замечаем, значит это есть в нас самих. Мы никогда не заметим в других людях тот недостаток, который у нас отсутствует. Странное, казалось бы,  заключение, но если приглядеться к себе…
Возвышенной лжи я совсем не замечаю в Корякове  - он не снисходит до нее, но в результате этого кажется мне циником, отчего я избегаю длительного общения с ним. Тем не менее, он мне более понятен и приятен, чем, например, Нестерович. Я имею в виду нашего нового и.о. шефа в «Спектрэнерго». Кто есть Нестерович? Стопроцентно мужской характер со всеми его недостатками и достоинствами.   Уволенный в 2000г в запас из ВС по достижению предельного возраста подполковник, выпускник Военно-политической академии, работавший старшим инструктором по пропаганде и культурно-массовой работе. Профессия сформировала его характер: общительный, самоуверенный, умеющий организовывать труд других (отдавая четкие приказания), но не способный и не любящий въезжать в мелочи дела самому, например, прочитывать документацию, отчего многие его приказы реализуются  с нулевым эффектом. Трудолюбив, неравнодушен к делу, но сам в тяжелой и грязной работе мною не замечен, хотя озвучивается много посулов, энтузиазма «я все могу и все сделаю». Слова часто расходятся с делом, но сам он этого совершенно не замечает, наоборот, уверен в обратном. То, что, служит его служебному росту, удобству, прибыли предприятия, возможно, его личным интересам – идет с опережением и успешно; то, что касается интересов других – забывается, упускается из виду, возможно, вполне сознательно.
Его трудовая деятельность началась с ремонта офиса. Привлекались свои люди и связи, вероятно,  не без выгоды для себя и для фирмы. Ремонт начался с отделки кабинетов нужных людей – директоров и его самого. Остальные – подождут, «пусть сначала наведут порядок».  Привел пару своих людей на фирму  и сразу внес для них изменения в штатном расписании. Все «старики» живут по старой программе. Взял свою дочку на месяц поварихой – точно, как недавно Горбунов своего сына. Хочет пускать корни глубоко и всерьез.
Есть умение вести переговоры, есть дисциплина и порядок (на словах и по отношению к другим), но сам  свои бумаги часто теряет и забывает – он из тех, кто умеет организовывать труд других, но не привык свой. Видит картину правильно, знает что делать, не позволяет никому садиться себе на шею и ограничивать его в правах, даже в мелочах не терпит критики и советов – все решает только сам.
 Из всех блестящих обещаний, данных мне за время нашего совместного сидения в одной комнате, им  было выполнено только одно – три месяца мне в порядке исключения оплачивали проездную карточку. Еще по его инициативе мне дали по совместительству вести кадровый учет ( приказ о надбавке был написан по моей инициативе и потребовал от меня много личных усилий на то, чтобы дело довели до конца). За исключением кадров (уже в третий раз за время работы здесь я привела их в должный порядок – до следующих пертурбаций  и назначений!) фронт моих обязанностей все также не определен: ни за что конкретно я не отвечаю, но широко прислуживаю другим – новым людям, которых приводит сюда Шеф. Я охотно верю, что при новом И.О. наша фирма расцветет и окрепнет, но себя я на ней не вижу. Может быть, это и справедливо с исторической точки зрения – мужчины должны быть добытчиками, женщины – лишь их помощниками, - но мне скучно и горько. Как специалист, я так и не состоялась в жизни, что-то во мне не так. Это особенно грустно и потому, что как женщина, как жена,  я тоже не состоялась.
При крутизне больших проблем, мелкие не становятся слаще. Много красивых слов и посулов Нестеровича, ни одно из которых так и не реализовано, меня почему-то сильно задевают. Я  не тянула его за язык, я не надеялась ни на что, но я терпеть не могу пустословия, особенно сознательно используемого пустословия. Когда человек говорит что-то, заранее зная, что делать этого не будет в самое ближайшее время, когда говорит что-то для «смазки», по роли замполита, заведомо не собираясь быть ответственным за сказанное, мне противно. Мне также противно, когда человек спрашивает «как съездил?», не  ожидая, что ему будут на это подробно отвечать (он беседует с  человеком во второй раз в жизни и звонит ему по совсем другим делам).  Мне не нравятся комплименты и ласковые обращения, сказанные всуе, за которыми не стоит ничего, кроме функции замполита в отношении  своих подчиненных, которых надо подмасливать, чтобы они лучше работали. Мне странно, когда подписывают «Правила внутреннего распорядка», запрещающие курить в помещениях офиса, и при этом не выпускают изо рта сигарету, или, например, требуют от других дисциплины в сдаче кадровых документов, но  сами этого не делают вот уже четвертый месяц.
 Таких мелочных примеров можно привести много множество. Нужно ли? Вся наша жизнь выстроена из игр, не может существовать вне игры, причем игры с меняющимися и не соблюдаемыми правилами. Мы обманываем и обманываемся, мы считаем умным и правильным жить по Карнеги, чтобы делать свой бизнес и приобретать друзей, нужных для этого бизнеса. Эзотерические игры ничем не лучше мирских, они только тоньше, изощреннее, убедительнее. Я    живу во лжи и не смогла бы жить иначе, ложь, как пауку паутина, служит мне жизненным пространством, средством охоты и местом, где меня  одурманивают другие. Сколько времени я смогла бы прожить безо лжи? Нисколько. Не видеть этого, не осознавать – это тоже ложь. Этот мир не имеет реальной субстанции, он - иллюзия по своей природе, в этом смысле Достигшие абсолютно правы. Наверное, нет иного способа победить ложь, как использовать взамен ей другую ложь. Почему это затрагивает меня так сильно? Почему я не могу махнуть рукой на эти странные вопросы и жить, как все – нормально. Нормально ли?


На улице гремит гроза, ливень стеной, но прохладнее не становится. Мое настроение меняется ежечасно, гораздо быстрее, чем погода, и эти перемены заставляют меня чувствовать себя беспомощной. Я, как заводная игрушка, управляюсь извне и, что самое обидное, случайным образом. Весь день сидела без дела на работе и чувствовала себя злой, обиженной и никому не нужной, меня саму тошнило от собственной хмурой рожи и постоянного внутреннего брюзжания на все и всех. Потом, как всегда неожиданно, подвалили дела, я ожила, поняла, что чего-то могу, знаю, что не все так плохо, как кажется, и совсем не нужно все время думать об увольнении и шантажировать этим и себя, и других, потому что я не хочу увольняться. Я не хочу снова стать чужой в чужом коллективе и все начинать сначала. Мне безумно интересно, чем все закончится здесь, где меня уже знают – и мои достоинства, и мои недостатки, и где без меня могут обойтись, но пока не хотят этого. Разве это мало?
На днях, случайно оказавшись возле «Московских ворот», зашла к Бронзовому Христу. Туда тропа людей не только не зарастает, но само надгробье становится едва ли не популярнее храма. Много цветов, удобная площадка перед памятником, скамеечка для уединения. И всегда посетители – все женщины. Молятся, совершают языческие обряды (троекратный обход надгробья, целование бронзовой руки, оставление записочек в щелях памятника и т.п.). А Христос, как живой. Этому живому изваянию даже не надо ничего объяснять, тем более, каяться в эзотеризме – он сам все понимает, видит и, если и осуждает, то не за попытки нетрадиционным образом очистить свое сознание, а за то, что погрязли в мирском и не верим в его любовь. В церкви мне этого не кажется, там я чувствую себя отступницей, но с этим Христом мне спокойно и радостно. И, кажется, не только мне одной. Как обычно, попросила совета на текущую ситуацию, выпала 57 гексаграмма «Мягкое воздействие» (Помня о цели, оставайтесь в тени и приспосабливайтесь к обстоятельствам, вместо того, чтобы бороться с ними).
Заглянула и в Храм – он благоустраивается с каждым днем, его интерьер стал неописуемой красоты и радует глаз пространством и формами, напоминающими древние византийские  храмы со шлемовидными куполами. А снаружи он напоминает мне Кронштатский собор, где служил Иоанн Кронштатский, знавший толк в эзотерическом учении и не судившим разных духовных практикующих строго и безапелляционно.


ПИСЬМО 25                31.07.02.

В четверг 25-ого наш город осчастливили своим приездом из Японии трое Достигших: Джанти Ши и Павита Ши (достигшие  кундалини йоги) и еще одна японочка, имени которой я не запомнила (достигшая раджа-йоги). Прибыли они к 20-и часам в наш актовый зал на проспекте Просвещения, который мы заранее отмыли добела и украсили буддистскими иконами. Собрали всех, кого нашли в городе – всего порядка 60-и человек, причем основная группа, включая и меня, отзанималась по полной программе с 17 часов.
Данное событие я встретила с радостью – давно хотела еще раз прикоснуться к этому феномену, а тут и на поездку в Москву тратиться не пришлось. Дело даже не в деньгах (хотя в отпуск я в этот год отправилась не только без отпускных, но и с задолженностью по з/п за два месяца!). Больше, чем траты, меня страшила жара: я ее и дома плохо переношу, а в вагоне и вовсе могла отдать концы. Все время чувствую усталость, раздражение и нахожусь в низких состояниях недовольства, как будто у меня есть возможность уйти в другую жизнь или сменить работу!
Первое появление Достигших в зале я даже не заметила:  пришла еще одна группа подростков в невзрачной, темной одежде –  еще одни гости на встречу с Достигшими! Но оказалось, что это были как раз те, кого мы все ждали. Переоделись в белое они уже за сценой.
Джанти Ши к моему удивлению располнела и выглядела на все свои годы (она моя ровесница!), хотя все также так же легко сидела в лотосе и приветливо улыбалась, ее обаяние было выше всех похвал! Павита Ши – молодой, невзрачный японец с глазами, скошенными внутрь (в постоянной медитации) - выглядел более «продвинуто», но менее естественно. Третья японочка и вовсе казалась испуганной – ее явно страшила наша толпа, превосходящая ее по росту и по массе тел.  Все трое – в шлемах учителя, спрятанных под темными трикотажными шапочками, провода тянутся в нагрудные кармашки. Видимо им не хватало собственной энергетики, чтобы вынести наше общество, такое грязное и темное для их уровня. Восстанавливаться после нас все они ездят только в Японию, не то, что Сантош, которая постоянно живет в России и уже научилась вполне сносно говорить по-русски!  Почему они так бояться нас? Приезжают как в зверинец, то ли ради изучения нас, то ли из сострадания, то ли только за пожертвованиями.
Джанти Ши сказала вступительную речь, усыпав нас и наш зал комплементами и передала слово Павита Ши. Он, выйдя из самого себя, заговорил о мистических способностях, указывающих на духовное продвижение и показал нам на своем примере феномен  Дадри сидди: мистическое достижение, возможное для каждого из нас, когда в результате подъема силы Кундалини в процессе сосредоточения, внутренняя энергия делает тело невесомым (элемент левитации), что проявляется как непроизвольное подпрыгивание вверх медитирующего в позе лотоса. Прыжки у Павита Ши действительно происходили – без помощи рук и довольно высокие, естественно – без видимого зависания. Как Фома неверующий, я природу явления не поняла: можно ли это сделать  за счет сокращения мышц или эффект возникает сам собой – не знаю. С учетом того, что Павита Ши – молодой и поджарый мужчина, его опыты кажутся менее убедительными, чем если бы их продемонстрировала более полная и менее молодая Джанти Ши. Ведь  левитация, если она обусловлена подъемом внутренней энергии, по идее не должна зависеть ни от массы тела, ни от физической подготовки, не так ли?
Нас снова напоили нектарной водой. У меня лично ноги больше не болели, но взглянув на зал, я  с удивлением увидела, как изменилось состояние всех – кто уже находился в блаженном экстазе, кто - в бессильной борьбе с сонливостью, многие расползлись к боковым стенкам, привалясь к ним. Как объясняет это явление Сергей, присутствие Достигших действует на нас как мощный очиститель – очищение идет через выход загрязнений наружу – рядом с Достигшими практиковать не легче, а труднее, поскольку идет мощное очищение, часто болезненное в зависимости от имеющихся накоплений. Так ли это – не знаю. Нектарная вода особого вкуса не имела – вода, как вода. Интересно, откуда они ее привезли и когда? Потом нам дали еще одну инициацию – инициацию запахами. Каждому в течение 1 минуты предлагалось понюхать «карандаш» с одним из четырех запахов в соответствии с элементами земли, воды, огня и воздуха. Я выбрала для себя «землю» и «воздух», как наиболее проблемные для меня (земля - «злобное сердце» – очищение муладхары через культивирование любви к другим, а воздух - асурические наклонности – очищение анахаты через непривязанность, святое безразличие к себе)   Другие варианты инициации – воды с  очищением свадхистаны (тяга к удовольствиям) и огня с  очищением манипуры (жадность) тоже показались мне важными, но нам предлагали лишь две из четырех возможных.
В конце занятия я заметила изменение собственного состояния ума: наступило блаженство, экзальтация, желание всех любить и общаться, восторг, что к нам приехали. Пожертвования ( те, кто желает!) я вручила  Джанти Ши. Обратно возвращалась домой вместе с двумя Людмилами. Одна из них (по виду моя ровесница) мне давно симпатична своим трезвым умом, не склонным к экзальтации и умением терпеть и регулярно заниматься в зале. Она в состоянии экстаза не находилась, занятия Сергея ей нравятся больше, чем эти игры с Достигшими. Всю дорогу она рассказывала мне о себе и своей жизни – сын в инвалидном кресле, пристрастился к наркотикам, мать  тоже требует ухода. Люда – православная и следует этой вере – ухаживает за лежачими больными в больнице, смиренно несет крест с собственным сыном и не называет это страданием, вернее не ощущает это как страдание, а как испытание, посланное ей Господом для ее же блага. Людмиле не любы наши экзальтации по поводу Достигших, тем не менее она одна из немногих регулярно ходит на занятия и работает с телом – у нее отличные способности к концентрации. Наш неожиданный разговор с Людмилой по дороге домой оставил на меня глубокое впечатление: она дала мне пример того, чего не хватает мне – внутреннего стержня, основанного на православном воспитании, вере по сути, а не по внешним признакам.


ПИСЬМО 26                19.08.02

Один Господь знает, сколько правды о себе может вынести человек. Думаю, что очень немного. Мы хотим жить не по лжи, но знать правду о себе вовсе не хотим, даже не подозревая об этом.  Мы не только лживы по самой своей природе, но еще не можем жить без лжи. Возьми любого из нас и помести в комнату, из которой можно подслушать мнение о  нас самих наших знакомых, не знающих о нашем присутствии. Именно тогда, когда о нас говорят за глаза, о нас много говорят того, что мы не смогли бы вынести в глаза. Не думаю, чтобы  кто-то согласится на подобный эксперимент, даже прекрасно понимая, что ничего особо страшного он не узнает,  мы все говорим не то, что сказали бы за глаза и что думаем, но это не меняет нашего хорошего отношения к человеку по существу. Тем не менее мы предпочитаем не слышать того, что нас может ранить, и любим, как страусы, прятать голову в песок и вслух обмениваться комплиментами, за которыми не стоит ничего. 90 процентов наших слов – полуправда, замешанная на лжи, на противоположности, которая– и правда, и ложь. Мы всегда стремимся сохранить свое лицо, сделать хорошую мину в плохой игре, сохранить собственное достоинство перед самими собой. Нам совсем не хочется разрушать свои буферы -  свои защитные механизмы против правды, которая может нас убить.
Большинство об этом даже не думает – они комфортно чувствуют себя во лжи и не замечают ее абсолютно. Гурджиевская школа внесла в меня свою лепту – я еще не могу без лжи, но уже остро чувствую ее, мои буферы – красивые и лживые образы себя – подорваны, они больше не скрывают  меня от меня, и это не сладко.  Знание себя – крайне примитивной и противоречивой, не спасает меня от новых ошибок. Мои низкие и эгоистичные Я живут за счет меня и творят, что хотят, я все еще их не контролирую, хотя и замечаю их, как нечто внешнее, тем не менее они подтачивают меня весьма успешно. Зная идиотизм своего устройства, я мало что могу с ним сделать. Я знаю почти все, что мне нужно знать, никакая новая теория, философия уже не откроет мне глаза, не покажется панацеей, хотя может доставить мне интеллектуальное наслаждение. Мне нужна не теория, не совершенная школа, не учитель-пряник, а учитель-кнут, который опытным путем поставит меня в узкие рамки единственно возможного действия и реагирования. Опыт суровой дисциплины или даже страдания изменит мои дурацкие фиксированные идеи и привычно возникающие отрицательные эмоции, которые я оправдываю и оттого потворствую им. Наличие выбора, возможностей, меня расслабляет, я начинаю думать, что достойна лучшего и ищу виноватых. А их нет, они – мое отражение. Школа АУМ с ее жесткой фиксацией памяти, не допускающей размышлений, и еще более жесткой практикой -  в этом смысле для меня подарок судьбы, который я недооцениваю, Второй подарок – книги Успенского, которые не позволяют мне уснуть и отождествиться со снами, они напоминают мне, что даже подчиняясь влияниям Истины АУМ, я не перестаю быть Машиной, лишенной собственного управления, если забываю о том, что я – Машина, не наблюдаю этот процесс в себе, не «помню себя».
Ничему стоящему научить нельзя, можно лишь самому набить себе шишки и, устав от боли, привыкнуть идти более безопасным способом. Маринина в ее детективном романе «Незапертая дверь» сделала дивное наблюдение: пока нам кажется, что дверь не заперта и мы свободны, мы склонны видеть во всем скорее недостатки, чем достоинства, и позволяем себе делать неосмотрительные поступки. Только осознание собственной несвободы (тюрьмы) заставляет нас искать положительное в ситуации и приспосабливаться к тому, что есть, чтобы изменить ситуацию к лучшему (бежать из тюрьмы). Главная моя проблема в том, что я с детства жила в иллюзии собственных больших возможностей по сравнению с другими – была любимой, единственной, была отличницей, была способной, умной. Это меня и сгубило. Роль отличницы родила привычку много и упорно работать, думая, что этого достаточно для успеха, с другой стороны посеяло во мне амбиции, что я заслуживаю большего за свой труд, что меня недооценивают. Любовь родителей и похвалы учителей породили во мне несдержанность, злой язык, конфликтность, склонность спорить и вносить свои идеи – критиковать других, ущемляя этим их самолюбие. Вопрос не в том, хороши ли мои идеи или нет, хороши ли мои дела или нет. Людям нужны не столько результаты, сколько высокая оценка их личностей, ласковых дураков и неумех любят больше, чем толковых,  но недипломатичных. Со мною всем плохо, несмотря на то, что на меня можно опереться. Понимание этого меня убивает. Временами я не вижу смысла ни в чем, ибо не верю, что смогу себя изменить (как, впрочем, не могут изменить себя и все другие). Я страдаю от одиночества, но заслуживаю его. Я люблю одиночество, но оно пугает меня. Я осознаю разноголосицу и нелогичность моих Я, но они мне не подчиняются.


ПИСЬМО 27                03.-09. 09.02

В ожидании электрички на перроне станции Пери я разговорилась с какой-то женщиной.  С виду совсем простая, а мысли, которые она высказала, приятно удивили. От сетования на общее наше бескультурье, она прямехонько перешла к философии – «нас больше не может терпеть даже природа и мстит нам за наше к ней отношение!». Я-то думала, что только в кругах нашей, так называемой эзотерической, интеллигенции можно услышать подобные умозаключения. Ан нет!
А с природой действительно в этом году не ладно. Катастрофа за катастрофой, все, как и предсказывали наши астрологи на период смены эпох. Каждый день слышим сообщение о гибели какого-нибудь самолета, вертолета или корабля. Как раз 19 августа (мистическая дата!) в Чечне сбили пассажирский вертолет, где в нарушение всех правил вывозили на большую землю наших военнослужащих. Погибло 118 человек, точно как два года тому назад на «Курске». И снова – редкое стечение злосчастных обстоятельств плюс нарушение инструкций: в нашей стране ничто и никогда не делается по правилам, мы сами устанавливаем правила и в обязательном порядке их тут же нарушаем. В «Спектрэнерго» эта особенность национального характера проявляется особенно ярко. 
Итак, помимо гибели технических средств передвижения, бушует и погода: сначала было жуткое наводнение на реке Лена, потом, совсем недавно – вышли из берегов реки в Краснодарском крае, и каждый раз – с огромным числом жертв, с разрушением (затоплением) целых поселков, с огромными убытками. Наводнения сейчас происходят там, где их прежде сроду не знали. На побережье Черного моря возле Новороссийска смерч уносит в море машины отдыхающих «дикарей»  и сметает на своем пути все подряд – количество трупов достигло  сотни!! А на другой день после катастрофы на побережье  опять светит солнце, и новые  дикари продолжают ставить свои машины на пляже и купаются в море, как будто бы ничего и не было!
Сознание людей  спит, хотя время от времени что-то  вынуждают их начать свою жизнь заново или умереть. Уцелевшие  отстраиваются на новых местах, от государства помощи не много, больше трескотни и единичных, показательных вливаний. На этом фоне наше государство, не сумев помочь своим гражданам, оказываем безвозмездную помощь пострадавшим в Чехословакии и Германии. Там волна наводнений также прошла совсем недавно – с подъемом воды в реках на 8-10 метров выше нормального уровня. Затоплены столицы европейских городов, много разрушений, но людских жертв почему-то меньше, чем у нас, а суммы возмещения со стороны государств гражданам на несколько порядков выше. Обидно. Нам, в отличие от жителей  Европы, в наших наводнениях европейцы помощи не оказывали.
Но я все о политике, а важнее рассмотреть мистику событий. Пока на юге Европы всех заливает водой, под Москвой и под Питером горят торфяники. Горят уже давно – в Москве третью неделю, у нас – первую. Над городами постоянный смог из угарного газа, от которого некуда спрятаться, сердечники и гипертоники мучаются неимоверно. Мама тоже еле жива, а она еще от своих недавних болезней не оправилась! Дождей не было весь июль и август, земля, как порох. Давно такого в Петербурге не наблюдалось осенью.
Природа действительно больше не может нас терпеть и борется с нами, как с вредоносным вирусом. Природу лихорадит, и она права – человечество дошло до ручки, и его надо омолодить, заставить жить по-новому. То, что я наблюдаю вокруг себя, даже меня (сторону, заинтересованную в собственном выживании) убеждает в справедливости всеобщего возмездия. Нельзя больше быть милосердным к тем, кто постоянно испытывает терпение Создателя. Нельзя делать правилом нарушение правил, нельзя заниматься словоблудием и грести только под себя, нельзя разрушать святыни и черстветь сердцами и вести себя по-свински до такой степени, как это уже произошло с большинством из нас. Снова вспоминаю старое стихотворение Е. Евтушенко:
Слушай, откуда такое участье?
Может быть, счастье не учит людей?
Может быть,  учит несчастье, несчастье,
Чтобы мы делались чище, добрей…

…Мама попала в больницу. Это случилось 23 августа, в субботу, когда я, не дожидаясь воскресенья (был намечен отъезд на Валериной машине всей семьи, включая и  кота с дачи) вызвала по мобильному Валеру из-за  болезни мамы. У нее отекло лицо – все признаки рожистого воспаления, кроме того держалось высокое (свыше 200!) давление. По приезду в город мы вызвали неотложку и на предложенную госпитализацию в 14-ую городскую больницу по профилю подобных заболеваний не отказались.
В экстремальных обстоятельствах во мне проснулась совершенно новая персона. Если на даче я чувствовала себя беспомощной неумехой (чему немало способствовало отношение ко мне мамы, не принимавшей от меня никакой помощи и заранее подвергавшей критике все мои начинания), то здесь я вдруг стала сообразительной, раскованной, инициативной. Несмотря на все ужасы современной социальной больницы, я смогла многим облегчить мамино существование там и даже способствовала получению ею более или менее приличного результата лечения. За три дня отек спал, помогли вовремя купленные мною антибиотики и постоянное давление на врачей (хождение за ними), чтобы они делали то, что должны делать.  То, что происходит в больницах с теми пациентами, за которыми нет присмотра родственников – просто уму непостижимо!
Больницу описывать не хочу,  несмотря на высокую квалификацию и умение врачей, ее обстановка оказалась еще страшнее, чем я о том догадывалась.  Все виденное  и так слишком памятно и ярко. В больнице  невозможно ни спать (крики медперсонала и самих больных и днем и ночью, тучи комаров), ни  есть, ни просто общаться с врачами – все, кроме проведения операций – на полном самообслуживании. Даже добиться того, чтобы на второй день прибытия по скорой  получить назначение  лекарств и иметь его  записанным в карточку – тоже проблема. Без этой записи никто не вызовет тебя на укол или процедуру и вообще не поинтересуется, зачем ты здесь. Мне удалось каким-то чудом добиться того, чтобы мама попала в палату с живыми людьми (а не с трупом, лежащем на полу, как нам сперва предложили) и чтобы ее  карточка с диагнозом и назначениями попала в нужное место в тот же день.
Как всегда у нас  случается, одновременно приболели все: мама была в больнице с «рожей», Маша - с очередной простудой и с температурой дома, Ириска - с пятидневным  запором после возвращения с дачи и в результате этого с потерей аппетита. Дача заброшена, а невиданный урожай яблок и огурцов этого года пропадал – ни съесть, ни переработать,  ни вывезти!  Через пять дней маму выписали и выписали с хорошими результатами.  А на другой день (по ее инициативе!)  мы сходили в кардиологический центр в Парке Победы, где ей поставили должный диагноз (за 1000 р) и определились с лекарствами.  Я давно уговаривала маму это сделать, но кто меня слушает! Постоянно принимаемые на протяжении вот уже 3-х лет лекарства, прописанные ей Основиным (нашим так называемым участковым врачом),  отменили и рекомендовали другие. Когда клюет жареный петух, наше упрямство кончается. После испытания больницей мама тоже находилась под управлением  другой персоны: она меня слушалась, она мне доверяла, хвалила меня и здраво цеплялась за свое спасение.
Моя действующая персона также была новой – я стала не только уверенной и предприимчивой, но даже пробивной – я даже и не подозревала, что могу быть такой. На моих плечах оказался  весь дом, все его проблемы, болячки, заботы и тяготы, я с ними справлялась потихоньку,  и мне это нравилось. Мы действительно совершенно не знаем себя. Как мы себя поведем и какими будем в критических обстоятельствах зависит прежде всего от насущности самих обстоятельств. Когда их насущность (и критичность) невелика, наше поведение  определяется прежде всего отношением к нам других людей: их ожидания от нас, критика или похвала авансом порождают в нас те или иные персоны. Хочешь чего-либо добиться от человека – создай ему соответствующее настроение своими словами, поведением. Нет людей, из которых нельзя свить любые веревки, если ты будешь действовать добром, лаской, доверием. По крайней мере,  это относится ко мне. В критических обстоятельствах все меняется. Возможно, в нас начинает действовать не личность, а сущность, а она почти не зависит от влияний извне – человек ведет себя в соответствии с тем, что сформировалось в нем на более глубоком уровне.
Что касается меня, то я неожиданно поняла, что меня трудности делают лучше. Пожалуй, на самом деле  я не такая беспомощная и неприспособленная к жизни, какой бываю в нормальной, комфортной обстановке. Более того, именно в беде и в борьбе с бедой во мне просыпается интерес к жизни и обретается ее смысл, а по прошествии времени эти дни наивысшего напряжения сил вспоминаются чуть ли ни с нежностью.
Сейчас гроза миновала, и все снова кажется мне бессмысленным, абсурдным и мерзким. Я ничего по-настоящему не хочу, никому не верю и всех, начиная с себя, презираю. В соответствии с советом, данным мне совсем недавно Бронзовым Христом (гексаграмма №52 – «сосредоточенность») я стараюсь соблюдать полный покой по отношению ко внешним проявлениям. Изо всех сил пытаюсь не высказывать никаких своих оценок и мнений на работе – ни хороших, ни плохих. Нестерович на словах встретил меня после отпуска отлично – несколько раз повторил, как ему меня не хватало. Наперекор его ожиданиям, я абсолютно равнодушно слушала его маниловские высказывания, никак их не оценивая. Старалась не показываться лишний раз ему на глаза, общаясь через секретаря, которой отдавала на подпись нужные документы. После известия об увольнении Натальи Шиш, нашей последней и самой лучшей секретарши, бывшей учительнице русского языка, я, кажется, окончательно потеряла к нему интерес, как к руководителю. Нестерович  – как все, пустослов и сборщик плодов в свою корзину. Не поберег хорошего специалиста, не нашел денег для оплаты ее дополнительной работы поваром в пользу собственной дочери, которую устроил сюда подработать на месяц.  Долго не отдавал Наташе трудовую книжку, не по делу скандаля с ней. Потом где-то нашел ей замену – еще одну Юлю, на этот раз Сорокину. Я уже утратила интерес к нашим секретаршам – не суюсь ни в какие дела, пока меня об этом конкретно не попросят. Не знаю, хватит ли меня надолго. Фирму нашу (ее руководство) я не уважаю и не люблю, но других пока искать не буду. Менять шило на мыло!? Надо жить своей жизнью.

ПИСЬМО 28                11 09.02 - 19.09.02

Как многое в жизни ушло в Никуда.
Я, сколько ни бейся, уже никогда
Не стану в работе полезной народу,
И джунглей индийских не видеть мне сроду,
И в древний Египет ногой не ступлю,
Мужчину не встречу и не полюблю.
Вот   горе узнаю и тяжесть приму,
Но Истину вряд ли найду наяву,
И выучу вряд ли я новый язык,
И душу не вылечит мудрость  из книг.

Как мало осталось, как много уплыло.
Мне стало привычным казаться унылой,
Мне стало в пути одиноко и скушно,
Ко многому сердце моё равнодушно…

Все  лучшее мимо прошло в Никуда.
Все нужное встретилось. Где и когда?

Нестерович нанял себе в помощники еще двух бывших офицеров, поставив их, естественно, на командирские должности – начальник производственной базы (Быков Виктор Николаевич) и начальник службы эксплуатации (Рыбников Александр Васильевич). Последний сидит сейчас в моей комнате на моем бывшем столе. Я – на бывшем Танином.  Контакта у меня с ним не получилось – он едкий и немногословный, разговариваем только по работе, друг другу не мешаем, на посторонние разговоры он сам не идет, крутится по вопросам комплектации и тех. организации производственного заказа в Нягани. Ни он мне не нужен, ни я ему. Быков мне более симпатичен, но в общем и целом у меня ощущение, что я живу совсем в другой, чужой мне фирме. Из всего разнообразия работы, которое было у меня до появления на фирме этих двух, сейчас занимаюсь только кадровой работой. Тут есть поле для деятельности – поток увольнений и приема не прекращается. Нестерович набирает своих людей, а сам он давно уже «не свой». Он прочно взял власть в свои руки и всех «выстроил», как о том и мечтала Елена Евгеньевна. Мужики крутятся с большими заказами в Нягани, делают для себя деньги, прочие,  с которыми я начинала работать (Шумилова, Тесов, Лялин) -  в полном забвении, как с точки зрения оплаты, так и с точки зрения загруженности. Без нас обходятся, но вспоминают, когда всплывает очередной ляпсус новых товарищей, а их у них немало. Порядка на фирме не прибавилось, если не считать порядком командирский тон Нестеровича, который все желает держать под своим контролем, но ни в одном деле не специалист.
Уволилась Наташа Шиш (последняя секретарша, которая была здесь до моего отпуска), уже написала заявление и ее преемница – опять Юля, но на этот раз Сорокина. Недавно ушли двое рабочих, отработавших у нас около года, а сегодня подал заявление Тесов. Антонина Васильевна почти не работает (а ей, соответственно, почти не платят) – у нее болеет мать, сломавшая ногу и вкусившая, как и моя, все тяготы нашей бесплатной больницы. Мне ее безумно жаль, но я и сама не застрахована от ее судьбы. С Нестеровичем у меня отношения сложные – он желает от меня безусловного подчинения и подобострастия, я на это неспособна совершенно. Кроме того, я сижу без работы,  и это меня угнетает. Искать новое место и хочется, и страшно – нет у меня куража, нет уверенности, что могу быть полезной другим, хотя воочию вижу, какие лодыри и серость с неумеренными амбициями выполняют работу в других местах и имеют за это хорошие деньги.
У меня неожиданно снова стали получаться стихи, хотя их качество объективно оценить не могу. Можно ли их назвать стихами или это обычное рифмоплетство, рожденное союзом скуки и накопленного словарного запаса. К Сергею в группу не ходила с июля. Порванная октава требует дополнительного толчка извне, а его нет. Зато есть жуткие боли в позвоночнике, сидячая работа и множество интересных телесериалов дома, которые запутали меня сетями искушения и опустили вниз. Очень скучаю по Регине, которая неизвестно когда появится в городе. Только что я могу ей дать? Свое нытье? Я не только ей сейчас не опора, но наоборот – энергетический вампир, а я не хочу им быть. Вот и все новости.


ПИСЬМО 29                23.09.02

Щебечет птичка, тренькает трамвай,
Летает муха в поисках съестного, -
Нет в этом мире смысла никакого,
Лишь измененья форм – хоть отбавляй!

Но человек не муха и не птичка.
Живя в абсурдном мире по соседству,
Он получил особое наследство
И приобрёл опасные привычки.

Свободен он, но у ума в плену,
Не по размеру этот мир ему.

Вчера вернулись с Машей с дачи – уходят в прошлое последние погожие деньки и последние дачные работы этого сезона. В воздухе – 5-7 градусов тепла и даже в натопленном доме спать холодно, а дел еще невпроворот. Сделала все намеченные мной глобальные пересадки - земляники на новых грядках, кустов смородины на новых местах и отводков каринки, из которых мы с Машей давно уже наметили создать живую изгородь, закрывающую нас от соседей. Интересно устроен человек –  он толкует о духовности, желает возлюбить всех ближних и в общем-то показывает внешние признаки своего дружелюбия соседям, но потом вдруг оказывается, что ему хочется скрыться от глаз соседа зарослями кустарника, чтобы его  частная жизнь стала ненаблюдаемой. Тот же человек, входя в вагон электрички,  занимает места в ней по возможности  в отдельном свободном «купе» и уже потом, по мере заполнения – садится туда, где есть место. Как будто бы нам свойственна подсознательная тяга к уединению, свойственна ровно в той же степени, как и боязнь одиночества и потребность в общении с себе подобными. Нам одинаково плохо и в толпе, и в изоляции, нам нужно иметь возможность контакта, но отнюдь  не вынужденность оного.
Итак, проделав массу полезных дел на участке, мы вернулись домой. Подвез нас Валера – спасибо ему, несмотря на проблемы с поясницей (он один строит дом и вынужден таскать тяжести), он помог нам вывезти с дачи наши домашние заготовки и яблоки. Я злюсь на его отдельные бестактные высказывания, на его эгоистические привычки, «качу бочку» на Валеру в разговоре с  Машей (с ним, к счастью, сдерживаюсь – это бесполезно и себе дороже), но в общем и целом я не права. Приезжает он не ради меня, а ради дочери, за что ему и спасибо. Ему лично никто и ни в чем не помогает за так, а он в жизни многого сам добился, и, по сравнению со мной, он – лучший Домохозяин (в гурджиевском понимании), чем я. Какие основания у меня есть, чтобы предъявлять к нему какие-либо претензии? Я что – идеал во всех отношениях? Нет, конечно.
По дороге на дачу и обратно я слушала с  плеера запись кассет с лекциями Ломовцева. Их дал мне Олег, он закупил более десятка этих кассет. С Олегом мы недавно встретились в группе Сергея. Там народу было немного, но я почувствовала радость и чувство «дома» еще когда шла по знакомой дороге к Лицею. На Серегу я тоже «качу бочку» – не нравится его установившийся с недавних пор приоритет «начитывания» текстов медитаций перед энергетическими упражнениями и асанами, ради которых я и посещаю его занятия. (На мой взгляд, фиксация в памяти некоторых положений не годится для тех, кто не подписывался стать саманами, а нормальному психическому развитию  молодых мирян и вовсе может нанести вред). Но все-таки мое внутреннее состояние в группе всегда меняется к лучшему, а сердце воспринимает там все, как свое, близкое – более близкое и более истинное, чем вся наша деятельность в Жизни. Вот там-то – все либо ложь, либо абсурд, либо отождествление выдуманными ценностями.
При возвращении после «загула» в группу даже ее «жизненные» дары оказались очень приятными – несколько человек  спросили меня, куда и почему я так надолго (почти на 2 месяца) пропала. Приятно. Хоть здесь-то я стала своей, даже несмотря на то, что в группе я обычно бываю молчаливой и сосредоточенной только на занятии, к контактам не рвусь, даже с Олегом не разговариваю без надобности. А он, наоборот, тянется ко всем. Этим (кстати, не только этим, все чаще я замечаю теперь это сходство!) он напоминает мне Рашида, который ходил во всяческие группы в первую очередь ради общения и совместного чаепития, во вторую - ради  поддержания здоровья. У Олега есть еще и третий стимул – достижение духовности, но вот что он под этим понимает и на каком действительном уровне это у него реализовано, я до сих пор не могу понять. Выводы по поводу данного вопроса у меня напрашиваются самые противоречивые – от нуля до бесконечности. При внешней открытости и разговорчивости Олег для меня всегда остается загадкой: я никак не могу оценить его уровень бытия, ибо он всегда создает о себе одно впечатление, а его дела и их отпечатки оставляют совершенно противоположное.
Впрочем, человек не один, но множество. Вот я вспомнила, как совсем недавно была обижена на того же Олега, когда он, прикинувшись чайником, за так забрал у меня мою (в свое время выкупленную и мной переплетенную) книгу Ломовцева и даже не удосужился хотя бы на словах как-то выразить свое желание чем-то скомпенсировать взятое. Он вообще в этом смысле другой, чем я – любит раздавать другим свои вещи (почти всегда не нужные ему и чаще всего - другим тоже), и охотно забирает у других все их мало нужное, не озабочивая себя проблемой  возмещения. Это, наверное, правильно, но для меня непривычно. Я слишком зажата в отношении чужих вещей, не люблю ни брать даром, ни отдавать даром, во всяком случае, любой принятый дар меня обязывает, как впрочем,  и досадует меня любой отъем, которого я от других не ожидала, даже если отнятая вещь не была мне нужной. То ли я - жадина и Коробочка, то ли меня просто обижает покушение на мою свободу (мое право собственности, что ли), я и сама не знаю. Во всяком случае это то проявление моих Я, от которых полезно было бы избавиться.
 Но то, что я не злопамятна, это точно. Вот ведь как одна из моих Я  обиделась тогда на Олега -  ничего общего я с ним больше не хотела иметь! - но по прошествии времени другие мои Я  напрочь забыли об этом случае и уже снова были готовы обмениваться с ним эзотерической литературой и даже доверять ему прочтение дневника самонаблюдений. Может быть, все дело просто в моей потребности быть услышанной каким-либо понимающим единомышленником, а вовсе не в моей незлопамятности? Как ни поверни, все время натыкаешься на проявление собственного Эго, что очень грустно.
Так вот, о своей обиде на Олега я вспомнила по ассоциации, когда получила от него кассеты Ломовцева (в порядке культурного обмена Олег сейчас перечитывает мои «Комментарии к Четвертому Пути» Николла). Вспомнила и удивилась, – никакой обиды во мне уже не было!
А теперь о Ломовцеве и, вообще,  о разных учителях. Как сказано в книге Николла «…То же самое учение давалось всегда, но оно давалось в различных внешних формах, в различном одеянии, согласно обстоятельствам, времени и согласно характеру людей, которым оно давалось». Я начиталась и наслушалась многих и попробовала на практике уже многое. Все из этого оказалось мне полезным в какой-то степени, но все оно обязательно наталкивалось на мои возражения, несогласие, мне что-то безумно хотелось если не убрать (этого мне никто бы не позволил), то хотя бы получить право не «кивать головой» и отгородиться внутренне от его отдельных моментов (не спорю, но и не принимаю).  Очень многое вообще мною осуждается и принимается  за ересь либо чернуху. И только единственная из всех школ никогда не вызывала и до сих пор не вызывает во мне противления – это школа Четвертого Пути. Не все в ней сразу было понято, глубинный смысл ее книг до сих пор слой за слоем раскрывается для меня по-новому, но ничего никогда не раздражало, не казалось чернухой. Читать было сложно, требовалось внимание, усилие, но всегда оставалось чувство истины, причем логично и целостно изложенной и все объясняющей. Кроме того личности учителей данной школы не раздражали меня, ибо не выпячивался их эго-компьютер, их мирское, низменное, их  «мужские игры» . Автор «Четвертого Пути»  только разъяснял нужное и делал это убедительно и стройно. Во всех прочих школах авторы в эти «мужские игры» вовсю играют, чем раздражают меня неимоверно и становятся  той грязной водой, с которой легко выплескивается ребенок.
Ломовцев, понравившийся мне только своими первыми книгами, созданными в 80-х годах («Встречи» кн. 1 и чуть в меньшей степени  - кн. 2), ныне все больше и больше становится для меня «грязной водой». Его ЭГО  занимает слишком много места в его деятельности, его собственная личность – уязвленная его неблагодарными учениками, тщеславная, злобная и совершенно не видящая себя со стороны, заслоняла собой ту полезную информацию, которую я давно искала – практическую работу по самонаблюдению и анализу эго-компьютера. В кассетах кое-что было, но сам учитель действовал мне на нервы и не внушал доверия – вместо исповеди самого практикующего и ее объективного анализа свидетелями, я слышала только бездоказательный монолог-приговор учителя, слабо подкрепляемый даже голосами свидетелей, которых он явно раскручивал  на нужную роль. Кроме того, само «расписывание» жертвы велось Ломовцевым таким языком и с такой его интонацией, что оно автоматически рождало антогонизм любого испытуемого. Не думаю, что поставь самого Ломовцева под это «свидетельствование», он повел бы себя впоследствии иначе. Впрочем, он именно так же агрессивно себя и повел в ответ на плагиат его первой, первоначально анонимной  книги «Ищущим, любимым…» (той самой, что увел у меня Олег). Он  начал предварять все свои лекции и труды  жалобами на обидчиков, разоблачениями их и даже, что уже совсем странно для положения, на которое он сам претендует,  угрозами. Одним этим он уже больше не производил на меня должного впечатления, несмотря на некоторые интересные его мысли, пусть  далеко не всегда собственные и оригинальные.
Впрочем, несмотря на эту «грязную воду», я все-таки выполощу из нее то, что мне действительно нужно – прослушаю его лекции до конца. Кто знает, может быть другие мои Я  в другое время найдут в данной школе и в данном человеке дополнительные достоинства.


ПИСЬМО 30                02.10.02

На душе бесспокойно, борюсь с этим состоянием изо всех сил, но победы не одерживаю. Дневник самонаблюдений – мое испытанное лекарство в этом.
4.10.02

Настало время написать на себя очередную «телегу». Этим термином Ломовцев обозначает письменные свидетельствования проявления у себя неправильных поступков и реакций на поступки окружающих. Что следует считать неправильным? Успенский рекомендует употреблять слово «неправильный» только в контексте с конкретной целью – что мы хотим получить? В  моем случае  - избавиться от механических действий, препятствующих изменению собственного бытия, которое определяет качество моей жизни. Цель, конечно, мелковата, но для меня насущна и очень конкретна. Ломовцев ставит целью распознавание собственного эго. Тоже правильно, но для меня поставленная таким образом цель менее привлекательна, потому что сразу встает вопрос, почему мне надо с этим эго бороться. Мало запомнить, что эго – это плохо, надо еще эмоционально осознать, что проявление эго мне вредит, а это вовсе не очевидно поверхностному взгляду. Вообще-то, эго – это механизм, защищающий нас в жизни, а не мешающий нам. А вот наши механические реакции (а эго действует механически!) всегда оставляют нас на том же уровне бытия, если вообще не опускают вниз. Меня мой  уровень бытия не удовлетворяет – он создает слишком много проблем для меня, поэтому есть стимул приложить усилия.
Итак, «телега»... В деревне под Бишкеком, где сейчас живет Ломовцев, такие телеги на себя пишут все практикующие - как по собственному желанию, так и в ответ на свидетельствование их неправедных поступков другими практикующими. По крайней мере, я поняла это так, прослушав на сегодняшний день 9 кассет цикла «Распознавания эго», записанных в группе Ломовцева.
Сегодня и вообще в последние дни я болезненно реагировала на поведение наших новых сотрудников-мужчин, бывших военнослужащих, которых набрал наш «настоящий полковник» г-н Н-ч. Сам Н-ч тоже стал источником моей отрицательной реакции на него.  Меня возмущают, хотя не должны, все их «мужские игры», их самоуверенность, их завышенное чувство собственной полноценности в ущерб не учитыванию интересов других людей, которых они просто не принимают в расчет, как «малоценных». Так ли это или это я так в них отражаюсь? Выходит, эти качества есть во мне? Вероятно, есть. Кроме того, кто, как не мужчины, должны играть в мужские игры?
А мне разве не пристали бы больше женские? Быть женщиной, не взаливая на себя никакой ответственности по работе, гораздо спокойнее и лече, кроме того, все мужчины, которых я знаю, хотят этого  от меня – хотели бы наблюдать в моем лице миролюбивую, не во что не вмешивающуюся, мягкую, заботливую, аккуратную и уступчивую их служанку, их обожательницу и слушательницу, не страшно даже, если даже глупую. Им всем не интересна я, такая, какой я хочу себя ощущать: как личность, имеющая свои, не связанные только с бытом интересы, им не интересны мои мысли, не нужна моя помощь в их работе, безразличны мои мнения, ведь они заведомо хуже, чем их мнения, интересы, решения и возможности. Лично я в этом не уверена, но это – мнение моего эго.  Я могу даже быть умной, но все равно должна держаться с ними как их фон, не более того, а они должны говорить мне лицемерные комплементы по делу и без и оказывать мне мелкие услуги.
Таковы правила игры, но они мне не нравятся. Я  хочу на работе работать, а не быть фоном, мне грустно, что мужчины не принимают меня всерьез, а разговаривать с женщинами мне скучно, потому что их не волнуют мои интересы, а я не сильна в их – бытовых и чисто женских.  Мое эго уязвляется несомненно и выдает жутко неправильную реакцию. Эту реакцию я или проявляю внешне или испытываю внутренне, и то и другое меня истощает. Мое положение «на подхвате» у мужиков меня оскорбляет, но еще  и расстраивает, потому что я – причина этих обстоятельств. У меня нет нужного потенциала, знаний, профессионализма, он давно иссяк, кроме того, у меня не хватает ума, такта и терпения поддерживать правильные отношения с людьми, своими резкими высказываниями и эмоциями, которые я не научилась ни сдерживать, ни скрывать, я создаю ситуацию, которую заслуженно потом расхлебываю.,
 Кстати, кажется моей Главной Особенностью является не склонность перечить (это – следствие), а завышенная самооценка, воспитанная во мне школой и институтом, где я приобрела опасную привычку быть первой и тяжко трудиться ради сохранения этой репутации. Будь я троечницей, возможно сейчас я имела бы меньше проблем со своей жизнью и со своим характером.
Грустно, что все падения и ошибки этой моей персоны склонны к повторению, к возвращению. Я  не меняюсь, потому что она все еще сильнее меня. Пусть я не становлюсь хуже, но другой тоже не становлюсь. А ведь я имею «отличную кожу» и даже добротные «ботинки из этой кожи», но почему я всегда оставляю их дома, когда мне приходится в очередной раз босой выбегать на ухабистую дорогу жизни? Может быть,  мои раны еще не достаточно глубоки?

08.10.02

В каком мире  я живу? Во внешнем - которого я почти не замечаю в его подробностях и только автоматически реагирую на его толчки – или во внутреннем, где нахожусь постоянно? Постоянно, потому что  в моей голове, как в пустом сосуде, вечно крутятся какие-то мысли, образы, умозаключения и эмоциональные  реакции. Весь этот мусор не упорядочен, случаен и достаточно однообразен, а временами даже назойлив. То я на что-то про себя жалуюсь, то до слез жалею себя, то обсасываю несправедливость и выдвигаю требования, как должно быть и как правильно.  Добрая половина моих мыслей – критическая: обдумывание несовершенств мира и людей, мои претензии к ним. Еще там много фантазий типа « вот хорошо бы …». Эти фантазии разворачиваются в разные картины-ситуации, которые либо откуда-то слизаны, либо когда-то были пережиты,  но до конца не реализованы, а предоставляемые в них возможности были упущены мной на самом их взлете.
Во время выполнения однообразных, ручных работ (чаще всего на дачном участке)  в моей голове застревает какая-нибудь одна мысль, которая почему-то начинает многократно повторяться, не растекаясь в цепочку других мыслей. Она напоминает мне гайку, случайно попавшую в пустую консервную банку, которую везут по ухабистой дороге, отчего гайка все время бьется о стенки с настойчивой повторяемостью.
Неконтролируемые мысли моего внутреннего мира по принципу сохранения собственной энергии идут самыми легкими, проторенными путями. Самый легкий путь – под горку, то есть в сторону жалоб, критики, саможалений, обид, претензий и страхов. Все это создает нам на уровне подсознания удобный повод оставаться такими, как мы есть, и при этом иметь оправдание этому.  Наш внутренний мир есть наше бытие или наш уровень сознания. Вселенная, частью которой мы являемся, всегда дает нам адекватный ответ на наши внутренние, подсознательные запросы. Мы получаем то, чего ищем, о чем думаем, мы притягиваемся к этому и материализуем во внешнем мире соответствующие события.  Наш внутренний мир творит внешний и в то же время управляется внешним. Все это идет помимо нашего сознательного участия – механически. Мы в итоге всегда остаемся там, где мы есть, только еще старимся физически. То, что мы творим в своем астрале, притягивает  свое физическое подобие в  материи – вещи, людей, события, а те, в свою очередь, причиняют нам боль. А что иное они могут нам причинить, если наш астрал переполнен отрицательными и пугающими нас картинами? На внешние болевые (не обязательно физические, чаще – психологические) удары мы отвечаем так же автоматически и бездумно, как их создавали, – мы злимся, мстим, оскорбляем, выдвигаем требования, выражаем обиды. Мы выпускаем из себя энергию, отдавшись страданию или гневу, или пытаемся убежать, попадая под влияние страха и автоматически додумывая будущие страхи – возможные и невозможные.
 Бывает, что мы создаем в астрале и радужные картинки и натыкаемся на радостные для нас события во внешней жизни. Но как бы мы ни старались, мы не можем удержать это хорошее, и в результате опять страдаем от потери.  Мы просто забывем о природе всего сущего, забываем афоризм царя Соломона «Все проходит», забываем  вывод китайских мыслителей, что в основе мира лежат перемены (непостоянство).
Наши беды и страдания тоже непостоянны, они тоже проходят, но постоянная череда приятного и неприятного рождает в нас глупую идею, что в жизни можно и нужно постараться устроиться так, чтобы ухватить для себя побольше хорошего  и убежать от плохого, надо лишь накопить много знания, умений, силы…
Мы всегда ищем не там и не то. Мы вечно пребываем в мире иллюзий  и  привязываемся к иллюзорным ценностям. Мир не плох и не хорош, он есть вечные перемены, наблюдая за которыми трудно соскучиться и можно многому научиться. И это все, что может нам дать этот мир, эта жизнь, которая нам дана только для этого. А мы, по всей вероятности, не от мира сего, хотя многое от мира на нас налипло и почти срослось с нами.
Счастье есть, но, говорят, что оно уже присутствует в нас изначально, составляя нашу истинную природу. (Проверить это на личном опыте я не могу.) Мы все просто заблудились в своих иллюзиях. Мы бредем по горизонтали (от рождения до смерти) по времени, никак не меняясь по существу, тогда как для нас есть еще возможность движения по другой стороне креста – по вертикали, в вечности. Мы можем и должны изменять наш уровень бытия, тем самым меняя жизнь (переходя на другую горизонталь времени).
Что для этого нужно? Прежде всего - привести в порядок свой внутренний мир, который творит нашу внешнюю жизнь. Контролировать и правильно оценивать влияния на нас из внешнего мира.  Потом – определиться с системой ценностей: чего мы ищем? чего хотим? чего просим от Вселенной и действительно ли это нам нужно? Мы просим силы, покоя, благ, удовольствий и удовлетворения собственной значимости, но спасает ли это нас от страданий? Дает ли то, что нам действительно нужно?  Мы должны сознательно проанализировать эту цепочку запросов и ответов, желаний и осуществлений желаний, причин и следствий. Потом увидеть воочию нашу собственную противоречивость, многоликость, лживость и ничем не оправданое предпочтение собственной личности перед другими.  Мы должны удивиться, огрчиться и, огрочившись, расхохотаться. Еще мы должны мысленно влезть на высокое дерево и оттуда увидеть себя сверху, разглядеть себя на фоне других предметов. Попытаться плюнуть себе на голову с этой высоты и убедиться, что даже на это нам не хватило меткости.  Еще раз расхохотаться. Приложить все усилия к тому, чтобы выгнать из своего внутреннего мира десятка два особо вредных персон, что сосут нашу энергию зря и при этом нагло издеваются над нами.
Каких именно? Не буду сейчас подробно пояснять, почему именно эти персоны нас разрушают (это прекрасно сделал М. Николл в своих «Комментариях»), но только обозначу их:
- тех, кто самооправдывается,
- тех, кто  постоянно заботится «что обо мне подумают другие»,
- тех, кто критикует других,
- тех, кто жалуется и жалеет себя,
- тех, кто гневается на действия других,
- тех, кто заранее боится того, что еще не случилось,
- тех, кто  считает, что их недооценивают,
- тех, кто обижается на слова или поведение других,
- тех, кто жаждет мщения и придумывает козни,
- тех, кто пребывает в печали и пессимизме,
- тех, кто уязвляет других словами.
       Ну вот, для начала хватит. Можно признать в себе их существование, но не нужно больше пускать их в свой внутренний дом, посчитав врагами. Это уже многое изменит. Во всяком случае, хуже не будет, потому что все они ничего создают, но несомненно разрушают имеющееся.  Почему бы ни попробовать?



ПИСЬМО 31                11.10.02

Елизаровский проспект, по которому я добираюсь до нашего Спектрэнерго – двухэтажного особняка за кирпичным забором – заполнен прохожими. Издали лица ленинградцев, прошу прощения – петербуржцев, все до одного кажутся мне удивительно милыми. Молодые и старые, усталые, напряженные, глубоко погруженные в свои мысли, все такие разные, но все равно – родные и близкие. Как легко любить людей вообще, всех сразу, скопом, безотносительно и на расстоянии, и как невыносимо трудно долгое время сохранять гармоничные отношения с кем-то одним, конкретным, кого ты не выбирал себе в попутчики, но все равно волею судеб видишь его  каждый день – кого-то всю жизнь, кого-то какое-то время, с любовью или без, но все равно – вынужденно. Как начинают скрипеть, скрежетать и барахлить наши эго-компьютеры, соприкасаясь друг с другом. Хорошо, если их хотя бы как-то сближают общие цели, интересы, дело, а если этого нет, а контакт продолжается, то вся грязь, какая есть вылезает на поверхность и начинает разрушать нас. Не даром для большинства людей самым тяжелым испытанием оказываются не экстремальные обстоятельства, а коммунальная квартира, жизнь с тещей или свекровью, сосуществование с престарелыми родителями.
Гораздо легче совершать геройские поступки, вести борьбу со стихией и исполнять свой профессиональный долг в суровых трудовых буднях, чем изо дня в день терпеливо переносить шероховатости характера близкого человека или твоего нового коллеги и прощать его слабости и странности. Хорошо, если у тебя при этом толстая кожа и ты не то что бы управляешь своими эмоциями, а просто не обладаешь должной чувствительностью к словам;  беда, если это не так, если ты, к тому же – женщина, для которой внешний эмоциональный комфорт значительно важнее, чем комфорт физический.
Чтобы растворить в себе осадок от отрицательного контакта и заложить основу для предупреждения подобного в будущем полезно описать событие на бумаге – накатать на себя телегу. Чем болезненнее был такой контакт, тем труднее разворошить в себе воспоминание о нем и объективно его описать. Чем больше в нас чувство вины, тем больше лжи и аргументов для упрека другого поднимается в душе, тем плотнее становятся наши буферы, которые закрывают  нам глаза на правду, на собственное несовершенство. В любом конфликте  всегда виноваты двое, если с тобой обошлись по-хамски, ты создал для этого почву своим поведением, не важно, сейчас ли, с данным человеком,  или раньше, с другим, которому ты когда-то причинил боль своей неуклюжестью. Чем больше ты сам сделал ошибок, тем невыносимее для тебя телега, обвинительный приговор собственному эго. Хорошо, когда ты – целиком обиженная сторона (а это бывает редко) – ты наконец смог расплатиться с долгами и можешь на этом вырасти, но нет утешения тому, кто понимает – нахамили ему заслужено, а он не принял этого с пониманием и смирением. Другому человеку  в этой же ситуации не нахамили бы – ты получил по заслугам и должен как-то жить дальше, неся в себе этот груз отрицательных чувств. Не важно, что твой ум все правильно оценил, расставил по местам и пытается убедить тебя в чем-то, твои  эмоции живут своей жизнью, и горький осадок недовольства собой остается в душе и искажает картину всех последующих событий. Подсознательно мы все хотим, чтобы нас любили, чтобы  ценили наши достоинства, заслужили мы этого или нет, оправдано ли это или нет, действительно нам это нужно или нет. Мало ли, что мы знаем и как думаем, а вот чувствуем ли мы так, как «нам велят»?

Мне нравятся, которым нравлюсь я,
Люблю лишь тех, кто мне любовь дарует,
Бегу от тех, кто у меня ворует,
Чьей сильной воле  покоряюсь я.

Не Праведник мне освещает путь,
А тот, кто мне дает чего-нибудь.
Не тот, кто учит, причиняя боль,
А тот, с которым рядом я – король.

В комнате, где я сижу на пару с Александром Васильевичем Рыбниковым – нашим новым начальником службы эксплуатации, начался ремонт. Нас выселили в соседнюю – бывшую комнату для технических совещаний, большую и светлую. Нестерович поручил нам перебраться туда со своей мебелью в течение дня.
 С моим новым соседом  у меня с самого начала не получилось должного контакта. А может быть  мы  друг друга просто запугали. Про себя я могу это сказать с очевидностью – все же я знаю, что чувствую,  про него  не уверена. Рыбников одновременно и не может меня терпеть, и чувствует некоторую скованность, находясь рядом. Внешне это  проявляется у него как раз в противоположных реакциях - в неконтролируемой язвительности, агрессивности, насмешливости и в том, что мне со стороны кажется наглостью и самомнением, а на деле может  быть просто его буфером – он так на меня реагирует, потому что чувствует  во мне антипатию к нему. Видеть, что ты кому-либо активно не нравишься – для любого не просто, даже если ты этого любого в грош не ставишь.
 Меня Рыбников  с первых же дней неприятно поразил своей манерой поведения -   эгоизмом, маскирующимся под шутку или  цинизмом, постановкой себя в роль всегда и во всем правого только по той причине, что он мужчина, или в роль человека во главу угла ставящего только вопрос своего личного удобства, невзирая на удобства окружающих. То есть, повторялся уже имевший место эпизод  с Таней Мишуниной, некогда устроившей свое рабочее место, исходя только из своих интересов. Теперь эта ситуация выросла до абсурда.  Хотя Рыбников и сидел  на бывшем моем месте, но с первых же минут его требовательность к благоустройству своего быта  не имела никакого сравнения с моей –я в его ситуации  целый  год только ворчала, но терпела, ожидая своей очереди на хороший компьютер, на нормальное освещение, нормальные орудия труда для своей работы. Мои претензии никто не слушал – поворчит и заткнется, есть люди и поважнее! Этот же сразу же почувствовал себя важным и особенным, он этого не скрывал и вел себя  крайне  не демократично. Его манера говорить, шутить и  вести себя меня скорее удивляла, чем огорчала, я не слишком привыкла к подобному цинизму. Мои ожидания от него определенной формы взаимоотношений, натолкнулись на глухую стену – он, как военный человек, видимо привык к субординации должностей, но совершенно не придавал значения ни альтруизму, ни  учтивости, ни принятой у нормальных людей привычке уступать более комфортные места  женщинам. И хотя солдафоном он не выглядел с  виду (невысокого роста, невзрачный уроженец Иркутска с мелкими четами лица и несколько ехидной улыбочкой), но форма его общения только с большим натягом могла бы сойти за шутку – в общем и целом она каждый раз напоминала мне ушат холодной воды, причем грязной. Моя непосредственность сыграла злую шутку – с первых же его высказываний я показала ему свое удивление и неприязнь. Это сработало против меня. Возможно, это объяснялось еще и тем, что от Нестеровича он мог  заранее услышать обо  мне мнение, как о бабе с тяжелым характером, которая не уважает начальство и позволяет себе говорить, что думает о мужчинах без всякого почтения к их должности. Так оно и есть. И хотя  мое мнение обычно касается не моих личных интересов, а общего дела, но в разговоре с бывшем офицерьем и это просто недопустимо. Они привыкли к субординации, а к даме  могут испытывать только условное восхищение (за столом под рюмочку либо для связки слов), но никак не уважение как к существу, им равному. 
Словом, контакта у нас не получилось не только человеческого, но и по работе.

14.10.02

Одно из моих главных качеств – конфликтность. Сегодня во время обеденного перерыва в нашей столовой пронаблюдала, как мне трижды пришлось прикусить себе язык, который привычно хотел повести высказывание в обычном для меня критическом русле – то я кого-то осуждаю, то иронизирую над глупостью нашего начальства за столом с коллегами, то собираюсь вынести предположение о развязке события в его отрицательном варианте. Пока я не дала себе наказ запретить этот ход мысли, не замечала, насколько он для меня привычен. В результате все мое участие в общем разговоре сегодня свелось к молчанию. А обычно я не молчу, обязательно озвучиваю свою точку зрения, даже если этого никто не просит. По сравнению со мной, многие так не делают, да и  других не критикуют. Пронаблюдала автоматизм моей реакции говорить отрицательное и критиковать. Это как ржавчина, разрушающая конструкцию, как дурная болезнь, как неприличная манера поведения, которая, наверное, бросается в глаза и не может вызывать симпатии.
Откуда здесь растут ноги? Ошибочное мнение, что я не нуждаюсь в том, чтобы меня все любили, моя игра в самодостаточность? Но это - вранье. Мой интеллектуальный  центр (и.ц.) так думает, а эмоциональный центр (э.ц.), живя совсем другой жизнью, очень страдает, замечая к себе неприязнь или равнодушие. Ошибочное мнение, что мои дела важнее моих слов и должны служить им оправданием. А так ли уж высоко качество моих дел? Являюсь ли я в чем-то    незаменимой? Нет.  Но есть моя Ложная Личность, которая, помня  себя другой (взращенная в школе и в институте, где я имела успех, как мне тогда показалось), считает себя до сих пор незаменимой, что дает ей право «говорить правду» – критиковать, основываясь на частичном, поверхностном знании вопроса.
Какую цель преследует эта «правда»? Изменить, повлиять на других? Нет. Интеллектуальный центр имеет понимание, что это невозможно,  а эмоциональный центр  не имеет мощного стимула менять других -  не нужно ему это. Сделать своей критикой другим больно? Вроде бы нет такого сознательного желания и нет такой необходимости. Как правило, те, кого я критикую, не воспринимаются мной в качестве врагов, скорее наоборот, больше всего я критикую и ругаю тех, кто мне эмоционально не безразличен, дорог мне! Самовозвеличиться  через критику других? Да, вот это похоже на правду. Кто обычно самовозвеличивается или озабочен этим? Чьи дела незаметны, кто не уверен в себе, кто не нашел применения своим силам.
Что мы имеем в итоге данной честной разборки себя? Очень болезненное ощущение, разочарование в себе. Оно дает мне силы или отнимает? Отнимает, но сказать наверняка, не могу. Если бы это же высказали обо мне другие (как у Ломовцева, при коллективной разборке) боль была бы еще сильнее, и не знаю, хватило бы у меня сил и желания что-то делать дальше.
Или нет? Вот, например, когда А.В.Р. на фоне многих его неправедных поступков сказал фразу, бывшую правдой обо мне, она стеганула меня, как кнутом:  « А вы, вообще ни с кем не можете ужиться!». Это стало тем толчком, который меня разбудил и, разозлив, заставил взглянуть на все по-новому. По своему действию эта фраза сработала как моя первая в жизни и последняя тройка на вступительном экзамене в аспирантуру по радиолокации, которую я пыталась одолеть привычным мне, но не подходящим в данной ситуации способом – усидчивостью и прилежанием без наличия практического понимания вопроса. И что в итоге? Потеря веры в себя, страх, судорожный поиск сферы применения своим силам. Здесь же следует вспомнить  Лену Белопольскую – очень приятную и умную девушку, которую именно так воспринимал мой и.ц., но не э.ц. – последний ее крепко недолюбливал – на ее фоне я чувствовала себя менее умной и менее талантливой. Не найдя себя в работе, я получила шанс самоутвердиться на поприще йоги. Это случилось уже на седьмом году занятий в группе Володи, после Памира. Нужно ли мне было браться самой вести группу? И да, и нет. Руководство дало мне столько интересного опыта и знаний, сколько я никогда не получила бы,   будучи чьим-то учеником. Я нарастила крепкую личность, но и большое эго.  Был ли реальный скачок в моем бытии? И да, и нет. Группа держала меня в праведности, положение обязывало соответствовать определенному уровню и правильное поведение становилось хорошей привычкой. Расставшись с группой, я сбросила груз ответственности и позволила себе распуститься, упасть вниз. Ведя группу,  я выросла в знании. В опыте ощущения энергии - нет, скорее потеряла. Когда контролируешь практику других, для собственной концентрации нет времени. Сейчас в своей практике йоги, как у Сергея, так у Феликса,  я чувствую несравненно больше, чем тогда, несмотря на жестокую борьбу с дряхлеющем телом.
Пока шло самоутверждение через группу, работа готовила мне новые толчки  и удары по самолюбию. (Отсутствие полноценной личной жизни построило мою психику по мужскому образцу, когда личность ищет себя в деле, а не в быту и не в любви к мужчине). ЛПТП, короткий период загруженности, роста проф. знаний – и новый болезненный щелчок по самолюбию со стороны Паханова и Парфеновой.  Не захотела смириться с женской ролью вечного исполнителя и сломала начавшуюся карьеру. Эта ситуация потом ко мне возвращалась в разных вариантах, а я каждый раз реагировала на нее одинаково, впрочем, я же ее и подготавливала своим характером. Более слабый щелчок в группе Лебедева – взлет и холостой выстрел – тема не пошла, а группа развалилась. Обстоятельства, внешне от меня не зависящие. Но внутренне – закономерные.  Далее продолжение моей деградации у Шнаревича. Он ясно видел, что я специалист слабый, но занимаюсь фарисейством, с гонором. Я не могла не чувствовать его отношение к себе, боль забивалась все глубже, проникала  в подсознание. На какое-то время – снова взлет и стабильность – пригодилась Волкову как идеальный исполнитель – он был из той же категории людей! Далее вмешалась перестройка и общий развал ВПК.  Оказалась без специальности, без связей (вот тут-то характер и оказал медвежью услугу) и без работы.  Опять кармическое воздаяние за ведение группы – через Регину попала в администрацию района. Начались 5 лет непрерывной борьбы за право стать своей, удержаться, выжить. Активное выталкивание меня из этой, чужой мне среды. Случайное ли?  С внешней стороны – несправедливость случая, с внутренней – необходимый урок, предостережение, закономерность. Характер мой не менялся, обида и спесь заходили все больше внутрь, накаливались страх и неуверенность в себе. За место под солнцем я боролась старыми средствами – умом, организованностью, усердием, а надо было бы языком, дипломатией, услужливостью, почитанием начальства (любого). 
Еще один – самый жестокий щелчок по носу – и я уже была рада любой работе, лишь бы постоянной и в коллективе себе подобных. Подвернулось СЭ. Приросла сердцем, хотя получаю от него одни обиды. Заслуженные, ибо не меняюсь по сути и даже становлюсь хуже. Иногда, забыв, как страдала без «своего места» под солнцем, заигрываю с намереньем уволиться по собственному, лишь бы отомстить. Кому? Что без меня не обойдутся? Здесь, где за три с половиной  года я оформила к увольнению  уже дела 80-и  человек,  мое заявление не произведет никакой сенсации. Да и мало что изменит для меня самой, так как все свои проблемы я принесу с собой в новую жизнь, если таковая вообще устроится.
Сюда, в Спектрэнерго  я пришла уже пустая – ни профессии, ни знаний (за исключением прикладных, исполнительских), а обида за свою невостребованность,  недооценку и претензии к жизни только выросли. Эго компьютер создал странный перекос в сторону критичности и отрицательности – в молодости я была истеричнее, но терпимее.  Неудачные браки и особенно последний породили мужененавистничество. Куда-то исчезли друзья-мужчины, которые скрашивали жизнь во времена ведения группы – не с кем стало поговорить на интересующие меня темы. Женщин-подруг избегаю сама – они слишком заговаривают меня темами быта, а там я профан. Опять самолюбие – не хочу чувствовать себя в роли салаги в области домашнего хозяйства, находясь в возрасте бабушки. Хотя что-то я умею и там, и неплохо, но срабатывает многолетняя мамина критика, которая никогда не стимулировала меня похвалой в домашних делах.  Это тоже объяснимо  - она подсознательно уничтожала меня как соперницу – главную хозяйку в доме, чью роль она занимала всегда, вечно жалуясь, что никто не хочет ее у нее отнять. То что человек говорит и думает, и то, что он хочет  и делает на самом деле, как правило, не совпадает.
Итак, нет семьи, нет собственного очага, где я – лидер, а не исполнитель, нет больше группы («духовного» лидерства), нет достойного приложения сил на работе (карьеры). Что в итоге? Душевная боль, разочарование, опустошенность, безразличие и одновременно всплески ненужной инициативы, выплески чувств, безобразных по форме. Поиск виноватых и самобичевание.  Укоренившаяся привычка все оценивать пессимистически, с критикой. Других ругаю не по злу, не желая причинить им   боль, а механически, по принципу граммофонной пластинки. В результате имею то, что имею.
Вот такой получился экспресс анализ моей печальной концовки. Стоп! Опять пошел негатив: почему – печальной? Еще не вечер. Если я нашла в себе силы все это увидеть, значит еще не вечер.


ПИСЬМО 32                21.10.02

Ответ всегда находится в нашем распоряжении, просто у нас либо не готов правильный вопрос, либо, даже получив его, мы все равно ничем не можем себе помочь. За последние дни произошло много событий, повергших меня в глубокое уныние   - недовольство собой и отчаяние из-за того, что никак не могу свернуть с привычных  дорожек и продолжаю сеять зло там, где  этого могла бы избежать, если бы не потеряла над собой контроль. Встретилась на йоге с Региной и вместо того, чтобы помочь ей, опять несла какую-то чушь и ощущала свое бессилие. Она не готова была услышать от меня ответ на вопрос, которого вовсе не задавала, я понимая это, зачем-то пыталась раскрыть ей глаза на то, что до сих пор не спасает меня саму и  вместо ожидаемого ею утешения, которое все равно не  избавит Регину от боли, я несла ей новую боль и страдала от этого. Слепой вел слепого в пропасть. А потом уже вечером я перечла одну из книг, которую давала Регине на лето – альманах 1991г «Встречи», читанный мной очень много лет тому назад и напрочь забытый. С удивлением увидела в нем потрясающие по своей ясности ответы на мои насущные вопросы, данные все тем же, критикуемым мною Ломовцевым и  трудно читаемым мною Кришнамурти! Самое забавное, что  Регина тоже это прочла, причем, совсем недавно, но эту подсказку она или не увидела, или подсказка для нее не сработала. Она все также ищет решение своей проблемы не там, где он действительно есть, а там, где хочет его найти, то есть где «светло», где   «правильно» с точки зрения Эго. В точности, как это делаю я сама. Регину убивает ненависть, живущая между ее сыном и мужем. Поскольку эта ситуация имеет место в ее жизни уже не менее двадцати лет, проблема не в них, а ней самой.
Впрочем, лучше я приведу несколько обобщенных выдержек  из притчи В. Ломовцева «Сон смерти», которая  в точности иллюстрирует  мою  ситуацию.
«Королева считала самым важным в жизни то, что ЕСТЬ, и полагала, что жить нужно, не думая о плодах. Как-то она стала расспрашивать своего Гостя, что у него в голове и на сердце,  и спросила его, сидит ли тот, когда смотрит на то, что ЕСТЬ. То, что ЕСТЬ – оно ведь и когда сидишь, и когда лежишь, и когда стоишь, и когда ходишь. Но оказалось, что Гость любил то, что ЕСТЬ, только когда он сидит. Значит, Гость был слеп на полтора глаза и несчастен. А несчастных людей королева считала неправыми и испытала боль, что не может втолковать Гостю его ошибку. Но Гость не понимал ее.  Королева не смогла принять  пришедшего к ней  человека таким, каков он ЕСТЬ. За ее речами стоял мотив, желающий организовать бытие Гостя в соответствии со своим представлением о том, что ЕСТЬ. Если бы это было не так, то она  не почувствовала бы напряжения.  Гость ушел. А у королевы стало  плохо на душе.  Был просто факт – Гость пришел и ушел, но почему же ей  стало так грустно?»
 «… Потому что вы отвечали на незаданный вопрос. Вы разъясняли проблемы, о которых вас не спрашивали. На самом деле вас не интересует проблема, о которой вы говорите, вместо истинного исследования проблемы здесь выступает мотив, которому важен только отклик и отклик положительный. Эго очень увертливо. Оно может даже играть в игру  «отсутствие эго», но не находя сочувственного отклика, страдает. Без отклика оно чувствует шаткость внутренних мотивов, а мотив имеет единственную цель   - быть победителем. Если мотив побежден, возникает пустота.  И тогда эго визжит от страха. Еще совсем ничего не значит, что вы наполнены  словами и преходящими переживаниями того, что ЕСТЬ. Жизнь всегда придет проверить, не магнитофон ли вы. Вам будут говорить то же самое, что вы говорите  и думаете постоянно. Ваши  мотивы будут пресекать теми же способами, которыми  вы  пресекали их в других. И если в вас не возникнет смирение, то придет боль и крик оправдания. Степень боли покажет, насколько вы отклонились от того, что ЕСТЬ. Вы понимаете, что говорите, понимаете, что говорит другой. Сознаете тождество жизни и смерти. Считаете, что видите ложное, как ложное и решаете, что находитесь в состоянии любви. Так почему же вы все еще не терпимы  к боли? Почему не включаете в любовь всех, кто эту боль приносит?»
Все всегда приходит вовремя. То, что нам явлено, есть иллюзия. Если нет в мире  ни верха, ни низа, то пусть отягощенный кармой смотрит туда, куда течением жизни повернуто его лицо. Я  не хочу правды, а думаю, что хочу. Я повсюду получаю ответ, но не замечаю его. Бессмысленно задавать вопрос, если истинный ответ меня страшит. Задавая вопрос, я хочу получить ответ на своем языке. Но на своем языке я никогда истинного ответа не получу. Свой язык есть система эгоистических мотивов, которым нужна не правда, а ложь. Чтобы перейти на язык ответа, мне  нужно стать  уязвимой,  нужно  бесстрашно обнажить свою личность. Каждый человек -  дитя своих условий. Все, что вокруг нас происходит – для нас. Необходимо расшифровать каждый момент своей жизни, а все остальное – иллюзия. Чтобы измениться, нужно отдать себя (свое эго) смерти.

24.10.02

Любой предмет, если держать его перед глазами, кажется огромным, заслоняющим все вокруг, но стоит отойти от него на несколько шагов в сторону, как он исчезает если не из глаз, то из нашей памяти. Так и события. Пока мы в них, пока наши мысли полны свежими впечатлениями, они представляются нам грандиозными. Нам кажется, что мы больше никогда  чего-то не сделаем, не простим, не сможем это пережить, или что мы теперь навсегда изменим свое отношение к данному человеку. Но не пройдет и трех дней, как событие уступает место другим событиям и становится мелким, прозрачным. От него какое-то время еще остается горький осадок, а потом исчезает и он, и если не подвернется случайный повод разворошить кладовые памяти, мы можем и вовсе забыть неприятный инцидент, будто его и не было.
Вот и сейчас – не успела по свежим следам описать свою ссору с соседом по комнате Р.,  и не буду. Нужные выводы мной сделаны, обида прошла, а сама ссора уже кажется мелкой, надо ли ворошить прошлое? А вот последний конфликт, на этот раз с Коряковым, опишу.
Без конфликтов у меня никак не получается, причем, не с теми, кто от меня зависит, а как раз наоборот, с теми, кто мог бы оказать мне помощь, от кого в какой-то степени завишу я. В последнее время я все больше напоминаю себе слона в посудной лавке: чем больше хочу избежать каких-либо конфликтов вообще, чем яростнее принимаю решение не выражать вслух ничего критического, осуждающего, что бы при мне ни говорилось, тем хуже это у меня получается. Я реву от собственной неуклюжести, от бесконтрольности своих внешних проявлений, а они продолжают надо мной властвовать, разрушая   мою жизнь.
В последнее время я стала очень бояться  встречаться  с какими бы то  ни было людьми, опасаясь за свое поведение, за последствия, хотя  очень нуждаюсь в друзьях, хочу  быть кому-то другом. А друзей  у меня уже не осталось. Я сама топчу последнее, что у меня еще есть, а моя трудность ни в ком не вызывает сочувствия. Мама вообще большой специалист находить мои самые больные места и именно их поливать ядом своей критики – справедливой критики.
Есть очень милые люди, которые всю свою жизнь умели жить, не принимая ни одну из сторон в споре, никого не осуждая ни за глаза, ни в глаза, не выражая своего отрицательного отношения к кому бы то ни было. Ни мне, ни маме это не дано, мы отравлены несдержанностью, нетерпимостью к недостаткам других, отрицательностью и любовью к собственным страданиям и уже закристаллизовались на этом. Отсюда катастрофическая цепь заболеваний, мелких и крупных, которые преследуют нашу семью в последнее время.  После возвращения мамы из больницы, ее неприятности на этом не закончились. Нервный стресс от обстановки там и грязь, присутствовавшая в больнице, повлекли за собой ее  новые болезни – то ли рецидивы рожистого воспаления,  то ли разновидности нервной экземы, то ли кожной инфекции. Во всяком случае, разные врачи-специалисты, к которым она имела глупость обратиться, ставили ей свой диагноз, прописывали свои лекарства, а кожный зуд по всему телу и жуткое состояние ног не прекращаются. Я смотрю на это явление глубже – судьба дает маме возможность отмыть дурную, накопленную ею (и всеми нами) карму, которая, не будь этих физических страданий сейчас, создала бы ей более глубокие причины для мучений.
То же и со мной – я рублю сук, на котором сижу, и очень страдаю не от самих неприятных обстоятельств, а от сознания собственного несовершенства и беспомощности.
19 октября, накануне нашего традиционного «детского праздника» с «Машкиной компашкой» к нам пришел Валера поздравить Машу. Как всегда не по- свойски, не по родственному, а как на званый прием в чужой дом– в черном пиджаке и при галстуке, с деньгами вместо подарка и с его неизменным топтанием у дверей – «какие тапочки можно одеть?», «каким полотенцем вытереть руки?» Эти вопросы он, как посторонний,  задает вот уже 24 года – удобно играть роль гостя, это позволяет отбирать для себя только мед из бочки отцовства, где всегда присутствует и мед, и деготь. Как всегда, мы  уставили стол салатиками, причем теми, «какие Валера любит». Валера попивал водочку из графинчика, я ее пригубливала, поддерживая ему компанию, как всегда произносились формальные тосты за здравие присутствующих, которые переплетались с Валериными нравоучениями  о том, как надо Маше жить (как живет Валера!), как надо готовить то или иное блюдо (как любит Валера. Например, он «мясо для себя покупает на рынке и только самое лучшее», а морковку в салате он «не кушает»), как глупо вламываться на работе или где-либо еще, если за это мало платят или если это  не сулит выгоды. При этом, как всегда в этих высказываниях не учитываются ни убеждения людей, в дом которых он пришел, ни их материальные возможности, ни их чувства.  Богатенький папочка, благодетель семьи, все воспитание дочери которого сводилось только к денежным подачкам и поучениям «не слушай маму и бабушку» или «у меня на даче это лучше растет, а эту, вашу, вообще надо выкинуть», и теперь продолжал, не стесняясь нашего присутствия, выдавать лично Маше денежные пособия  в  прихожей нашей квартиры советуя ей «купить что-нибудь для себя». Ему наплевать, что деньги в нашей семье до сих пор общие, что сначала они выделяются на нужное всем, а Маша с ее хорошим вкусом и умением делать нужные покупки, их делает не только для себя, а для всей семьи. Валера всегда ведет себя при других так, как будто их нет, не пытаясь быть деликатным, и в этом он, пожалуй, значительно превзошел меня.
Валера во многом помогает нам и материально и физически, но его манера поведения, его вечная роль «пятой колонны», чужака в нашем доме, его удивительная бестактность, формально вежливая жестокость и толстокожесть  трудно переносимы.  Я не знаю, что мне легче – перетаскивать осенью грузы с дачи на себе, надрывая свои больные суставы, или дважды за лето ехать с комфортом в его машине, но испытывать при этом психологические муки, стараясь не реагировать на его высказывания, интонации, манеру поведения. Первое, кажется,  легче. И если бы не мама, которая мучается от него не меньше, чем я, но уже совершенно не может сама добираться до нашей дачи, и если бы не Маша, которая по-своему любит отца, его машину и любит комфорт, я бы предпочла с Валерой вообще не общаться.
Я не уверена, что не одаривай Валера Машу деньгами и не чини он ей ее  технику, она бы так же хотела с ним видеться. Это - болезненный для меня вывод в отношении своей дочери, которую я очень уважаю.  Впрочем, разве мои чувства к другим так же не построены на эгоизме?
Коряков покупает нас точно также, как это делают Добрусины – за  деньги и за услуги.  Мы поддерживаем с ними добрые отношения  ради Маши, которая хочет материального комфорта, коего я не в состоянии ей обеспечить, и в отличие от нас с мамой, она не озабочена возвышенными идеалами и высокими принципами. В этом она похожа на своего отца, но в отличие от него – дипломатична. Невольно вспомнишь гениальный фильм «Блондинка за углом». Неудачники вынуждены продаваться и терпеть высказывания тех, чей образ мыслей им чужд, при многих несомненных других достоинствах этих людей, более приспособленных к жизни, чем они. Но рано или поздно эти неудачники не выдерживают и убегают на свободу
Начиная описывать ситуацию, я прихожу к мысли, что все эти оценки  не однозначны. Чем больше я пытаюсь не кривить душой, тем яснее вижу, что опять лгу, что ни черная, ни белая краски в описании образов моих знакомых не правомочны. Не бывает идеального содружества. В каждом нашем попутчике есть нечто, что нами не переносимо, но зато есть и достоинства, ради которых надо уметь прощать их проявления. А иначе ты останешься совсем один.
В тот день, впервые за много лет моего утомительного, но полезного для нашей семьи поддержания хороших отношений с Коряковым, я сорвалась в открытую. То ли выпивка поспособствовала, то ли общее состояние моей души в последнее время. Когда Валера, так и не захотев оценить, насколько Маша загружена сейчас на ее работе, начал делать ей за столом «заказ» на выполнение живописного полотна для его дачи, я не выдержала. Вот уже третий год после окончания института Маша не берет в руки кисти  - нет мастерской, где она могла бы развернуться (у нее даже комнаты своей нет!)  ни,  главное, времени. Ей бы с методическими пособиями управиться, над которыми она сидит по ночам, или вышивку свою закончить (Маша любит вышивать и это делает с удовольствием, чего не скажешь о живописи маслом!). Я высказала Валере все, что думаю о его толстокожести, эгоизме и наглой самоуверенности, что он имеет полное право управлять своей дочерью, которой он только платит и постоянно сеет в ее душу вредные принципы эгоизма и потребительства, от которых я как могла ее постоянно оберегала. Меня поддержала мама, спор постепенно перешел на повышенные тона, но наши аргументы не были приняты. Самое ужасное, что Маша, как всегда не никак не проявила себя, не приняла ни одной из сторон. Она никогда этого не делает. Ей легко будет жить с таким характером, но я никогда не могу на нее положиться, потому что не знаю, что она на самом деле думает, и смотрим ли мы на мир одинаково. Боюсь, что нет. Валера встал из-за стола и попрощался. Мы его не удерживали. Маша расстроилась, мы из-за нее еще больше, ночь все спали отвратительно. Опять я испортила дочке праздник, который она так любит.
Я больше не обращусь к Корякову ни с какой просьбой, не сяду в его автомобиль. Я  не буду даже заговаривать о нем с Машей – постараюсь всячески избегать упоминания его имени. - Так мне хотелось думать в тот день.  Но это не решение вопроса.
 Кому я сделаю этим больно? Маше. Как мама будет теперь добираться до дачи? Не знаю. Буду заказывать такси, наверное, хотя это и очень дорого  по нашим временам. Я ничего не смогу изменить по существу в Валере.. Я не перестану страдать от его манер. Можно остаться в своих принципах, но без единственной мужской поддержки. Как при этом не чувствовать себя несчастной, не жаловаться на судьбу? Вытяну ли я этот крест – во всем абсолютно быть в семье за маму и за папу сразу, за добытчика средств (это при моей-то зарплате?), за носильщика грузов с дачи и обратно, за работника на дачном участке, за друга и помощника Маше в ее делах? за хозяйство, которое пока поддерживает мама, но ей это все труднее? Не знаю. Самое обидное, что никому мои усилия и не нужны. Рано или поздно Маша предаст и свое детство, дачу, в которой она выросла, но которую не любит ради более комфортной и богатой дачи отца, который для нее ее якобы строит, но где Маша не была ни разу. А еще скорее – ради Паши, его чувств и его  богатства, нажитого честным трудом  в заморской стране Германии, некогда  сломавшей жизнь ее бабушек и прабабушек. И с этим ничего (и не надо!)  нельзя поделать.
Я подрубила под собой еще один сук и осталась совсем одна. Но смогу ли я одна все выдержать?

ПИСЬМО 33                28.10.02

Красные кресла пустого концертного зала в Пролетарском районе столицы, вмещающего по плану до 1200 зрителей – партер и нависающий над ним балкон. Зрительские места по принципу квадратно-гнездового сева заполн
ены  неподвижно сидящими  телами молодых девушек в черном – в недавнем  девушек, а теперь уже трупов, застывших на своих местах в страшных, неестественных позах. Смерть  и пятна крови из-за  поразивших их совсем недавно пуль не обезобразила юных и гибких тел, обвешанных тяжелыми поясами шахидов – серебристых мешков со взрывчаткой, увитых проводами. Девушки  из отряда смертников, террористки то ли из Чечни, то ли из чужих  исламских государств, пришли сюда, чтобы встретиться с Аллахом – умереть по собственному желанию, забрав с собой более тысячи случайных человек – зрителей и артистов, находившихся в концертном зале, где совсем недавно шло представление  популярного в Москве мюзикла «Норд-Ост». Тех, кого террористки  хотели уничтожить, уже нет в зале. Их, одурманенных наркотическим газом и измученных 50-часовым ожиданием смерти в этих креслах – без воды, без пищи, без движения, в духоте, в смраде нечистот от устроенного террористами в оркестровой яме туалета, а главное запуганных постоянными угрозами стать застреленными или взорванными,  парни из спецназа унесли на носилках в машины скорой помощи и сейчас они находятся в московских больницах. Там большинство из них вскоре проснется и начнет свою жизнь заново, а меньшинство (около 118 человек) уже не проснется никогда –их организм не выдержит испытания.
Телекамера неторопливо показывает тела только мучителей – страшные, окровавленные, неподвижные. Они хотели уйти в мир иной по своей воле, как герои, а ушли по воле других, ничего не доказав и не заслужив того рая, в который так стремились. Нам не показали тел убитых и умерших заложников, зато продемонстрировали  тела убийц – на тех местах, где их застигла спецназовская пуля. В зале – 34 трупа. Вряд ли я когда-нибудь забуду эти кадры. Несмотря на все причиненное ими зло, мне почему-то жалко этих юных девушек в черном – запрограммированных на смерть, одурманенных и безумно жестоких.  Они все-таки умерли за идею, какой бы нелепой это идея ни была, - не за деньги, не за власть, не за счастливую земную жизнь. Они искали свое счастье не на земле. Наверное, их ближние тоже убиты, у них отнято  место на земле, где они родились и где жили их предки. Они считают это несправедливым и мстят – их так воспитали.
Мы считаем несправедливых их действия  и злорадствуем, видя их трупы. Мы – все те,  кто три дня (с 23 по 26 октября 2002г)  с напряжением следили за этим событием в Москве – слишком переполнены  эмоциями, душа все еще болит за бывших заложников. Пока они сидели там, нам еще не было так страшно: у нас не было достаточно информации об их положении – по понятным причинам до завершения операции нам не сообщали подробностей, а многое и для всех участников операции еще не было известным.   Честно говоря, я и не предполагала, что все в те дни было на таком пределе и только  чудом не закончилось трагедией огромного масштаба. Почему-то не верилось, что все могут погибнуть, не верилось, что все здание было заминировано и даже время уже начало свой отсчет до срока обязательного взрыва – не зависимо от того, согласимся ли мы на расплывчатые требования этих безумцев вывести войска из Чечни или нет. Мы уже трижды шли на подобные уступки – в Буденовске, в Кизляре, еще где-то, и это только увеличивало число жертв, давало террористам надежду, что таким образом можно и нужно решать их политические  вопросы. С другой стороны пассивно ждать, как неминуемо погибнет тысяча человек – тоже не было сил. Штурмовать заминированный дом тоже было равносильно началу массовой гибели. Но я этого тогда еще не знала. Как и в ситуации с затонувшим «Курском» я жадно и с интересом следила за событиями, о которых непрерывно транслировали все каналы телевидения и радио, и даже с горечью и удивлением отмечала в себе, что они вызывают во мне нездоровый интерес – придают моей жизни остроту и  смысл, что ли. Так люди собираются поглазеть на места катастроф – не столько ради действия или помощи, сколько повинуясь дикому инстинкту – любопытству к смерти, к страданию других. Во  мне, значит, это тоже есть, несмотря на то, что я не выношу вида крови, зажмуриваю глаза не то что в реальности, но  даже при просмотре фильмов с жестокими сценами.
Но я снова отклонилась от основной линии психологического анализа  событий  на улице Мельникова в Москве.
То, что произошло там, каким бы исключительным и особо опасным случаем проявления терроризма  это ни было, является звеном цепи событий, которые в последние годы происходят повсюду. Каждый месяц приносит нам сообщение о катастрофической гибели людей (число погибших в нашей стране почему-то все время крутится возле загадочной цифры 118 - числа погибших подводников «Курска»). Мир втягивается в какую-то бессмысленную войну с природой и с себе подобными.   В людских противостояниях обе стороны одинаково бессознательны – все убедительно объясняют свое поведение правильными и красивыми идеями, все действуют как бы из желания добра, а в результате получается зло.
 В данном инциденте жертвами были зрители и артисты, палачами – террористы. Так ли это? И те и другие – шестеренки в механизме метаистории, который реализует, проявляет, выводит на поверхность ту карму, которая уже накоплена, которая не может не проявиться. На каждую человеческую жизнь, ее проявления можно посмотреть с разных точек зрения. Можно – традиционно для нашего общества: невинная жертва - зритель киноконцертного зала и ее палач – маньяк-чеченец, обвешенный гранатами. А можно и иначе: душа, не по своей воли выросшая без родины, без образования, рано потерявшая родителей и родных в войне с представителями чужого для нее и враждебного ей мира. Душа, преданная, как она это понимает, идеалам неземной жизни, Богу и ради этих идеалов способная к самопожертвованию. Не важно, насколько правильны наши идеалы, важно насколько искренне мы способны им служить и чем для них жертвовать.
 На другой стороне этой пары «жертва-палач» – зритель мюзикла, куда обычному человеку попасть  не просто: слишком дороги эти билеты для того, кто живет на скромную зарплату рядового, законопослушного гражданина. Площадка для автомашин возле захваченного концертного зала переполнена иномарками, почти все зрители приехали на своей, почти у каждого заложника – свой сотовый телефон, сумочки, набитые долларами. Основная масса заложников – столичная элита, бизнесмены, иностранцы. Именно они, а не артисты, служащие театра, составляли зрительскую массу. 118 бывших заложников на сегодняшний день погибли, не проснувшись после наркоза благодаря скверному физическому состоянию их тел. Мне сразу вспоминаются перенасыщенные болезнями и вредными привычками тела наших далеко не самых крутых по московским меркам предпринимателей Литвиновых. Они гораздо дряхлее даже нас с Птичкиным (я соотношу нас и по возрастам), несмотря на то, что им даны куда лучшие возможности следить за своим телом в платных больницах и поликлинических комплексах. Получается, что те, кто не лечатся вообще или лишь по острой нужде попадают в наши жуткие, бесплатные социальные учреждения в итоге все равно оказываются крепче тех, кто так печется о своем здоровье и имеет для этого деньги. Вывод только один –  не исключено их неправедное поведение и накопление ими дурной кармы. Так что в ближайшем рассмотрении (не при социальном, а при человеческом подходе) еще не известно, на стороне чьей личности могли оказаться мои симпатии, узнай я их жизнь ближе и изнутри, учитывая, что и та, и другая стороны, как и я сама, подвержены влияниям из вне и слабо контролируют в себе эти влияния.
Выводы, к которым я совершенно неожиданно пришла в конце этого моего весьма спутанного пересказа событий, удивительны для меня. Неужели я наконец научилась хотя бы изредка  разотождествляться и смотреть на происходящее не только из единственной, общепринятой  точки зрения?



ПИСЬМО34                1.11.02

                Чем выше забирается обезьяна,
                тем больше заметен ее зад
/Услышанное /

Как удивительно устроена наша жизнь! Только совсем уж ненаблюдательный человек может не замечать, насколько все, что происходит, не случайно, как все взаимосвязано и идет из невидимого нами, тонкого источника.
В последнее время я опять стала читать много эзотерической литературы, не удерживаюсь и покупаю в магазинах, где соблазнов так много, что впору завыть. Могли ли мы когда-то мечтать о подобном книжном изобилии и столь грамотной подборке  и систематизации литературы такого рода на полках обычных магазинов! И если бы не цены… И все-таки каждый месяц я что-то покупаю.
Книги начали говорить одна с другой – невидимое руководство словно выстраивает мне из мозаики отдельных фактов цельную картину. Сейчас эта картина почему-то образуется на тему, так или иначе связанную с Шамбалой, с гипотезой о предыдущих расах (о лемурийцах и атлантах) и с влиянием этих идей на известных исторических личностей. Офтальмолог Эрнст Мулдашев , весьма далекий от личного участия в какой-либо специальной практике логически вышел на неопровержимость факта существования тонкого мира и  на живых по сей день людей прошлых рас, чьи тела находятся в состоянии самати    и составляют генофонд человечества. Вот уж никогда не подумала бы, что для восстановления человечества в случае катастрофы необходимы именно тела, а не только дух, вселяющийся в любое тело в процессе реинкарнации. Впрочем, о гигантах в состоянии самадхи писал и другой автор Лобсанг Рампа , тибетский лама и посвященный, которого трудно заподозрить во лжи.  Мыслит Мулдашев своеобразно, но в принципе приходит к тому же, что и посвященные.
 Оказывается мы (я и мои малочисленные друзья эзотеристы) действительно уже стали другими. У нас другие фиксированные идеи, благодаря которым мне, например, уже сложнее проникнуть в логику суждения ученого материалиста, но зато просто  достигается интуитивное понимание того, о чем говорит посвященный. Не имеет значения, что я еще не доросла до практического воплощения его идей в собственной жизни, я, по крайней мере уже знаю, что прав именно посвященный, а не материалист, и что решения проблем, взятые целиком из Жизни, никуда не приведут и ничего по существу не изменят. Но об этом чуть позже.
Мулдашев поразил меня информацией о связи Шамбалы с расовой теорией Гитлера. На мировоззрение Гитлера достаточно большое влияние оказала тайная организация «Общество Вриля». Врилем - энергией Вселенной, являющейся мерой божественности человека - владели сверхлюди,  гиганты, которые в настоящее время таятся в особом состоянии в глубоких пещерах Гималаев, утверждалось в данной организации. Мир изменится, когда гиганты выйдут из-под земли. Если не подготовиться и не сравняться с ними, то все нынешние люди окажутся их рабами, навозом. Под влиянием этих идей Гитлер организовал экспедиции на Тибет в поисках Шамбалы и создал теорию очищения расы на основе арийской, которая призвана начать новый цикл земной эволюции. Так идея всеобщего блага стала почвой для идеи всеобщего зла.
 Второй любопытной книгой стал исторический роман И. Минутко . О Гурджиеве, истории его жизни, мне интересно все, тем более, что здесь я обнаружила очень интересный, мистический и высоко духовный портрет Георгия Ивановича, чего трудно было ожидать от автора-историка и ученого, но никак не практикующего.  Оказывается история жизни Гурджиева была напрямую связана с такими личностями, как Распутин, Бадмаев, Сталин и Гитлер. Получается, что Гурджиев встречался с посвященными Шамбалы и выполнял их странное поручение – помогать Сталину, которому в Шамбале  было отведена особая, мистическая  роль. Я никак не ожидала такого поворота событий. 
Мы слишком привыкли оценивать мир только через черное и белое, через «Да» и «Нет». Мы не знаем истинных намерений тех, кто творит нашу метаисторию, не говоря уже и о том, что не знаем всей истории жизни реальных  и казалось бы знакомых нам личностей – диктаторов, палачей, Гуру и мистиков. Мы вообще плохо представляем себе, что есть зло, и что - добро, какие действия и события необходимы для нашего развития, какие являются нужной нам проверкой.  А еще чаще всего  бывает так, как говорится в известном изречении: «Дорога в ад устлана благими намерениями». У человека всегда остается выбор, как воспользоваться предоставленными ему высшим миром силами – обратить их во зло – на установление мирового господства по программе эго, или во благо для всех на основе неэгоистического принципа. (Тут же вспоминаются идеи Ломовцева, которыми параллельно всему этому новому поступлению информации меня сейчас потчует Олег.)
 Имена Гитлера, Сталина, Гурджиева и Рериха (открывателя для  европейского ума Шамбалы) вот уже в который раз пересекаются в одной точке. Добро и зло, свет и тьма идут рядом так близко, что становится страшно. И  лишь то, что эзотеристы «Алефа» (новое название японской школы АУМ, к  которой я вот уже третий год имею счастье быть причастной) называют Истиной, дает мне однозначное объяснение происходящему. Добро и зло – категории мира явлений, где всегда присутствует различение. Но мы дети – не этого мира. Об этом так же пишет и Мулдашев, доказывающий происхождение человека путем материализации его из тонкого мира, а вовсе не по  естественному отбору Дарвина. В том Тонком мире нет ни добра, ни  зла только потому, что там нет непостоянства. Нет смертного тела, нет необходимости бояться его потерять, лишиться пищи, крова, власти – там все это присутствует изначально. Только для развития – для сбора информации и через это совершенствования структуры тонкого мира  - нам нужно наше физическое тело. А мы делаем его самоцелью, отождествляемся с ним
 Нам нужны материальные игры, как нужна театральная сцена – не ради отождествления себя со всем, что на ней играется, а ради воспитания души зрителя, созерцающего этот спектакль через участие в нем. Глупо лезть на сцену и избивать актеров, играющих роль злодеев (типичная форма отождествления каждого из нас в жизни). Спектакль поставлен не для этого. Он для того – чтобы мы увидели подобия злодея внутри себя, чтобы извлекли опыт, чтобы попытались пересмотреть свои фиксированные идеи и заменить их Истиной. Для этого часто нужны болезненные, жесткие эксперименты, наше участие в трагических сценах. Нужны и актеры, способные полноценно сыграть роль великого Злодея. Мы сами подготавливаем почву для появления такого на своей сцене. Он – горькое лекарство, но все же – лекарство для нас.  Нам не столько нужно искать в жизни добра, сколько научить себя не привязываться ни к добру, ни к злу и жить по законам реальной совести. Совесть есть ощущение появления в душе негативной психической энергии, которая разрушает Тонкий мир, а в этом мире становится причиной злых деяний. Мы не умеем различать добро и зло по его внешним проявлениям. Мы охотно судим других и критикуем окружающие нас события и действия других людей, не зная их внутренних причин. Но мы упорно не хотим обратить свое внимание на самого себя, не прислушиваемся к голосу своей совести, не пытаемся увидеть своих мотивов без прикрас. А ведь это – как раз то, ради чего мы здесь.
Поймала себя на мысли, что мне ужасно хочется поделиться своими открытиями с единомышленником, чтобы вместе идти дальше по этому пути. Увы, нам ни с кем не дано идти по пути знания вместе. Мы все  разные, мы всегда постоянно расходимся по фазе, находимся на разных ступеньках, мы выхватываем из окружающего мира его разные фрагменты. Я не могу передать Регине своего понимания мира, а она не хочет принять его от меня. Она права по--своему, потому что, слушая саму себя ушами Регины, я не становлюсь на свою сторону. Я понимаю, как не убедительны  мои слова, как легко можно опровергнуть их другими (наш ум что угодно способен опровергнуть и выстроить любую логически безукоризненную цепочку).  Она по-своему права  в ее попытке убежать от сложных книг и от практики, мучающих ей тело и ломающих ее любимые земные крепости, в мир «хороших врачей» и «психотерапевтов», которые за хорошие деньги обязательно  ей помогут. Это как было с моей мамой, когда она поддалась на мои уговоры и обратилась к «хорошим врачам». В результате ей «отштукатурили фасад, не сменив канализации». 
 «Сначала надо привести в порядок тело, а потом заниматься практикой» - неудачно цитирует мне Регина нашего Феликса. Мы всю жизнь только и делаем, что пытаемся лечить свое тело, но в результате всю жизнь его убиваем, потому что ничего не меняем изнутри, остаемся на том же самом уровне понимания этого мира. Я никого не могу переубедить  в бесполезности «вливания молодого вина в старые мехи» только потому, что не могу показать  личного примера своего достижения. Но я  могла бы это показать,  используя только слова, оставайся я для нее в роли  прежнего «учителем йоги», которая, как и Регина сейчас,  жила в красивых идеалах добра и отождествлялась  со своей ролью «положительного героя» настолько,  что и сама в это верила, спрятавшись за удобные буферы. Врач-психотерапевт тоже будет играть с Региной положенную ему по роду службы игру – он не будет ей говорить о своих не решенных проблемах, он будет слушать ее и давать ей  разумные «земные» советы. Эти советы успокоят ее на некоторое время, может быть, даже  возвратят ей здоровье, которое все равно не может оставаться хорошим вечно. Ее цель лежит целиком в этой жизни, и с этим невозможно спорить. Пока ты еще не сказал «Да» Богу внутри себя, ты еще имеешь право верить в жизнь.
 В следующей своей жизни, в которую Регина войдет точной такой же, как сейчас – уверенной, что она – жертва печальной судьбы, а не творец сложившихся по ее воле обстоятельств. Она принесет с собой все старые проблемы, только они проявятся еще болезненнее, еще жестче, а судьба покажется ей еще более несправедливой. Она боится услышать или прочитать правду, боится разобраться в себе («она уже все это знает»!) и не хочет брать на  себя груз дополнительных страданий, она продолжает утешаться красивыми, но не конструктивными (не дающими конкретного решения ее проблем) книжками об Анастасии и надеется примирить и изменить своих ближних – сделать их такими, какими она хочет их видеть, или хотя бы научиться не переживать. А ведь ей надо не этого, нужно не прятаться от боли, а понять, что боль – во благо ей, что она   к чему-то  ее призывает, и как только она пойдет в нужном направлении, обстоятельства станут другими. Разве случайно появились в ее жизни те люди, какие у нее  есть? Нет, конечно.
Зачем я снова лезу не в свои проблемы, причем, не зная до конца этих проблем? Чем я лучше Регины? Ничем. « Но ведь ты столько лет и так упорно занимаешься, - говорит мне Регина, - почему же ты не можешь изменить свою жизнь, себя?»  То, что мне пока не помогли мои идеи, еще ничего не доказывает. Я верю, что помогут. Я все равно не начну хвататься за то, что не поможет мне уже однозначно. Только, наверное, не стоит мне влезать в проблемы других. Пусть каждый идет своим путем, учится на своих ошибках. Я снова, как слон в посудной лавке, пытаюсь помочь ближнему прозреть, не показывая ему личного положительного примера. Наверное, если бы я не пыталась ни в чем не кривить душой и просто исполняла бы свою « роль», как психотерапевт, которому за именно это и платят, я бы помогла Регине больше. Но я не могу, к сожалению. Не только, потому, что – плохая актриса, а потому, что не хочу предавать то, чему искренне верю.
  Когда ты сказал Мне «да», ты отбросил право быть таким, как все. И поэтому ты притягиваешь к себе опыт, который очистит тебя от того, что не подходит тому, кем ты являешься. Снова и снова, опять и опять до тех пор пока Я не заставлю тебя увидеть, что прошлое больше не действует, Я бросаю тебе вызов. Я соблазняю тебя каждый день твоим прошлым, чтобы ты мог увидеть, что прошлое – это последняя иллюзия.
 Когда ты сказал Мне «да», ты отдал мне свое тело, свои мысли, свои действия. Когда они не подходят твоему новому Я, дискомфорт невыносим. Так будет каждый раз до тех пор, пока ты этого полностью не осознаешь, тогда и только тогда ты полностью отбросишь желания. Это единственный способ, которым учится человек. Очень редко он в действительности учится тихими напоминаниями. Человеческие желания и ловушки расставлены таким образом, чтобы Я мог делать Мою работу.
Когда ты полностью сдашься, тогда соблазны исчезнут. Я никогда не оставлю тебя. Каждое соскальзывание будет тяжелее переносить и тяжелее исправить. Ты устанешь от своей глупости, потому что Я люблю тебя, и хотя ты не вполне осознаешь это, ты действительно сказал «да» .

ПИСЬМО 35                22.11.02

10-го ноября Сережа провел интересное занятие. Воспользовавшись отсутствием учителей в школе (каникулы) и новичков в нашей группе, он все занятие посвятил Молитве Стоя. Делали мы ее полтора часа. Поведаю о своих ощущениях.
Не практиковала я это упражнение с весны, общее состояние суставов оставляет желать лучшего: в обычной жизни я наклоняюсь, превозмогая боль в ногах и пояснице, ноги отекают, стоит только чуть больше обычного постоять или походить. Тем не менее, я  приступила к упражнению с энтузиазмом – в группе всегда неизвестно откуда приходят силы и получается то, что сначала идет через «не могу», а потом просто идет и идет успешно. Первые полчаса упражнение доставляло удовольствие. Потом началась усталость. Потом усталость куда-то исчезла, но на смену ей пришло худшее, чем мышечная усталость – негодование «когда это все кончится?». Стало скучно, захотелось какого-то разнообразия в упражнении. Возобладало чувство «надоело». Помня, что таким образом из нас вылезает вся наша грязь и невежество, я не снижала темпа наклонов. Вспомнилась фраза Сергея о его первом опыте многочасовой Молитвы Стоя – «Я или оно? Кто, в конце концов, здесь хозяин, я или мое тело?». Это сработало. Кроме того, глупо просто стоять в ожидании конца занятия, когда это же время можно провести с пользой – накопить энергию и послать ее тому, кому она сейчас нужна, например, моим близким. И я с еще большим рвением продолжила упражнение. Через несколько минут пришло второе дыхание и практиковать стало легче. Когда Серега дал команду закругляться, почувствовала, что еще есть силы на продолжение.
Нас посадили в медитацию завершения. Этот род медитации хорошо идет после интенсивной практики. Здесь ни о чем специально думать не нужно, достаточно просто наблюдать за собой. Наблюдать было интересно. Тело расслаблено, ничего не хочет, никуда не рвется. Желаний – вообще никаких, мыслей о житейских заботах, планах на следующий день – тоже никаких. Это само по себе приятно. В голове – пустота. То есть, ощущение, к которому слово пустота подходит, как нельзя более. Иногда проплывают разные мысли, но как-то странно: они похожи на снежинки, падающие с неба – я их наблюдаю, но не отождествляю с собой: они – сами по себе, я - сама по себе. Так и тут – мысли приходят и уходят, но «я их не думаю».  Все же количество рано или поздно переходит в качество. Эта Молитва Стоя стала
 просто толчком, остальное сработало за счет накопления часов практики в группе Сергея (двух с половиной лет еженедельных обязательных посещений за минусом двух месяцев моих летних пропусков). Во мне что-то изменилось по существу, и это меня радует.
Во-первых, укоренилась и действует в сознании установка, что все, что мы делаем на наших занятиях, одинаково хорошо и мне нужно. Раньше я одни виды практики любила, а другие, хоть и делала, но  терпеть не могла и убедительно объясняла себе, почему они мне не нужны. Сейчас вдруг решила, что вопрос не в форме упражнения, а в тренировке моего умения принимать любые обстоятельства так, как они есть, без возражения и без навязывания им собственной оценки. Как солдат на службе: сказано - делай. И упражнение вдруг стало раскрываться в другом качестве. Оно начало приносит плод –  приобретение крупиц мистического опыта, оно начинало нравиться. То вдруг у меня появится разогрев в отдельных частях тела (прежде была только боль в мышцах, усталость), то ощущение внутреннего биения – не обычной дрожи натруженных  мышц, а чего-то, напоминающего ползущее насекомое внутри скелета), то я вижу ободок бирюзового или голубого цвета вокруг собственных пальцев на второй минуте концентрации в статической позе, то, закрыв глаза, наблюдаю интенсивный светлый фон – не вспышки и не искры, как нам говорят, а пока только фон, какой появляется, когда с закрытыми глазами поворачиваешь голову к источнику освещения. С занятия я ухожу счастливая и спокойная. Болтать о суетном как-то не хочется, поэтому  стараюсь уйти без попутчиков. Пусть есть и мышечная усталость, и боль в растянутых связках – это не страшно. На душе светло.
Другое качественное изменение я обнаружила в себе, перечитав свои Записки.  Их написали мои две разные Персоны. Одна – логичная и очень убедительная в своей критике – с ней трудно спорить. Она пишет интересно, местами заумно, по-своему правильно. Но она не наполняет энергией. Она укрепляет сомнения у тех, у кого они есть, а значит, оставляет их на том же уровне бытия, на котором они сейчас находятся. Кроме того, ее «правда» не помогает и самой Персоне: да, она права, но помогла ли ей ее правота изменить свою жизнь? Избавила ли от ошибок и падений вниз, которые она уже прекрасно видит и правильно оценивает, но не может избежать их повторения? Для чего она это пишет? Потому что убеждена, что писать надо то, что есть, а не то, что велят и что правильно. Это звучит убедительно, но не помогает.
Правда на том уровне бытия, на котором мы живем, не может быть единственной. Во мне есть и другая Персона, и то, что она говорит, вернее, чувствует, тоже правда. Она «думает» не умом, а ощущениями. Она оценивает не информацию, а собственный опыт. И она мыслит позитивно. Когда моя действующая персона  позитивна – мне хорошо. Когда моя персона настроена критически и отрицательно – мне плохо. Так не лучше ли отождествить себя с той, позитивной персоной?
Перечитав свои записи, мне захотелось переписать их по-новому. Опустить некоторые свои возражения, которые идут из логики, а не из опыта, прекратить потворствовать желанию страдать и жаловаться. Начиная описывать свои страдания, я усиливаю их, я начинаю легко находить факты, подтверждающие тяжесть моей ситуации. Не лучше ли мне отрешиться от нее, насколько возможно, посмотреть на все, как на возвращение моих прежних ошибок и плату за них?
В обычной жизни я терпеть не могу долгов – в первую очередь стараюсь отдать их, произвести выплаты по счетам – это делает меня свободной. Так почему же я не поступаю подобным же образом в моем внутреннем мире? Зачем раздуваю в себе мысли о справедливости, возмущаюсь тем, что от меня в настоящем времени уже не зависит? Мое реагирование на неприятности, только продлевает их. От себя не убежишь, да и мир никогда не станет совершенным. Почему-то очень убедительным показалось буддийское положение о пустоте.  «Основой сансары и нирваны является ум. Все в мире, кажущееся конкретным есть ни что иное, как иллюзорное видение собственного ума. И когда ум избавляется от этой иллюзии, он пребывает в ясном состоянии осознавания всех явлений, как нереальных, т.е. осознает пустоту всех явлений.  Состояние пустоты есть истинное, коренное (первоначальное) состояние ума, а волна мысли есть его производная».
За эти два с лишним года, что я практикую в группе буддийской йоги, моя жизнь стала казаться мне более  невыносимой. Именно казаться, а не быть, потому что, видимо,  изменилось мое отношение к себе, укоренилось привычка замечать и видеть свои механические реакции и отслеживать собственные промахи, происходящие по вине этой механичности. Больше всего я переживаю не из-за того, что меня обидели, а из-за собственных промахов. Расшевелив в себе прежде дремавшие резервы энергии, я начала проявлять свою карму – вылезает на поверхность все, что прежде оставалось неоплаченным. Привыкшая вести себя в соответствии с правилами игры (но не замечавшая, как я сама их нарушала), я особо остро реагирую на всякую несправедливость, нелогичность, идиотизм и вседозволенность окружающих. А они – всего лишь «посланцы богов», которые показывают мне мои же отражения. Меня учат тем же идиотизмом, который вероятно был свойственен и мне, то ли в этой жизни, то ли в предыдущей. Например, начальство вдруг «наезжает на меня» за то, в чем не грешна, что, наоборот, является моей сильной, а не слабой стороной. Человек, сам не способный найти нужную бумагу в нужное время на своем собственном столе, вдруг заявляет мне о беспорядке в моих документах. Объявляющий выговор за единичное опоздание на работу на 15 минут, сам регулярно опаздывает или уезжает по личным делам на неделю, не оформляя это отпуском без содержания в табеле. Как сказал бы Серега, он накопил для этого заслуги и теперь позволяет себе их тратить! В этом есть истина. Карма возвращается ко мне, прежние заслуги уже растрачены, и это прекрасно, что можно оплатить счета и жить свободно. Прекрасно, что могу копить новые заслуги, ходить на занятия, практиковать, наблюдать себя и накапливать полезный опыт,  избавлять свое тело от шлаков, а душу – от груза кармы и видеть свет впереди.
Сейчас мне совсем не симпатичны все школы и группы, которые ласкают слух, нежат тело и зовут в прекрасные дали, не заставляя тяжко и терпеливо работать. Такие школы лечат тело, утверждая «в здоровом теле – здоровый дух». Но начинать надо с духа и делать это, отдавая долги, накопленные телом. Можно, конечно, успокоить ум, подлечиться травами и молитвами перед «исцеляющими иконами», чем сделать приятное своей душе (и что в общем-то нас оздоровит и утешит на какое-то время), но по существу этим не спасешь человека. Рано или поздно ему все равно придется заплатить, и чем это случится позднее – тем будет болезненнее. Я не верю, что что-то в жизни можно получить даром. Бесплатный сыр рано или поздно все равно докажет нам, что мы по своей воле попали в очередную мышеловку. Поделом.
  Совершенно не все равно, кому ты жертвуешь. На своем пути я встречала довольно много добрых и милосердных людей, подающих милостыню нищим, раздающим свои лишние вещи родственникам и друзьям, делающим дорогие подарки знакомым. Они, безусловно, накапливают хорошую карму, ту, что поможет им в этой или следующей жизни еще некоторое время прожить в сладком сне иллюзий о земном счастье. Эти люди всем своим поведением выбирают жизнь, и значит только жизнь может им за это воздать. Но жизненные дары скоротечны. Рано или поздно они все равно обернутся болью расставания с ними. Жертвующие тому, что стоит над жизнью, делают вклад в свое бессмертие.
Как часто я наблюдала как достаточно обеспеченные и щедрые по житейским меркам люди с удивительным постоянством не находят ни времени, ни возможности, ни желания пожертвовать чем-либо ради приобретения мудрой книги,  поездки за три моря для встречи с духовным наставником, ради  занятий духовной практикой. Зато у них всегда отыщутся возможности для посещения дорогого врача и приобретения далеко не безвредных  лекарств, для покупки  модной одежды или билетов на развлекательное зрелище. Ничего не значит, что они уже получили информацию и  утверждают, что духовное «вложение» им более необходимо и более надежно. Не важно, что человек думает о себе. Важно, как он в итоге поступает.
Человек жертвует тому, во что верит. В свою очередь, он и получить может только там, куда вкладывал свое время, личные усилия, средства. Правы наши японские учителя, считая заслугами не просто жертвование, а только жертвование Трем Драгоценностям: Учению, которое заставляет нас проснуться и обрести свое истинное место в мире, Учителю, помогающему проснуться, и Школе – сообществу духовных единомышленников, с которыми, работая вместе, мы сможем вырваться  из тюрьмы нашего теперешнего существования.  Все другие  жертвы всегда будут держать нас  в положении Блудного Сына, томящегося в неволе, и никогда не возвратят  Домой.