Пляжные истории

               
       Я шла по восточному берегу Средиземного моря.

       Вдоль кромки Его Величества, - блистательного и великолепного.
 
       Сегодня оно было миролюбивым, - тихое и спокойное, как пруд, заросший камышами.

         Я шла не одна, рядом со мной шла, подпрыгивая, стайка воронят. Я для них не существовала. Они о чем-то спорили, и не удивительно, потому что были подростками, их в жизни все интересовало, и поговорить было о чем.

       Вот, например, об этих тыквенных семечках. Семечки лежали горкой между обрывистым берегом и ленивой волной, которая пыталась  слизнуть их.

      Кто-то рассыпал семечки, не шелуху, а семечки, что было все равно возмутительно с человеческой точки зрения, но у ворон - свой взгляд на вещи. Поэтому они тут же остановились и стали этими взглядами обмениваться, - громко и выразительно. 

       Один, с хохолком, вышел из круга, подошел к горке и клюнул большое семечко.  Оно перевернулось, и… ничего не случилось - с обратной стороны оно было точно таким же, грязно белым и скользким.   

      Пытливый подросток наступил на него лапой. Семечко исчезло, осталась только лапа с длинными растопыренными пальцами. Минуту вороненок созерцал свою лапу, потом слегка подвинул ее, потом еще, и двигал до тех пор, пока на семечке не остались два пальца, но плотно.

       Освободилось место, чтобы клевать. Прижатое семечко немного приподнялось с одной стороны, зато не ерзало, и сообразительный вороненок начал работать. Временами он останавливался и рассматривал свою работу. Чтобы видеть ее под разными углами, вертел головой из стороны в сторону. С яростным восторгом принимался клевать опять, узрев незавершенность. Изящная черная головка с хохолком двигалась вверх-вниз, как молоток, ритмично и точно. В какой-то момент тонкая продырявленная створка отпала, и вороненок восхищенный застыл.

      Перед ним лежало матовое бронзовое зернышко. Он с благоговением приблизил к нему клюв, как вдруг что-то оттолкнуло его, и семечко с бронзовым зернышком исчезли.

     Это был грабеж среди белого дня, и вороний ребенок закричал.
     - Гра-беж, кар-р-аул!,- а может что-то другое, но такое же сильное. Но поскольку выражался он на вороньем языке, то можно только предполагать. После чего он растопырил крылья и бросился на обидчика. 

     Драка, сопровождаемая нецензурной вороньей лексикой, смысла уже не имела, потому что зернышко вместе с нижней створкой исчезло в чужом клюве навсегда.