О любви, ч. 8

Часть 8.

СУФИЙСКАЯ ПОЭЗИЯ НАСИМИ


"Я - бог!" - как Мансур*,
эту истину я возгласил,
Одних озарил, а других
возмутил и взбесил.
------
* Мансур аль-Халладж –
первый мученик суфизма.


Я - кыбла для праведных,
любящий друг - для влюблённых,
Ваш сад я, ваш дом,
что для каждого двери открыл.


Я - зоркий Муса,
что с вершины беседует с богом,
Я - светлый Синай,
что пророку пути озарил.


Красу твоих грозных бровей
созерцать я достоин,
В огонь твой вступаю
и сам становлюсь огнекрыл.



Слиянье с творцом –
вот святое вино моей веры,
И я на пиру
эту чашу до дна осушил.


О ты, чьи уста словно полдень,
а волосы - полночь,
Вином стань моим,
стань целебным источником сил.


Во мне и вовне –
ты повсюду, куда я ни гляну,
Отныне я в счастье
страданья свои превратил.


Я всех восемнадцати
тысяч миров повелитель,
Аллаха, сокрытого всюду,
в себе я сокрыл.


Я - тайна, живучая
в каждом непознанном чуде,
Я - солнце, горящее
ярче небесных светил.



Пред вами отверз Насими
сокровенную правду:
Я счастлив, я знаю,
что бога в себе воплотил!






        НЕ ВМЕЩУСЬ


В меня вместятся оба мира,
но в этот мир я не вмещусь:
Я суть, я не имею места —
и в бытие я не вмещусь.


Всё то, что было, есть и будет, —
всё воплощается во мне,
Не спрашивай! Иди за мною.
Я в объясненья не вмещусь.


Вселенная — мой предвозвестник,
моё начало — жизнь твоя.
Узнай меня по этим знакам,
но я и в знаки не вмещусь.


Предположеньем и сомненьем
до истин не дошёл никто:
Кто истину узнал, тот знает —
в предположенья не вмещусь.


Поглубже загляни в мой образ
и постарайся смысл понять, —
Являясь телом и душою,
я в душу с телом не вмещусь.



Я жемчуг, в раковину скрытый.
Я мост, ведущий в ад и в рай.
Так знайте, что с таким богатством
я в лавки мира не вмещусь.


Я самый тайный клад всех кладов,
я очевидность всех миров,
Я драгоценностей источник, -
в моря и недра не вмещусь.


Хоть я велик и необъятен,
но я Адам, я человек,
Я сотворение вселенной, —
но в сотворенье не вмещусь.


Все времена и все века — я.
Душа и мир — всё это я!
Но разве никому не странно,
что в них я тоже не вмещусь?


Я небосклон, я все планеты,
и Ангел Откровенья я.
Держи язык свой за зубами, —
и в твой язык я не вмещусь.



Я атом всех вещей, я солнце,
я шесть сторон твоей земли.
Скорей смотри на ясный лик мой:
я в эту ясность не вмещусь.


Я сразу сущность и характер,
я сахар с розой пополам,
Я сам решенье с оправданьем, —
в молчащий рот я не вмещусь.


Я дерево в огне, я камень,
взобравшийся на небеса.
Ты пламенем моим любуйся, —
я в это пламя не вмещусь.


Я сладкий сон, луна и солнце.
Дыханье, душу я даю.
Но даже в душу и дыханье
весь целиком я не вмещусь.


Старик — я в то же время молод,
я лук с тугою тетивой.
Я власть, я вечное богатство, —
но сам в века я не вмещусь.



Хотя сегодня Насими я,
и хашимит, и курейшит,
Я — меньше, чем моя же слава, —
но я и в славу не вмещусь.







Имададдин Насими. Рубаи




Предвечен я, и вечность - мой конец.
Я и творенье мира, и творец.
Я - виночерпий пиршества земного,
Я - добрый знак для всех людских сердец.



Хоть, может, мой невнятен слог, я говорю.
"Дойти до истины я смог", - я говорю.
"Что я постиг, то я изрёк", - я говорю.
"Что Бог во мне и сам я Бог", - я говорю.



Бог - человечий сын, и человек велик.
Всё создал человек и многое постиг.
Всё в мире - человек, он - свет и мирозданье,
И солнце в небесах есть человечий лик.



Вновь к милосердному, что столь велик,
С молитвою я обратил свой лик.
Потом к любимой обратил я слово
И перед ней раскрыл всё, что постиг.



Прошло немало лет, прошло немало бед,
Не встретил я таких, как ты, - таких и нет.
Свидание с тобой моею целью было,
И потому всегда я видел райский свет.
















ПРИЛОЖЕНИЕ

                БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ

                ХАФИЗ

Шамсудди;н Муха;ммад Ха;физ Ширази;
(перс. также иногда упоминается в источниках как Шамсиддин Мухаммад Хафиз Ширази) (ок. 1325—1389/1390) — персидский поэт и суфийский шейх, один из величайших лириков мировой литературы.
Сведения его жизни содержат мало достоверных фактов и дат, но много легенд. В единственном сохранившемся автографе он называл себя «Мухаммад ибн Мухаммад ибн Мухаммад по прозванию Шамс аль-Хафиз аш-Ширази».
Его стихи являются вершиной персидской поэзии. В Иране они до сих пор читаются и декламируются. В школах (мактабах) Бухарского ханства в XVI — начале XX века стихи Хафиза Ширази входили в обязательный учебный курс.
В тех сообщениях о Хафизе, которые содержатся в средневековых поэтических антологиях (тазкире) и историографических сочинениях, достоверные сведения настолько тесно переплетены с вымыслом, что отделить реальные факты от легенды крайне затруднительно, а воссоздать полную биографию поэта практически невозможно.
Иранцы часто ставят перед  именем Хафиза Ширази уважительное «Ходжа» (букв, «господин», «учитель», «наставник»). Род его по мужской линии происходил из Исфахана. Семья переехала из Исфахана в Шираз во времена правления династии атабеков Салгуридов Фарса (1148—1270), которые в XIII в. были данниками монголов.
Отец поэта Баха ад-Дин стал в Ширазе одним из самых богатых купцов, но рано умер, и семья, оставшись без кормильца, вскоре разорилась. Старшие братья будущего поэта отправились по свету в поисках лучшей доли, а с матерью остался только малолетний Шамс ад-Дин Мухаммад. Не будучи в состоянии прокормить себя и сына, мать отдала ребенка на воспитание в чужую семью.
Однако человек, взявший на себя заботу о мальчике, вскоре отказался от своих обязательств и отдал его обучаться ремеслу в дрожжевой цех. Сирота-подмастерье оказался трудолюбив и настойчив в достижении жизненных целей. Треть своего заработка он платил учителю соседней школы, треть отдавал матери, остальное тратил на свои нужды. Именно в школе, а не в дрожжевом цехе мальчик приобщился к своему будущему ремеслу. Наделённый незаурядной памятью, он выучил наизусть священную книгу мусульман и стал чтецом Корана — Хафизом. Впоследствии он прославил своё профессиональное имя, избрав его литературным псевдонимом.
Среди ремесленников и торговцев Шираза (людей базара, как их называли в ту пору) было множество ценителей поэзии, их лавки (дуканы) нередко служили своеобразными «клубами», где собирались любители поэтических диспутов и соревнований. Завсегдатаем таких литературных «посиделок» в дукане торговца мануфактурой и становится Шамс ад-Дин Мухаммад. Он и сам пытается слагать стихи, но его первые опыты вызывают лишь насмешки окружающих, поскольку грешат против общепринятых норм стихосложения. Иногда его специально приглашают на поэтические собрания, чтобы потешиться, и это задевает его достоинство.
Ниспослание поэтического дара
О том, что было дальше с молодым чтецом Корана и как он в одночасье стал великим поэтом, повествует прекрасная легенда. Эта история связана с появлением одной из самых таинственных газелей Хафиза, которую нередко называют «газелью о ниспослании поэтического дара». Рассказывают, что, будучи не в силах более сносить издевательства, начинающий поэт решил посетить гробницу знаменитого отшельника и поэта-мистика Баба Кухи Ширази, которая почиталась чудотворной. Он долго и истово молился, плача и жалуясь на судьбу, пока не выбился из сил и не заснул прямо на земле близ гробницы. Во сне ему явился благообразный старец, который дал ему вкусить некоей божественной пищи и сказал: «Ступай, ибо врата знаний теперь для тебя открыты». На вопрос о том, кто он такой, старец ответил, что он халиф Али. Очнувшись ото сна, юноша сложил газель, которая прославила его имя:
«Вчера на исходе ночи от мук избавленье мне дали,
И воду жизни во тьме, не доступной зренью, мне дали.
Утратил я чувства свои в лучах того естества.
Вина из чаши, что духа родит возвышенье, мне дали.
И благостным утром была и стала блаженства зарёй
Ночь Предопределения судьбы, —
когда отпущенье мне дали.
Небесный голос в тот день о счастье мне возвестил,
Когда к обидам врагов святое терпенье мне дали.
И взоры теперь устремил на зеркало я красоты,
Ведь там в лучезарность её впервые прозренье мне дали.
Дивиться ли нужно тому, что сердцем так весел я стал?
Томился скудостью я — и вот вдохновенье мне дали.
Вся сладость и мёд, - в словах стихотворных моих:
То плата за Шах-Набат, что в утешенье мне дали.
Увидел в тот же день, что я к победе приду,
Как верность стойкости дар - врагам в посрамленье –
мне дали.
Признателен будь, Хафиз, что мёд стихов познали,
За то, что красавицу, полную прелестей,  дали».

В газели, сотканной из тончайших намеков и мистических ассоциаций, можно найти ключи к другой версии легенды о «ниспослании поэтического дара», в которой рассказывается о том, что обиды молодого поэта на судьбу усугублялись его пылкой влюбленностью в знаменитую ширазскую красавицу по имени Шах-Набат (букв,«сахарный леденец»), которая не отвечала ему взаимностью.
В соответствии с этим вариантом сказания Хафиз обрёл не только поэтический дар, но и благосклонность возлюбленной.
Государи разных мусульманских стран, современники Хафиза, не оставляли попыток залучить знаменитость к своему двору, однако поэт под разными предлогами отказывался покинуть Шираз, хотя изредка и посвящал приглашавшим свои стихи (например, правившему в Багдаде султану Ахмаду ибн Увайсу Джалаириду).
Известно, что в последний раз поэт покидал Шираз, откликнувшись на приглашение посетить Индию. Правитель княжества Дакан, просвещённый шах Махмуд из династии Бахманидов направил поэту со своим визирем крупную денежную сумму, дабы поощрить его поездку. Поэт истратил часть суммы, чтобы поправить материальное положение семей своих сестёр и расплатиться с собственными долгами. Добравшись до порта Ладжин, он остановился у друга, который в то время сильно нуждался, так что остатки щедрого царского подарка Хафиз оставил ему. Два персидских купца, следовавших в Индию, предложили Хафизу присоединиться к ним и были готовы взять на себя все его дорожные расходы, но гордый поэт отказался. Он проследовал в порт Ормуз, чтобы там сесть на корабль, принадлежащий самому шаху Махмуду. Однако не успел корабль сняться с якоря, как на море разыгрался шторм. Поэт отказался от своего намерения покинуть Фарс, а визирю послал газель, в которой есть такие строки:
«Как всех к себе влекут держава и корона!
Но павшей головы не стоит трон монарший.
Я вздумал морем плыть, но всех жемчужин мира
Не стоит ураган, мой парус разорвавший».
Визирь довел стихотворение до слуха повелителя, и тот распорядился послать поэту щедрое вознаграждение. Последние годы жизни Хафиза пришлись на время правления Шаха Мансура Музаффарида (1387-1393). Год его восшествия на престол совпал с первым нашествием монгольских войск под предводительством Тимура (правил в 1370—1405 гг.) на Шираз, а во время второго последний представитель этой династии был убит на поле сражения. Предание гласит, что во время своего пребывания в Ширазе грозный тиран и завоеватель потребовал Хафиза к себе, посчитав начальные строки одной из знаменитейших его газелей оскорблением своей персоны. Вот как повествует об этом автор известной «Антологии поэтов» Доулатшах Самарканди (XV в.):
«Рассказывают, что в те времена, когда Тимур завоевал Фарс и убил Шаха Мансура, Ходжа Хафиз был еще жив. Тимур послал кого-то из своих приближённых с требованием привести его. Когда тот явился, Тимур сказал ему: «Я завоевал полмира своим блистающим мечом, я разрушил тысячи селений и областей, чтобы украсить Самарканд и Бухару, престольные города моего отечества, а ты, ничтожный человечишко, готов их продать за родинку какой-то ширазской тюрчанки, ведь сказано у тебя:
«Коль ширазскую тюрчанку
своим кумиром изберу,
за одну лишь родинку её
отдам и Самарканд, и Бухару».
Хафиз поклонился ему до земли и молвил: «О, повелитель мира! Взгляни, до чего меня довела моя расточительность» (Хафиз явился на аудиенцию в рубище дервиша). Его Величеству понравился остроумный ответ, он выразил своё одобрение и, сменив гнев на милость, обласкал поэта».
Такова легенда, а на самом деле во время второго нападения Тимура на Шираз встреча состояться не могла, поскольку Хафиз умер за четыре года до этого события, в 1389 году.

НАСИМИ

Насими;, Несими; (псевдоним; настоящее имя Сеид Имадеддин; азерб.  перс.; около 1369 г. — 1417 г., Халеб) — выдающийся поэт и мистик XIV—XV вв., писавший на азербайджанском,  персидском и арабском языках.
Писал в жанрах газель, рубаи и туюг. Его сочинения получили широкую известность на Ближнем Востоке и в Средней Азии. Он был поклонником иранского суфия и поэта X века Гусейна Халладжа Мансура, который говорил: «Я — Бог!». Так Мансур выражал мысль, что Бог или частица Бога в каждом из нас. В своих стихах Насими часто повторяет эту фразу. Таким образом, он стал последователем хуруфизма.               
В Шемахе Насими создал общества ученых (меджлис-ул-улема) и музыкантов (муганнилер), в которые объединились талантливые люди. После казни Наими Насими покидает пределы Ширвана и отправляется в Багдад, посещает другие города Ирака, а также Турции, где он продолжает распространять идеи хуруфизма. За это поэт неоднократно подвергался гонениям и был брошен в темницу.
Насими отправляется в Сирию и останавливается в городе Алеппо. Из-за обвинений, выдвинутых духовенством, Насими был приговорён к смертной казни и должен был принять мученическую смерть. В ожидании казни Насими написал ряд стихотворений под общим названием «хабсие» («тюремные)», где выразил свои горестные размышления о несправедливости властей, невежестве и продажности судей, осудивших его, и бунтарские по характеру мысли человека, остающегося до конца верным своим убеждениям. Египетский Султан Муайад приказал содрать с него кожу и выставить его тело в Алеппо на всеобщее обозрение.
Легенды рассказывают о мужественном и стойком поведении Насими во время казни. Согласно преданию, один из богословов, присутствовавших на казни, заявил, что кровь Насими проклята, и всё, на что она попадёт, должно быть отрублено мечом и выжжено огнём. Сразу после его слов капля крови Насими попала на палец самого богослова. Толпа присутствовавших на казни людей потребовала отрубить палец, на что богослов, испугавшись за свой палец, стал отвечать, что он говорил иносказательно. Умирающий поэт успел сочинить по этому поводу ставшее затем пословицей двустишие:
«Если отрубят палец благочестивого —
отвернётся от истины.
А с несчастного влюблённого снимают
кожу с ног до головы — не плачет».

                Ссылки:
Жизнь и смерть Имадеддина Насими
http://deathweb.ru/index.php?name=Page&op=page&pid=426

Насими. Лирика.
Перевод Наума Гребнева и Константина Симонова с азербайджанского и фарси. Четверостишия (рубаи) в переводе Н.Гребнева. Предисловие: Мирза Ибрагимов, Москва, 1973. 358 с.