Крик души

 
Часть 1-ая

    Моя знакомая Марина, повар нашей местной столовой, кричала на всю улицу так, что мне казалось, её слышит вся вселенная. Её крик многократно усиливался от разговора населения, собравшегося на собрание, выражавшего своё мнение, превращался в гул и будто предвещал неслыханную доселе беду, семя которой было брошено в недавней канувшей в прошлое нашей жизни. Это время было далёким, но таким близким, потому что связывало нас всех затянувшимися у нашего горла узлами, выражавшимися в событиях, которые происходят в нашей жизни сегодня. Может быть, поэтому крик Марины был таким сильным, что слышали его не только те, кто пришёл на собрание граждан, но и все в округе. В этом крике был слышен зов души, желавший разорвать тот узел, который связал наше горло. Услышать же его должны были люди, от которых зависела дальнейшая судьба знакомых мне мальчишек с детства, но ставших со временем взрослыми мужиками, оставшихся для меня детьми, смотрящими в эти «папины глаза» на нас, взрослых, с последней надеждой. Мне не верилось, что всё происходящее вокруг происходит с нами, у нас в нашем селе. Жители села, доведённые до отчаяния, вышли на собрание граждан, чтобы высказать своё мнение по случаю приостановки автобусных перевозок от нашего села до столицы. Сегодня произошёл очередной коллапс, по причине которого жители нашего родного села, выйдя на остановки, не могли дождаться привычных маршруток, чтобы уехать в город. Взрослые, среди которых были пенсионеры, но ещё работающие, и наши студенты, будущая рабочая смена района.

Марина кричала, и я отлично понимал, что в этом голосе не только крик её души, а всех тех, кто стал очередными заложниками новых вскрывшихся обстоятельств, в которых оказались все, кто стоял в этот морозный вечер на конечной остановке, расположенной на окраине нашего села. Это были люди, с которыми я жил, которых знал, со многими прошла моя молодость, многие выросли на моих глазах. Я их знал с детского сада, где когда-то выступал перед ними в качестве Деда Мороза, и которые мне рассказывали свои стихи, в которых они, читая их, видели в моих глазах глаза своих пап. Слёзы наворачивались у меня тогда в тот момент от счастья. Сегодня же мне хотелось кричать, как Марина, и плакать от вида грустных лиц бывших воспитанников детского сада, а сегодня уже взрослых мужиков, у которых у самих, как говорит в народе: «Семеро по лавкам», выражавших отчаяние и боль от ситуации, в которой, как им казалось, нет выхода, оставалось взять вилы и топоры и пойти громить всё и вся. От этой мысли у меня у самого сжималось и сердце, и мне, видавшему виды в этой жизни, хотелось сказать, что есть выход из любой ситуации, чтобы остановить их, предостеречь от непредсказуемого поступка, который только ещё глубже мог загнать их дальше в тупик.

Осознавая всё это, я понял, почему сегодня я нахожусь вместе с детьми в преддверии Нового года в этот морозный вечер на этой автобусной остановке с, может быть, наивной надеждой и верой, что образ Деда Мороза, в который я входил в новогодние праздники, поможет мужикам найти пути выхода из тупика, а наступающий Новый год, по гороскопу мой год Свиньи, не подложит им «свинью», а принесёт им счастье и покой, а главное, они вновь обретут работу, стабильную зарплату, уверенность в том, что все злополучные кредиты, в которые мы загнали сами себя, наконец-то будут выплачены.

О том, что на автобусных маршрутах происходит что-то неладное, я узнал после первого случая невыхода на привычный маршрут наших водителей. Как я понял, это было указание их руководителя нелегального маршрута. Водители устроили мероприятие, похожее на забастовку, с требованием защитить свой маршрут и свои права. Именно оно стало началом точки невозврата. Эта «забастовка» стала началом неприятностей в их трудовой биографии, началом конфликта между государственными перевозчиками и так называемыми нелегалами.

После первого невыхода на маршрут последовал ряд подобных мероприятий, которые не давали никаких результатов. В конце концов, бригада водителей, а это более сотни мужиков, работавших на нелегальном маршруте, осталась без маршрута, а значит, без работы. За ними стояли семьи, их жёны и дети, которые лишались основного источника существования. Кроме этого, у многих из них были взяты кредиты в банках, которые надо было платить. Ситуация создалась аховая и критичная не только для самих водителей маршрутных автобусов, но и жителей большого села, которым стало не на чем добираться до города, где была их работа и учебные заведения, где они учились.

Ощущение безвыходности из ситуации у бригады водителей усилилось выходом на их родной маршрут автобусов, как потом выяснилось, официального перевозчика. Напряжение усиливало осознание того, что им как-то выдали все документы на участие в пассажирских перевозках, а им, водителям, которые проработали не один год на маршруте, так необходимую им маршрутную карту, так и никто не дал. Не добился этой карты их бывший руководитель нелегального маршрута, и не тот, который имел эту карту, которая, как оказалось, была временной.

В день выхода на их родной маршрут официального перевозчика водителям-нелегалам, так теперь их называли в социальных сетях, нельзя было, как и прежде, выходить в рейс. Доведённые до отчаяния, они вначале стихийно, потом организованно стали стягиваться на центральной площади села в надежде, что их наконец-то увидит администрация района и сельского поселения и они, бригада из сотни водителей, жителей нашего села, оставшихся без работы, получат ответ на один-единственный вопрос: «Что им делать?».

Вот в каких ситуациях начинаешь понимать известную фразу Фёдора Достоевского: «Что делать?» и крылатое выражение шекспировского Гамлета: «Быть или не быть». Я проходил по центральной площади, на которой выстроились в ряд, как на парад, несколько автобусов, а возле них толпились водители. Увидев меня, все повернулись в мою сторону. Почему? Потому что они знали, что я работник администрации. Вот это извечное: «Что делать?». Пройти мимо. Я отлично понимал, что я простой специалист, никем и ничем не уполномочен для ведения переговоров в таких ситуациях. Я такой же, как и они, исполнитель, тот же водитель, который выполняет задание руководителя, должен был выслушать их, чтобы услышали их там, наверху.

Не знаю, что толкнуло меня навстречу им и какую пользу я мог принести в этот момент в решении их проблемы, не имея никаких полномочий от руководства, как муниципальный служащий. Единственно, что я мог сделать, — выслушать их и об их требованиях доложить своему начальнику отдела, которая по цепочке могла их требования донести до руководства района. Самым сложным в этот момент было то, что и оно, моё руководство, в эти дни поменялось, ещё не было тех назначенных лиц, которые по долгу своих служебных обязанностей должны были стоять здесь, на моём месте.

Подойдя к водителям, я увидел знакомые мне лица и глаза, которых я помнил ещё с детского сада, когда приходил к ним на утренники в качестве Деда Мороза под Новый год. Как и тогда, в детстве, они смотрели на меня с надеждой на чудо. А знакомые лица были ещё и потому, это я понял уже потом, после всех событий, что это были дети тех жителей села, с которыми был знаком с молодости.

Может, именно это обстоятельство и не ставило никаких преград в ведении переговоров. Мы, как давно знакомые люди, стали беседовать, и наш разговор сразу начал строиться на взаимопонимании.

— Мужики, я понимаю и знаю ваши проблемы, — начал я разговор с нашими водителями. — Вас бросил ваш руководитель нелегальных перевозок, так это сейчас звучит, бросил и тот, кто взял вас под свою опеку. Ваш новый маршрут проработал недолго. Теперь вся ваша бригада осталась не у дел. Да, кстати, сколько водителей осталось без работы? — спросил я у одного из водителей, которого, как мне показалось, хорошо знал.

— Марсель, — ответил он мне и продолжил. — Вы понимаете, мы лишились работы, основного заработка, у нас семьи — жёны, дети, а ещё кредиты, которые мы понабрали. Тут же пошёл ропот и возмущения среди других водителей.

Услышав о кредитах, я произнёс:
— Мужики, не говорите о кредитах, я так же, как и вы, завяз в них и являюсь заложником банка. А зачем вы сейчас собрались здесь?

— На митинг, — тут же ответил мне Марсель, — сейчас, говорят, приедет телевидение. Мы хотим, чтобы нас услышало руководство нашего региона. Почему они не помогают нам в разрешении сложившейся ситуации?



Продолжение:  http://www.proza.ru/2018/12/09/1531