Учитель сказал... Часть 2, глава 4

4

     В эту росистую, но тёплую ночь густые и низкие облака закрывали ущербную луну и звёздную бездну; было безветренно и немного душно... Высокие окна в уютной и тёмной спальне барственного владельца усадьбы были слегка и расчётливо приоткрыты, а стрекотание цикад не доносилось... Взаимные похвалы и комплименты сладострастной четы, лежавшей в удобной и чистой, но уже измятой постели, удивляли обоих искренностью и добротой...
     Но смутная и нервная тревога, почти незамеченная ими, появлялась у них постоянно, хотя и на короткое время. А причиной этой загадочной тревоги послужили непроизвольные и мгновенные мысли, которые напрочь забывались рассудком сразу после их возникновения... А мимолётные и беспокойные мысли, которые моментально и начисто исчезали из разума, были порождены неожиданным завещанием хозяина дома.
     Странное завещание ветерана психиатрии прочно связывало увядающего старца с юной и прельстительной любовницей. Но великодушное завещание могло и спровоцировать Клэр и на предательство, и на криминальный риск.. Ведь её упоительно щедрый, хотя и хилый наставник передаст ей – и довольно скоро – все свои заповедные познания и станет, как учитель, не нужен ей... А благодарность её за потаённую науку древнеславянских чародеев и  волхвов не будет, вероятно, бесконечно сильной... И разве любое завещание нельзя – при необходимости или по вздорной прихоти – отменить без всяких резонных объяснений?..
     Но возможные – и весьма опасные – варианты будущего поведения нежной и чувственной пары пикантно обостряли взаимную страсть...
     Разнеженный Лыков был на редкость доволен самим собой, но теперь ему – в придачу – суетно и страстно захотелось, чтобы его искушённая любовница ценила его предельно дорого. И он горделивым шёпотом вдруг похвастался ей:
     - В уникальных музеях мира не сыскать подобной картины. Она написана маслом на большой загрунтованной доске волшебной кистью знаменитого, но необычайно скрытного Леонардо да Винчи. Издавна неповторимый и загадочный шедевр был надёжно спрятан, поскольку католическая церковь обязательно провозгласила бы оригинальный сюжет и великолепное изображение – кощунством... И такая чудесная картина досталась по наследству именно мне...
     И сильно заинтригованная Клэр искусно поощрила его к дальнейшим излияниям вкрадчивой и кроткой просьбой:
     - Опиши мне, пожалуйста, это легендарное творение.
     И он, опираясь на левый локоть, вещал вдохновенно, хотя и негромко:
     - На дивной, но крамольной картине мастерски нарисованы задумчивый Иисус Христос и страстная Мария Магдалина... Тонкие обручальные кольца изумительно красиво унизали у них затенённые художником пальцы... А тревожные лица жениха и невесты настолько выразительны, что иногда в моём взбудораженном сознании возникают по очереди сокровенные раздумья обоих... Все мои предки испытывали подобное ощущение... А божественные мысли святой новобрачной четы практически неизменны, однако их появление в человеческом рассудке дарует плоти, – но только при молитвенном созерцании картины, – безмерное счастье... Или пароксизм невыразимого блаженства...
     И она завистливо и вожделенно вздохнула, а затем они безмолвно притихли...
     И вдруг она с закрытыми глазами вообразила своё неистовое соитие с лучезарным Иисусом Христом, и задрожала она от собственного святотатства... Но ещё никогда её бесноватое воображение не доставляло ей подобной – и поразительно сладостной – экзальтации... Мерцающие и тёплые ладони Христа заботливо и властно прикасались к упругой и нагой груди... Кончики крепких пальцев бережно и ласково потрогали оба чувствительных соска... А тусклые взоры Иисуса были нежны и непреклонны... И сладострастной Клэр наркотически померещилось, что она ощущает на себе благодатную тяжесть Его серебристой плоти...
     И вдруг в неясное сознание Клэр возбуждающим потоком хлынули странные молитвы, мысли и вопросы:
     «Ниспошли мне, Иисусе, драгоценное и святое семя... Мучительно хочу я вкусить божественную эрекцию и сперму... Ну, почему Твоей волшебной близости удостоилась Мария Магдалина, а не я?.. Наверное, она своевременно Тебе подвернулась... Дьяконы и попы умильно утверждают, что она непоколебимо поверила в Тебя. Но ведь и я способна истово верить... Я полагаю, что Ты несправедливо и жестоко обделяешь нынешних земных красавиц своей чудотворной плотью...»
     И через мгновение Клэр полностью и обморочно забылась от мистического ужаса перед праведным Господним возмездием за богохульно-еретический укор...
     Однако она очнулась вследствие неповторимо приятных содроганий... А рядом Лыков, опираясь по-прежнему на левый локоть, вдруг продолжил ей говорить – благоговейно и тихо – о своей великолепной картине:
     - Иисус Христос, изображённый Леонардо да Винчи, смущён и взволнован своей телесной и трепетной связью со смертной – да ещё и порочной – женщиной. Его колебания – и трогательны и человечны...  Но ведь он – Мессия!.. А кто она?.. Да!.. она своими длинными и золотистыми кудрями публично и самозабвенно умащивала Его божественные, но босые и пыльные стопы благовонными маслами, миром и священным елеем. Вероятно, Мария пылко целовала Его сандалии, хитон и язвы... Но теперь Иисус невольно размышляет: «Почему я выбрал именно её?.. Наверное, ненароком я осквернил самого себя... ведь милую невесту мою начётчики и фарисеи глумливо называют блудницей... Мстительно клевещут на неё... Но разве должны меня задевать человеческие пересуды, сплетни и толки?..» 
     И вдруг она неожиданно даже для самой себя спросила:
     - Неужели Всевышний насущно нуждается в искренней любви, в сакрально-почтительных ритуалах и в религиозной вере нечестиво-грешных людей, которых Он по странной прихоти сотворил в бесконечной и тёмной бездне?.. А что ещё подумал Христос, нарисованный в давнюю эру?
     И Лыков неторопливо и привольно улёгся на спину, а затем расслабленно высказался:
     - Иисус не завершил своих предсвадебных размышлений, и, право, я сильно угнетён этим... Но, согласно православным догматам, всемогущий Господь – безупречен, совершенен и непогрешим... И я теперь не опасаюсь очередного нервного стресса...
     Но приятный тонус нежной и радостной четы вдруг моментально исчез, и они – вопреки собственному удовольствию – внезапно впали в необъяснимую их разумом прострацию. А потом они обморочно заснули в состоянии полного изнурения...

5