Несчастная рукопись

1900 год. Квартира в старом переулке Москвы.

Екатерина Васильева стирает пыль со столь любимых ею книг. Её муж Михаил сидит за столом и что-то пишет. Как выясняется – роман.

– Когда же ты бросишь заниматься этой ерундой, – недовольно говорит Катя.

Она выросла в состоятельной интеллигентной семье, и своего мужа, пишущего какие-то бульварные, по её мнению, книги, никогда не понимала.

– Это не ерунда, это искусство! – возразил Миша.

Он был не чета своей жене. Ни по образованию, ни стилю жизни.

«Выбившийся в люди крестьянин – и всё!» – был вердикт семьи Кати, когда они только познакомились с Мишей. Основанием для такого вывода стал тот факт, что отец у Миши был крестьянином.

Катя молча подошла к столу и взяла написанные листы.

– И это ты называешь искусством?! – презрительно спросила она.

Миша с болью посмотрел на жену.

– Не понимаю, почему ты так со мной поступаешь? Я предлагаю тебе столько разных цитат, а ты их не используешь!

– Но я хочу творить, создавать для живых людей, а не перечитывать мысли мёртвых.

– Мысли мёртвых? – с вызовом спросила Васильева. – Пушкин, по-твоему, мёртвый? О, эти его слова:

«Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты».

Разве они не прекрасны?

Миша не стал ничего отвечать жене.

– Разве они не прекрасны? – повторила Екатерина. – Или, раз тебе так не по душе поэзия, то «To be, or not to be, that is the question(1)".

– Это тоже поэзия, – заметил Миша.

– Это Шекспир! Гениальный, великолепный Шекспир. А не твои банальные слова!

Мужчина склонил голову. Ему не хотелось спорить с женой.

«Как ей объяснить, что жизнь – не сочинение высокопарного слога?» – думал он в этот момент. Отсутствие поддержки от родного человека его угнетало. Но дело не дремлет!

«Я должен писать! Должен объяснить это людям!»

Что именно объяснить, Миша не понимал. И никогда не вникал в свой душевный порыв. Он только знал, что должен творить, несмотря ни на что.

* * *

«Он ничего не понимает! – убеждённо твердила себе Катя. – Я должна ему объяснить».

Она села в кресло и взяла книгу. Иоганн Вольфганг Гёте «Фауст». Чудесная трагедия. Такая проникновенная.

Катя читала в оригинале. Безо всякого ужасного перевода.

«Неужели так сложно выучить язык?» – спрашивала она себя.

Васильева в совершенстве владела французским и немецким, а также хорошо знала английский, итальянский и латынь.

«И всё благодаря классике, – удовлетворённо подумала она; взгляд её упал на мужа.

– Читал бы ты хорошую литературу, тогда и знал бы языки».

Когда Катя узнала, что муж даже худо-бедно не знает ни одного языка (кроме русского, разумеется), то женщина сначала посмеялась. Восприняла это шуткой. Но Миша не шутил.

– Как так?!

Васильев просто пожал плечами, да вот так.

«Ужас!» – подумала Екатерина.

Но делать было нечего. Её некогда состоятельная семья Белозёрских к тому времени обанкротилась, и пришлось выходить замуж за первого подходящего жениха.

Им оказался Михаил Васильев. Не особо богатый, конечно (знавали и богаче), не особо умный (разве умному человеку пришло бы в голову взять бесприданницу?), ни практичный (иначе давно бы сделал карьеру), ни образованный (здесь и говорить не о чем). Но он был. И он хотел жениться на Екатерине Белозёрской, в отличие от того обаятельного молодого человека, довольно успешного чиновника, который быстро пропал из жизни Белозёрских, оставив старшую сестру Варю с разбитым сердцем.

«Я уж точно такой глупости не допущу» – решила Катя.

И вышла замуж за Васильева. Семейная жизнь с самого начала не заладилась – слишком у супругов оказались разные взгляды, разные представления о жизни.

Но в первое время Кате ещё казалось, что она сможет изменить супруга на свой лад, даст ему нужные книги, и он станет просвещённым и образованным человеком. Не получилось …

И тогда отчаявшаяся исправить своего мужа женщина стала искать людей со схожими вкусами и схожим образованием.

Катя заводила знакомство с соседями, расспрашивала их о жизни и незаметно переводила разговор на литературу, живопись, музыку. Увы, но большинство соседей оказались такими же невеждами, как и её муж.

Васильева уже было отчаялась найти образованного человека, но неожиданно в их дом въехал критик Карл Шмидтев, обрусевший немец. Господин Шмидтев был очень хорошо знаком с миром классического искусства и разделял страхи Васильевой относительно нынешней деградации общества. С этим человеком Катя могла разговаривать часами.
Кстати, сегодня Шмидтев должен был прийти в гости.

Он и пришёл. В гостях в тот вечер у Васильевых была ещё пара человек соседей.

«С ними Мише будет о чём поговорить», – удовлетворённо подумала Катя.

Сама она собиралась весь вечер говорить со Шмидтевым, обсуждать с ним «Фауста».
Карл тем временем разговаривал с хозяином дома.

– Согласны ли Вы, что настоящий творческий человек должен жить для народа? – спросил Карл в ходе беседы.

– Согласен, иначе зачем творить? Вот, кстати, я как раз начал одно произведение. Не желаете с ним ознакомиться?

– Отчего же нет? Познакомлюсь, обязательно. Несите!

Миша вышел за своим трудом.

«Сейчас умный человек объяснит тебе, дурню, что да как!» – мстительно думала Катя.

Но услышала она совсем другое.

– Это гениально, мой друг! Ваш роман обязательно надо издать!

«И ты, Брут(2)», – подумала женщина.

* * *

С того вечера у Васильевых началась совершенно другая жизнь. Каждый день к ним приходили люди, считающие себя принадлежащими к литературе и обсуждали роман Миши. Кто-то хватил, кто-то велел что-нибудь переделать, а кто-то и заявлял, что роман неинтересен и что времена, когда писали действительно что-то хорошее, давным-давно прошли.

– А что у нас сейчас? Одна болтовня о великом искусстве.

С последним Катя полностью была согласна, но высказывать своё мнение не спешила – боялась встретить второго Карла Шмидтева.

«Все они здесь недалёкие люди, притворяющиеся знатоками классики», – был в конечном итоге вердикт Васильевой.

«Это мои друзья, моя публика!» – думал восхищённо Миша.

И никто из супругов не заметил, как однажды у них пропали все драгоценности и сбережения. Литература, конечно, вещь великая и нередко уносит нас в сказочные дали, только вот восхищение искусством не может искоренить из людей их пороки.

И оказавшимся на грани бедноты Васильевым после ежедневных шикарных ужинов пришлось это понять.

Литература как-то сама собой отошла на задний план, уступив место таким приземлённым вещам, как где взять деньги.

Свой роман Миша, конечно, попробовал издать, но у него ничего не получилось. Катя после этого сильно злорадствовала, говорила, что теперь он понял наконец-таки, что из себя представляет его произведение и все его «друзья».

– Кучка идиотов, как и ты! – кричала Катя.

Миша в ответ кричал, что даже её любимых классиков не сразу признали гениями.

– Им тоже пришлось обойти немало издательств, прежде чем их взяли!

– Но они это сделали!

– И я сделаю!

Но времени ходить по издательствам у Васильева не было. Каждую свободную минуту его поглощали какие-нибудь дела, а иногда он брал свой роман и ужасался тому, что в нём написал. В итоге решил переделать.

– Почитай классику! – велела ему жена, постоянно кладя на стол мужа какую-нибудь книгу.

– Мысли мёртвых – это мысли мёртвых! – неизменно отвечал ей Миша.

В итоге через некоторое время их брак распался. Катя переехала к маме, жившей гораздо лучше, чем дочь, благодаря мужу той самой Вари, оставшейся когда-то с разбитым сердцем.

«И зачем я вышла замуж за первого попавшегося?» – часто спрашивала у себя Катя, с завистью видя счастье сестры.

Муж Вари был образованным человеком, получившим образование за границей. Он так же как и Белозёрские разбирался в классике и читал литературу в оригинале. И только его жена и слуги знали, каким тираном мужчина был дома.

А ещё через некоторое время Катя узнала, что её муж стал жить с актрисой, называющей себя Виолой.

– Он постоянно говорит, что она его муза, – обронила как-то подруга мамы Кати, нынешняя соседка Миши, который жил теперь в доме Виолы.

– Это неудивительно! – пренебрежительно сказала Катя. – Подобное тянется к подобному!

– И у них постоянно бывают какие-то подозрительные люди. И всё время слышится речь, будто рабочим надо восстать.

– Что ещё ожидать от подобных людей?! Классику они не читают, вот и бредят подобными идеями.

Через два дня после этого разговора Катя погибла, защищая свою беременную сестру от пьяного мужа, а Мишу в тот же день застрелили, когда пришли арестовывать по подозрению в готовящемся покушении на императора. Сдала Виола, которая после смерти любовника забрала его гениальным роман (по мнению друзей Миши, с которым актриса была категорически не согласна) и эмигрировала во Францию. Там она погибла во время пожара вместе с рукописью.

Примечания:

1 - "Быть иль не быть, вот в чем вопрос" - «Гамлет, принц Датский», У. Шекспир.
 
2 - по легенде, последние слова Юлия Цезаря, обращённые к его убийце — Марку Юнию Бруту, которого Цезарь считал своим другом.