Сказка об обретенном пламени

- Подсоби-ка мне, Нофар. Твой наставник слишком стар для того, чтобы приносить хворост к костру. Хорошо, что рядом есть молодые эльфы.

Уговаривать Нофара не пришлось. Он с готовностью вскочил на ноги, скрылся в чаще и через несколько минут вернулся с охапкой хвороста.

- Дети, - добродушно проворчал хранитель знаний. – Весь день носятся по лугам, как угорелые, ночью до последнего упрямятся, не желая засыпать, встают ни свет, ни заря. Где твой брат? – обратился он к маленькому эльфу.

- Не знаю, учитель. Наверное, ушел к дальнему краю деревни. В последнее время он часто там пропадает с друзьями.

Хранитель знаний подбросил в огонь хворосту, и пламя вспыхнуло с новой силой. Сидевшие вокруг костра эльфы выжидательно смотрели на наставника.

- Ну, если он пропадает, тогда тебе придется отвечать на вопросы за двоих. Какой праздник мы будем отмечать следующей луной?

- Праздник первого урожая, - тут же отозвался Нофар.

- А что отмечают новой луной, которая следует за праздником первого урожая?

Маленький эльф озадаченно уставился в огонь. Пламя отражалось в его черных глазах, превращая их в диковинные драгоценные камни.

- Не знаю, учитель, - наконец пожал плечами он.

- Ночь обретенного пламени, дурачок, - рассмеялась сидевшая рядом с Нофаром Иллария. – Этот праздник отмечали в деревне янтарных Жрецов до Великой Реформы. Так рассказывал отец.

- Много твой отец знает про праздники янтарных Жрецов, - надулся Нофар. – Он ни разу не был в их деревне.

Хранитель знаний сделал большой глоток воды из стоявшего на траве кувшина.

- Полно, - осадил он спорщиков. – Иллария права. Ночь обретенного пламени – это праздник старого культа первых богов. Нофар прав – ее отец, советник Ирфин, никогда не бывал в деревне янтарных Жрецов. Но он много знает о тамошних обычаях, потому что провел детство в храме Светлой сестры. Кто основал этот культ? – спросил он у маленького эльфа.

- Янтарная Жрица Энлиль Тихая, - ответил Нофар. – Сестра Наамана Жреца. Они родились от одного лика луны. Как мы с Лотаром.

- Верно, - кивнул хранитель знаний. – Жрицы культа Светлой сестры отмечают часть праздников, которые семья Энлиль справляла в своей деревне. Ночь обретенного пламени – один из них.

- Разве не первые боги отделили свет от тьмы? – удивился один из сидевших возле костра эльфов. – И разве не они дали нам огонь? А если нет, то откуда он взялся?

Хранитель знаний пошевелил угли в костре тонкой веткой.

- Давным-давно, - начал он, - когда оборотни и темные феи еще не вышли из лесов, а темные эльфы еще не поднялись из-под земли, в Мире обитали только янтарные Жрецы. Они любили первых богов и служили им так же истово, как будут служить их потомки, но в местах, где они обитали, царила вечная зима. Янтарные Жрецы жили среди снегов, кутались в шкуры убитых ими животных и разжигали костры. Единственным местом, где они могли согреться, был храм, построенный в честь первых богов. Снаружи он выглядел неказисто, но все менялось, когда вы переступали порог. Стены храма были украшены драгоценными камнями, пол покрывала искусно сделанная мозаика. Тысячи масляных ламп, за которыми зорко следили служители, согревали воздух и наполняли его тонким ароматом, в больших курильницах дымились благовония. Всем был хорош этот храм, вот только жрецы, служившие там, не любили впускать внутрь остальных жителей деревни, даже когда те умирали от холода.

Весна сменяла весну, и однажды у главного воина армии янтарных Жрецов – конечно же, вы помните, что обруч главного воина в те времена носили только женщины – родилась дочь. В честь этого события в деревне устроили праздник. Все пели и танцевали, стол ломился от изысканных угощений и разнообразных вин. И лишь главный воин не веселилась вместе со всеми. Девочка была ее первым ребенком, а в таких случаях обычай предписывал отдавать малышек на воспитание храмовых служителей. Так, уже следующей луной дочь главного воина – при рождении мать нарекла ее «Орли» - сменила уютную колыбель на большую плетеную корзину, в которой ее и оставили в святилище.

Под руководством наставников Орли постигала все, что должна знать жрица: обучалась целительству, собирала травы, следила за тем, чтобы масляные лампы не оставались пустыми. Она читала молитвы, беседовала с первыми богами, отмечала все праздники. И только одно печалило Орли: она слишком часто видела страдания простых жителей деревни. Ей не нравилось прогонять их, когда они приходили к порогу храма. Тысячу вопросов задала Орли главной жрице – и та каждый раз отвечала одинаково: «Того, кто живет в этом храме, избрали первые боги. Мы молимся за тех, кто живет по ту сторону наших стен, и достаточно помогаем им. Если боги будут милостивы, то они помогут эльфам. Если нет – не нам спорить с теми, кто создал этот мир».

В ночь пятнадцатых именин Орли увидела странный сон. Ей явилась сама богиня Царсина, прекрасная воительница. Ее золотисто-каштановые волосы, вопреки обычаям воинов, были длинными, почти до пояса, а во взгляде чистых янтарных глаз читалось недовольство.

- Хорошо, что твоя мать отдала тебя в услужение к храмовникам, - сказала богиня Царсина. – Ты не создана для того, чтобы быть воином. И уж точно не создана для того, чтобы встать во главе армии.

- Моя мать не спрашивала о моих желаниях в тот день, когда меня принесли в корзине в храм! – возмутилась Орли.

Ответного возражения не последовало. Богиня Царсина подошла к молодой жрице и, не церемонясь, наградила ее звонкой оплеухой.

- Глупая девка, у которой на уме только кувшины с маслом для ламп и красивые наряды для церемоний. Любая женщина с янтарными глазами рождена для того, чтобы стать воином. Твоя мать держит в руках оружие и ведет за собой армию. У тебя же свое предназначение.

- Какой из меня воин, если я не умею обращаться с оружием, госпожа? – растерялась Орли.

Она сжалась, ожидая очередного подзатыльника, но богиня Царсина лишь рассмеялась.

- О пустоголовое дитя. Неужели я ожидала другого от девушки, воспитанной жрецами. Что делает воина воином, жрица?

Орли осторожно пожала плечами.

- Его обруч? Кожа, в которую он облачается?

- Разве твоя мать перестает быть воином, когда снимает свой обруч и меняет кожу на красивое платье, наряжаясь для пира? Что делает воина воином еще до того, как он впервые берет в руки оружие?

- Не знаю, госпожа, - призналась молодая жрица.

- Я была права, - подытожила богиня Царсина. – Ты не воин. И никогда им не станешь. Твое место – за безопасными стенами храма.

Внезапно Орли захотелось заплакать. Одно из самых ужасных преступлений, которое только может совершить жрица. Ей нельзя плакать. Да и о чем может плакать девушка, которая живет в сытости и тепле?

- Неужели ты пришла только для того, чтобы сказать мне об этом, госпожа?

Богиня Царсина приложила указательный палец к своему лбу.

- Настоящий воин – это тот, кто не боится правды, - пояснила она. – Тот, кто делает необходимое, несмотря ни на что. Тот, кто не прячется, делая вид, что остального мира не существует. Тот, кто не прикрывает свою ложь законами, которые якобы написали боги. Воин не закрывает глаза на страдания других.

- Но что я могу сделать? – удивилась Орли. – Я одна, а эльфов, которые живут за стенами храма, сотни… я не накормлю и не согрею их всех!.. А еще я не умею жить на холоде. Все, что у меня есть – легкие ткани, в которые облачаются жрецы. Мне нужна звериная шкура, а я понятия не имею, где ее раздобыть…

Но в ответ богиня Царсина лишь склонила голову, прощаясь, и через мгновение ее силуэт растаял в предутренней дымке.

Орли проснулась усталой и разбитой. Впервые ей не хотелось вставать с кровати, одеваться и исполнять ежедневные обязанности. А ведь еще вчера она наполняла масляные лампы и курильницы с таким удовольствием!.. Но о желаниях жриц никто не спрашивает, и выбора ей никто не предоставлял.

Целый день Орли занималась привычными делами, а под вечер не утерпела и решила спросить главную жрицу о смысле своего сна. В ответ та подняла брови.

- Уж не хочешь ли ты оставить храм по доброй воле и присоединиться к воинам в армии матери? Вот она, жизнь твоей мечты? Ты хочешь спать на голой земле, есть ягоды и замерзшие коренья? Променяешь тепло и уют этих стен на воинский обруч и грубую кожу?

- Ты обманываешь себя, госпожа. Все вы себя обманываете. – Орли казалось, что сама богиня Царсина говорит ее устами – в здравом уме она ни за что бы не обмолвилась о таком, да еще в беседе с главной жрицей. – Ты говоришь, что мы молимся богам, и что они помогают эльфам, живущим снаружи. Но видела ли ты их жизнь? Они голодают и умирают от холода. Если так повелели боги, то я больше не хочу им молиться.

- Если хочешь посмотреть на их жизнь, - усмехнулась главная жрица, - можешь отправляться прямо сейчас. Я дам тебе звериную шкуру, немного еды и одну масляную лампу. Но учти: если ты переступишь этот порог, то обратно вернуться уже не сможешь.

Когда Орли спустилась по ступеням храма, пронизывающий холодный ветер взметнул несобранные пряди ее волос. Тонкий серп убывающей луны то показывался, то пропадал в рваных клочьях облаков. Молодая жрица осторожно ступала по недавно выпавшему снегу, чувствуя, как холод проникает через тонкую кожу сапожек. Ее плечи покрывала звериная шкура, полученная от главной жрицы, но и она не сохраняла ускользающее тепло. Орли только и оставалось, что греть руки о сферу из тонкого прозрачного камня, в которой, защищенная от ветра, находилась масляная лампа с крохотным огоньком.

Двери храма захлопнулись за спиной молодой жрицы, и она сделала несколько неуверенных шагов, пытаясь что-то разглядеть во тьме. Куда идти? Что делать? Еды ей хватит на несколько дней, но что будет потом?

Несколько дней Орли путешествовала по владениям янтарных Жрецов. Тогда деревня была такой большой, что вы могли бродить по ней в течение нескольких лун, и жители на одной из границ ничего не знали о жителях с противоположного края. Сапожки молодая жрица отдала девочке, которая ходила по снегу босиком. Звериную шкуру – худой бледной эльфийке с выводком малолетних ребятишек. Последние крохи еды разделила с воинами, которые не так давно вернулись из похода. Орли медленно шла вперед, изредка поднимая голову и глядя на звезды. То была ночь новой луны, и они застилали небо богатым ковром.

- Я не закрываю глаза на страдания других, как ты и говорила, - обратилась молодая жрица к богине Царсине. – И делаю то, что считаю необходимым. Я отдала девочке свою обувь, отдала эльфийке свою шкуру и накормила воинов. А как же остальные? Что я могу сделать в одиночку?..

- Дитя! Дитя! Почему ты бродишь здесь ночью?

Орли повернулась на звук голоса и увидела пожилого эльфа, сидевшего возле шатра рядом со сложенной на земле кучей хвороста.

- Еще и босиком! – ужаснулся он. – Где твоя теплая одежда?

Он торопливо встал и, сняв с плеч звериную шкуру, протянул ее молодой жрице.

- Прости, - извинился он. – Но больше у меня ничего нет. Эта шкура – и одежда, и одеяло. Моя жена умерла прошлой луной, единственный сын, воин, погиб несколько дней назад во время очередного похода. А я слишком стар, чтобы охотиться. Не могу добыть ни шкур, ни мяса. Мне и огонь-то сложно развести.

Орли уже накинула на плечи звериную шкуру, но, подумав, вернула ее пожилому эльфу.

- Ты заболеешь, дитя! – забеспокоился он. – Тебе нужно согреться!

- Нет, - покачала головой молодая жрица. – У меня есть огонь.

С этими словами она подняла прозрачную сферу с масляной лампой внутри над головой и бросила ее на кучу хвороста. Осколки разлетелись во все стороны, крохотный огонек, слабо зашипев, погас, и мир снова погрузился во тьму, но лишь на короткий миг. Языки пламени в ярко вспыхнувшем костре взметнулись к небу. Пожилой эльф прижал ладони к груди и низко поклонился Орли.

- Ты можешь согреться у этого костра, - сказала ему молодая жрица. – Обещаю тебе: с этой ночи ни один эльф в деревне не будет ни в чем нуждаться. Мы сожжем все звериные шкуры и все теплые сапоги. В этих землях будет царить вечное лето. На столах у каждого будут свежие фрукты. Мы будем пить вино и радоваться каждому дню, потому что эту судьбу для нас приготовили первые боги.

- Что госпожа может знать о планах первых богов? – осторожно осведомился пожилой эльф.

Орли села на успевшую прогреться землю возле костра и улыбнулась ему.

- Я ничего не знаю о планах первых богов, господин, - вежливо ответила она. - Но знаю другое. Мы все рождаемся разными, но каждый из нас волен выбирать свою судьбу. Я была первой дочерью главного воина, и меня посвятили в культ еще до того, как я научилась ходить и говорить. Несколько дней назад я ушла из храма, чтобы принести живущим в деревне эльфам правду. – Молодая жрица указала на костер. – Мы можем сидеть в теплых стенах, скрываясь от всего мира. А можем согреть других. Я сделала свой выбор.

Пожилой эльф покачал головой.

- Но что будет завтра, госпожа? Костер прогорит, и холода вернутся…

- Утро вечера мудренее, господин.

Орли проснулась рано. Но разбудил ее не холод, а пение птиц. Оно доносилось из леса, который подступал вплотную к границам деревни. Молодая жрица села и недоуменно огляделась. От вчерашнего холодного мира не осталось и следа. Снег на земле почти растаял, тут и там пробивались первые цветы. В воздухе сладко пахло надеждой, счастьем и теплом. Орли, все еще не веря своим глазам, вышла за ворота деревни и поспешила к лесу. Природа пробуждалась. Она слышала журчание ручейков, приглушенные шаги диких животных, вдыхала медовый аромат незнакомых цветов, лакомилась плодами лунной ягоды. Влекомая любопытством, молодая жрица прошла между деревьев по извилистой тропинке и оказалась на поляне с изумрудно-зеленой травой. Богиня Царсина сидела, прислонившись к большому камню, и кормила кусочками мяса детеныша дикой кошки. Заприметив Орли, она кивнула ей, как старой знакомой.

- Так что воин может сделать в одиночку? – спросила она у молодой жрицы.

- Все, что захочет, - уверенно ответила та. – Но что это за место, госпожа? Это странный лес… я видела цветы на кустах лунной ягоды и одновременно ела ее плоды…

- Это место называется садом Жреца, - пояснила богиня Царсина. – Я дарю его тебе и твоим потомкам. Пусть он напоминает о том, как велико наше могущество, если мы по-настоящему верим в него и готовы сражаться за свою правду.

- О… спасибо, госпожа, - только и вымолвила Орли. – Это щедрый дар. Не думаю, что смогу тебе чем-то отплатить…

Богиня Царсина отмахнулась от нее, как от надоедливой мухи, и продолжила кормить котенка.

- Лучше поторопись. В деревне тебя кое-кто ждет.

Когда довольная Орли вернулась к шатру пожилого эльфа с узелком плодов лунной ягоды, то обнаружила, что к ее вчерашнему собеседнику кое-кто присоединился.

- Это мой сын Иннан, госпожа, - представил красивого юношу пожилой эльф. – Несколько дней назад его отряду, охранявшему наши земли, пришлось вступить в схватку с дикими племенами. Ни один из эльфов не вернулся, и мы решили, что они погибли… но сегодня утром воины пришли. Все живы! Разве это не чудо? Иннан приказал им оставаться на привале до тех пор, пока раненые не поправятся. Поступил так, как должен поступать истинный воин.

- На месте моей матери я бы наградила тебя за это обручем первого воина, - сказала Орли – и тут же прикусила язык.

Иннан удивленно поднял брови.

- Так ты дочь главного воина? – уточнил он. – Наверное, старшая дочь. Стало быть, жрица? Не думал, что вы выходите из храма. Садись. Я приготовил завтрак, а ты принесла лунную ягоду. Сегодня мы попируем.

Молодая жрица покраснела, но приняла предложение воина и села рядом с ним.

- Так что, ты из храма? – повторил свой вопрос Иннан.

- Уже нет, - ответила Орли. – Боюсь, я больше не жрица, господин… но я была жрицей всю свою жизнь, так что теперь понятия не имею, кто я.

Воин нахмурился, глядя ей в лицо, а потом широко улыбнулся и взял молодую жрицу за руку.

- Я знаю, кто ты, - объявил он. – Ты – моя будущая жена.

Следующей луной верный своему слову Иннан – а воины всегда верны своему слову – покрыл плечи своей избранницы золотым плащом и одел ей на палец свадебный перстень. Служители храма, которые больше не правили деревней, сделали молодым королевский подарок. Два обруча: один – золотой и тяжелый, украшенный алыми драгоценными камнями, второй – из серебра, тонкий, изящный, украшенный сверкающей россыпью синих драгоценных камней.

Так Иннан стал первым правителем деревни янтарных Жрецов, мудрым и милосердным вождем, о могуществе которого знали все, и к которому обращались «мой Жрец», а Орли – первой эльфийкой, к которой обращались «моя Жрица». Иннан любил называть супругу «мой свет» в память о чуде, которое она сотворила – и в память о том, что она стала светом для него. И тысячи темных эльфов-мужчин по сей день называют так своих любимых женщин.

А в ночь новой луны, в ту самую ночь, когда Орли спасла жителей своих земель от вечной зимы, подарив им волшебный огонь, последователи культа первых богов отмечают праздник обретенного пламени. Эльфы разжигают костры и пьют синее вино в честь молодой жрицы Орли, девушки с сердцем воина, которая не боялась своей правды.