ВМА. II факультет. Столовая и построения

I. Столовая или цепная реакция расхлястывания.

   Я вспомнил нашу академическую столовую, и удивительную и странную «эпидемию», которая происходила там на младших курсах. На первом этаже, в первую нашу слушательскую зиму, мы оставляли в гардеробе, лучше сказать, на вешалках, наши шинели, затем поднимались на второй этаж в зал для приёма пищи. Когда мы возвращались, некоторые шинели оказывались без хлястиков.

   Тому, кто с этим не сталкивался, не понять того возмущения, которое испытывал каждый оказавшийся в подобной ситуации. Находясь в возбуждённом состоянии он, не осознавая того, что своими действиями способствует продолжению цепной реакции, отстёгивал хлястик от по-соседски висящей рядом чужой шинели. Некоторые, неспособные совладать со своими эмоциями, отстёгивали не один, а два хлястика, как бы в отместку.

   Увидев это, и не желая участвовать в этой дурацкой игре, в тот же день я намертво пришил хлястик к своей шинели. Некоторые из нашего курса пошли другим путем и каждый раз, поднимаясь в обеденный зал, отстёгивали свой хлястик и забирали его с собой. 

   Не правда ли, это была странная «эпидемия», требующая своего рационального объяснения. Выскажу предположение: первоначально отстёгивание хлястика произошло, вероятно, из-за чей-то неуместной шутки, или из желания напакостить кому-то, или из-за стремления разнообразить повседневную жизнь новыми впечатлениями и посмотреть, что из этого получится, возможно, у кого-то, как говорили в народе, просто «руки чесались».      

   Однако получилась настоящая «пандемия». Вообще говоря, подобные процессы со своей «заразностью» характерны для аморфной толпы и, только по мере её структурирования в коллектив, прекращаются. Тогда на первом курсе мы не сразу сформировались в Курс, как общность, связанную общими интересами и целями, многие были ещё разобщены, обособленны и каждый какое-то время действовал без учёта желаний и ответных реакций своих сотоварищей.   
 
II. Субботние построения.

   Начиная с 1-ого курса, согласно устоявшейся традиции, в субботу перед выходными наш II факультет выстраивался в каре на площадке в закрытом садике около баронета Виллие. Все шесть курсов. То-есть в другие дни недели каждый курс устраивал построения по усмотрению своего начальника курса, но по субботам весь факультет собирался вместе. На построении наличествовало порой до шестисот человек плюс начальники и офицеры курсов, также всё командование факультета. Здесь можно было увидеть всех, кто имел к факультету хоть какое-то отношение.   

   По моему мнению, главным на этих построениях был, конечно же, лейб-медик баронет Виллие, он возвышался над собравшимися и смотрел на всех своим спокойным взглядом, как бы говоря: «Много я повидал таких, как вы, за долгие годы существования академии».   

   Когда факультет окончательно выстраивался в курсовые колонны, на черной «Волге» подъезжал начальник факультета генерал-майор медицинской службы Сухов, небольшого роста, лысый, грушеподобный, пятидесятилетний, как нам казалось, совершенно пожилой человек.   

   Глаза его, из-за обтурации canalis nasolacrimalis, слезились. Создавалось впечатление, что, с одной стороны, он знает о нас нечто такое, что вызывало у него крайнюю степень печали, и он оплакивает нашу несчастную судьбу, вытирая глаза платочком; с другой стороны, его белый платок был похож на флаг капитуляции перед нашей молодостью, и он размахивал им, так мне казалось тогда, неспроста, а подавая нам какие-то тайные знаки.

   Своё выступление, чтобы ни происходило, и чтобы ни случалось, он начинал всегда одними и теми же словами. Эти известные всем простые слова, вдохнув вместе с ним воздуха, несколько сот человек повторяли про себя:
«На факультете … участились случаи пьянок».

   Произносилась эта фраза спокойно, буднично, слабым генеральским голосом. Но так как она повторялась мысленно всеми, кто ждал её, она приобретала силу весеннего грома, внезапного, громкого и раскатистого, после которого легче дышалось и улучшалось настроение, особенно у нас первокурсников, так как слова «участились случаи», к нам, как правило, не относились. Дышалось легче и тем из старшекурсников, кто не слышал за этим громом своих фамилий.   
 
  На этом построении можно было узнать все последние новости, происшедшие на факультете за истекшую неделю: кто был задержан патрулём, в каком виде и что его теперь ждёт и т.д. и т.п. Этим строевым сборищем заканчивалась всякая неделя в академии и все расходились, думая как провести очередные выходные.