Прабабушкины истории. Глава 2

                2.Эх, дороги...

     И вот  новая неделя. На выходные, как всегда,  пожаловал внук с семейством. К вечеру Аля перебирается в мою комнату, карабкается на кровать. Неожиданно открывается дверь.
     - Говорят, ты в прошлый раз вылила на голову ребенка весь яд мира, - это моя дочь Мила. Никогда не поймешь, то ли шутит, то ли осуждает.
     - Да, - соглашаюсь я, - переборщила немного.
    - Ничего не пере... пере...- не складывается у Аленьки нужное слово, но суть поняла верно. -  Я и сегодня хочу, чтобы бабушка Тася рассказала...
    - Может, сказочку?
    - Нет, историю...
    - Историю, так историю, - покидает нас Мила.
    - Итак, на чем мы остановились?
    - Ты говорила о войне, как нечего было кушать.
    - Да, дружочек, угодили мы в самое пекло голодному зверю. В какой-то степени повезло старшей маминой сестре, моей тете Мане. Она  с четырьмя детишками накануне войны уехала в Смоленскую область (оттуда идет мой и твой русский род ).  В Кронштадте осталась только ее девятилетняя дочь Катя. Она подружилась с дядиной дочерью и ни за что не хотела с ней расставаться. Бабушка оставила Катю с нами.
     Я сказала повезло тете Мане, хотя в ту войну о везенье нашему народу говорить не приходится. Тетина деревня восемь раз переходила из рук в руки.  Немцы захватывали ее, наши вновь отбивали. От домов остались только остовы от печек. Жили в землянке, перебивались как могли. К тому же тетя только по приезде на Смоленщину поняла, что ждет еще да не одного ребенка, а двойняшек. Муж так и не узнал об этом,  вскоре  погиб на фронте.
     И вот в таких условиях и таком положении тетя Маня  успевала еще партизанить. На лыжи - и в лес. Немцы останавливают, она  на огромный живот покажет, мол, к бабке еду в другую деревню, ее пропускают. А в лесу партизанам рассказывает, что творится дома,  где хозяйничают незваные гости.
     Ну а мы продолжали  голодать в Кронштадте, и Катя с нами. По карточкам получали немного. Бабушка крутилась как могла, что-то продавала, выменивала, но еды все равно не хватало. Вокруг умирали люди. Чтобы как-то спасти оставшихся в живых, объявили об эвакуации. Мама пошла оформлять документы. Кронштадт хоть и маленький городок, но путь  для  измученной голодом и холодом  женщины оказался непреодолимым. В каком-то безлюдном дворике она легла на снег, в голове мелькнула мысль: " Вот и все, здесь останусь. " Сколько лежала - не помнит. Только  тревожное сознание не дало уснуть навсегда:  "Что я здесь делаю? Мне же оформлять документы." И побрела, и оформила на всех. Остальным в огромной семье и это было не по силам.
    Потом  много раз я слушала бабушкин рассказ  о долгой дороге переселения. Военные погрузили мешки с самым необходимым скарбом по машинам и нас самих, как живые мешки. Сначала по Финскому заливу, потом по Ладожскому озеру. Вместе с нами в машине ехала соседская семья Стрельниковых -  мама и ее два сыночка: младший, ровесник мне, и девятилетний Анатолий.
    Было это в самом начале апреля. Вроде бы весна, но лед еще стоял, зима выдалась лютая, холодная. Так бы и доехали, если б не бомбежки. Вместе с бомбами на  лед  падали наши защитники - истребители, падали и фашистские бомбардировщики. К образовавшимся полыньям тут же устремлялись красноармейцы в белых полушубках, сколачивали из досок настилы. На наших глазах в полынью угодила впереди идущая машина.
     Да что я тебе рассказываю, есть же песня про те дни, про Ладогу. Ее всегда поем мы, блокадники, на своих встречах. Вот послушай:
                Сквозь шторм и бури, через все преграды               
                Ты, песнь о Ладоге, лети!
                Дорога здесь пробита сквозь блокаду,
                Родней дороги не найти!
                Эх, Ладога, родная Ладога!
                Метели, штормы, грозная война...
                Недаром Ладога родная
                "Дорогой жизни" названа...
     - Бабушка, а песня -то веселая, не такая, как твой рассказ. 
    - Не веселая, а бодрая. Как же иначе? Народ все преодолел, страну отстоял. Правда, цена победы той - непомерная...
   - Рассказывай дальше, я спать не хочу.
   - А дальше был поезд-теплушка, он шел медленно, остановки длинные, в первую очередь пропускали эшелоны с военными, на фронт, и обратно - с ранеными в тыл. На каждой станции  нас  ждал горячий супчик и кипяток.  Потчевали добрые люди блокадников чем могли. Жена маминого брата тетя Таня совсем плохая была, не вставала. Поэтому за супчиками с котелками ходила моя мама с соседкой Стрельниковой, а бабушка со старшими ребятами запасалась кипятком.
    В самом начале пути  выдали нам гороховый суп с жирной свининой. Полные котелки - то ли от щедрот русской души, то ли от глупости несусветной, а скорей всего, просто не знали, в каком состоянии ехали ленинградцы. Бабушка как глянула на супчики, так и заторопилась с котелками куда-то. По пути выхватила  котелок у Стрельниковой. Та только успела сказать: "Тетя Феня..."
    Но тети Фени и след простыл. Вернулась, когда по вагону разносился аромат вкуснейшего варева. Только наши котелки были пусты. Бабушка разделила поровну хлеб, мы молча запивали его кипятком.
    Очень скоро люди стали выбегать из вагонов, благо, поезд на той станции стоял особенно долго. Старики, женщины, дети садились в ряд, никого не стесняясь. Вынуждал неудержимый понос, быстро превратившийся в кровавый, а за ним последовал ряд смертей. Неподалеку от нас в теплушке находилась пожилая еврейская пара. На следующей станции санитары вынесли их обоих.
     - Тетя Феня,- позвала бабушку Стрельникова, - после них остался тяжелый мешок.
    Мы раскрыли мешок, а там - хирургические инструменты.
    - Как же так, - убивалась бабушка, - врачи, они же знали, что жирное нам нельзя. Да, видимо, голод оказался сильнее страха  смерти.
    Аленька сильней прижимается ко мне, хочет что-то спросить и  выдает наконец:
     - Бабушка твоя,  тетя Феня, Феодосия Григорьевна, врачом была или академиком?
     Детской логике не откажешь. Как тут объяснить?
    - Нет, Аленька, бабушка моя не была ни врачом, ни академиком, она вообще не умела читать и писать. Дед Иван научил ее расписываться, и то в своей фамилии она частенько пропускала какую-нибудь букву. Зато как умела говорить! Сказки рассказывает - заслушаешься, истории - тоже, она и первую мировую войну пережила, ее воспоминания и сейчас живы в моей памяти. Может, придет время, и об этом тебе расскажу. Есть, Аленька, природный ум, его ни отнять, ни продать, ни купить. Только на нашей земле все перепуталось. В одной хорошей книжке как-то я прочитала, что иной дворник по своему природному уму мог бы быть академиком и наоборот - не каждый академик соответствует своему статусу. Так что учись оценивать человека не по званиям и регалиям, а по делам.
     - Бабушка, помнишь, ты рассказывала о своем папе, какой он был добрый. У меня тоже есть такой человек, добрый-предобрый. Это бабушка Мила. Что у нее ни попросишь - обязательно купит. Однажды мы шли мимо магазина. А в витрине стоит игрушечная лошадка, такая красавица, глаз не отвести, копытца серебряные, грива коричневая, шелковая, глаза - пуговки. Мы - в дверь, а магазин закрыт почему-то. Бабушка Мила говорит: "Ничего страшного, завтра купим." Приходим назавтра, магазин открыт, а лошадки нет, уже продали. Я знаю, что плакать нехорошо, а слезы сами так и прыгают. Бабушка Мила обняла меня, жалеет, а мне еще горше: как же я теперь без лошадки? И знаешь, что случилось потом. Приезжаем мы к вам в следующий раз, а меня ждет лошадка, точь-в-точь как в той витрине.
     - Знаю, - говорю  я, - бабушка Мила весь Питер обегала, а нашла в интернет-магазине. Сейчас посмотри на свою любимицу. Кажется, лошадка совсем засыпает, устала от наших разговоров. А сама-то ты спать хочешь?
   - Хочу немного.
   - Вот и отлично, загадывай скорее сон. Загадала?
   - Угу... - ненадолго оживляется Аля. - Вроде бы лошадка моя совсем не лошадка, то есть не игрушечная, а живая. И на ней наш Мишуля, не маленький, как сейчас, а настоящий богатырь, в латах, на голове шлем, а в руке булава, нет, не булава, а меч... И говорит  Михаил Васильевич громовым голосом: "Кто с мечом на мою Русь нагрянет..."*
    У самой Аленьки громового голоса  не получилось. Ее сковал добрый сказочный сон.

На снимке: главная достопримечательность Кронштадта - Морской собор на Якорной площади.