Доцент и ёж. Трэшевые сказки новых времен - 4

1

К середине декабря доцент Перевтомин понял, что силы его закончились. Уходящий семестр долго-предолго пил доцента Перевтомина, пока не допил полностью. Случилось это в восемнадцать сорок пять среды, когда экзаменационная ведомость была уже заполнена, но как её отнести в деканат, доцент Перевтомин не имел понятия. Для этого нужно было встать из-за стола и выйти за двери кафедры, но руки-ноги оказались совершенно ватными, а голова настолько опустошенной, что месторасположение деканата из нее улетучилось. С полчаса доцент Перевтомин тряс головой и сучил ногами, но потом всё же собрался с силами и отправился в деканат. Однако тот оказался закрытым, да и вообще во всём корпусе, кроме самого доцента Перевтомина, осталась одна единственная живая душа -- охранник на вахте возле входа. Потоптавшись возле деканата, доцент Перевтомин понял, что все давно разошлись по домам и решил последовать их примеру, тем более, что дома его ждало сомнительное удовольствие в виде проверки порции письменных контрольных работ.

На улице шел дождь, моментально превращающий тротуар в бесплатный каток. При выходе из корпуса, спускаясь по ступенькам, доцент Перевтомин внезапно поскользнулся. В затылке что-то взорвалось, перед глазами поплыл оранжевый туман и упавший неожиданно увидел перед глазами грязно-темное небо. Смахивая с очков воду, он попытался встать, но ноги расползались. Наконец поднявшись, доцент Перевтомин ещё минут десять собирал письменные работы третьекурсников, разлетевшиеся по всему тротуару. Затылок вовсю пульсировал и обычно непьющий доцент Перевтомин в приступе отчаяния почувствовал, что ему срочно нужно выпить.

Не откладывая дело в долгий ящик, доцент Перевтомин зашел в ближайший супермаркет и купил чекушку коньяка неопределенного происхождения. Проходя через небольшой скверик, он раскупорил бутылку и, озираясь, отхлебнул прямо из горла. Впереди из зимних сумерек вынырнула смеющаяся парочка. Доцент Перевтомин поперхнулся и закашлялся. Косясь на молодежь, он сошел с тропинки и, встав между деревьев, за десять минут торопливо опустошил бутылку. В желудке сделалось приятно тепло, а в голове загудели турбины. Но боль в затылке отступила вслед за усталостью, да и на душе полегчало. Доцент Перевтомин сразу понял, что ему просто необходимо добавить для закрепления эффекта.

Когда он вернулся в сквер, дождь уже перешел в снег,  причем валил так, что скрывал прохожих, поэтому доцент Перевтомин решил больше не прятаться. Он направился к одной из стоящих в глубине сквера скамеек, но внезапно споткнулся и чуть было не упал. Из-под ноги выкатилось что-то мячеобразное. Подойдя поближе, доцент Перевтомин поднял этот круглый и оказавшийся колючим предмет и узнал в нём ежа.

«Ёж? В декабре? Странно», - подумал доцент Перевтомин. Нетрезвые мысли перекатывались внутри головы, сталкиваясь друг с другом как бильярдные шары: «Ежи вроде бы зимой спят. Может быть, это ёж-шатун? Да нет, шатунами бывают только медведи». Доцент Перевтомин положил ежа на мокрую скамейку и задумчиво присел рядом. «Ёж-шатун, а я -- бодун», - подумал он и эта мысль показалась ему настолько смешной, что он минут пять смеялся, повторяя её вслух на все лады, а потом решил такую прекрасную мысль отметить.

Раскупорив купленную поллитровку коньяка, доцент Перевтомин сделал ощутимый глоток, когда почувствовал шевеление рядом на скамье. Оказалось, что ёж привстал на задние лапки и вовсю делал носом нюхательные движения, видные даже в темноте.

-- Ты что же, выпить хочешь? - изумленно спросил доцент Перевтомин. Ему показалось, что ёж кивнул.
-- Хм... Ну что ж, глотни, -- пожал он плечами и протянул бутылку животному. Ёж стремительно обхватил горлышко передними лапками и засунул острый нос вовнутрь. Следующие полчаса они поочередно прикладывались к коньяку. После очередного глотка доценту Перевтомину показалось, что ёж значительно увеличился в размерах. Теперь он сидел на скамейке, опершись на передние лапы, в то время как свешивающимися задними периодически болтал в воздухе. Голова его сильно округлилась, нос уменьшился, а иголки стали напоминать зачесанные назад набриолиненные волосы.

-- Твою ж мать! - вдруг испуганно воскликнул доцент Перевтомин и так дернулся, что свалился со скамейки, снова ударившись обо что-то многострадальным затылком. В ответ раздалось:
-- Осторожнее, коллега! Ради Бога, осторожнее!

На скамье сидел какой-то химерный человекоёж. Он не настолько очеловечился, чтобы его можно было выпускать в люди, однако уже разъёжился достаточно, чтобы доцент Перевтомин узнал в нем своего бывшего коллегу доцента Эринаца, пропавшего три года назад при невыясненных обстоятельствах.

2

-- Да, коллега, вы не ошиблись. Это именно я, -- произнес человекоёж слегка шелестящим, но вполне разборчивым голосом.

-- Но как же так?! Где же вы были всё это время?! И что с вами произошло?! -- воскликнул доцент Перевтомин.

-- Не всё сразу, -- с улыбкой сказал бывший доцент Эринац. Полурукой-полулапой он поднял со скамьи чудом не свалившуюся во время падения доцента Перевтомина бутылку и с явным наслаждением сделал глоток. На лице его появилось мечтательное выражение.

-- Да, вот именно коньяка-то мне и не хватало все эти годы, - сказал он, - но все остальные преимущества компенсируют отдельные недостатки моего решения. Вы спрашиваете, где я был и как стал ежом? Это длинная история, поэтому я, с вашего позволения, остановлюсь на главном. Три года назад я получил выбор: остаться, чтобы влачить и дальше никому не нужное существование или же уйти в неведомое. Я выбрал второй вариант и думаю, что не прогадал.

Он встал со скамейки и, заложив руколапы за спину, заговорил, расхаживая туда-сюда, как на лекции.

-- Вспомните, коллега, как трудно нам было все эти годы! Бесконечные занятия с безразличными к любому знанию и презирающими нас студентами, огромное количество отчетных бумаг и бессмысленных, никому не нужных статей, бессонные ночи, проведенные в разработках новых учебных курсов или в проверке контрольных работ, рефератов, курсовых, дипломных проектов... Мне некогда было толком поесть, поспать, да что там! Некогда было даже вздохнуть лишний раз! Этот способ существования буквально убивал меня, депрессия не отпускала месяцами! Уже даже и коньяк перестал спасать. Не поверите, коллега, иногда по вечерам так накатывало ощущение полнейшей бессмысленности и безысходности, что всерьез начинал думать о суициде.

Доцент Эринац остановился и посмотрел на собеседника.

-- Да, конечно же, можно было уволиться. Но куда податься? Кому нужны наши десятилетиями накопленные знания? Идти в школу? Там всё гораздо хуже: у нас хоть дисциплина какая-никакая, а там... -- он безнадежно махнул конечностью, -- к тому же всё остальное (бумаги, бессонные ночи и т.д.) практически как у нас. В бизнес? Не смешно, мы ведь с вами не имеем необходимой деловой хватки. За границу уехать? Это хорошо в двадцать пять, максимум в тридцать лет, но начинать жизнь с нуля в сорок пять-пятьдесят, -- он снова махнул руколапой, -- нет, это гиблое дело.

Он подошел к скамье, сел и, отхлебнув коньяку, сказал:

-- Альтернативный вариант подвернулся мне случайно. Не буду рассказывать детали, это потянуло бы на целый роман, а время моего общения с вами строго ограничено. Одно упоминание в старинном документе, найденном мной в областном архиве, долгие поиски в эзотерической литературе, консультации под вымышленными предлогами с коллегами-психологами и биологами, поездки в глухие места к потомственным бабкам-ворожкам, слывущим ведьмами, просеивание тонн глупостей ради крупиц истины... Так прошло несколько лет. И вот наконец этот миг настал. Я узнал, что человеческое тело пластично и способно принимать любые формы. Что все виды живых существ, когда-либо существовавших на планете Земля, изначально содержатся в наших генах. Что существует биологическая программа, запускающая процесс практически мгновенной трансформации организма в соответствии с какой-то биопсихологической предрасположенностью человека, попросту говоря, превращение человека в животное. И процесс этот запускается сочетанием трех простых и небольших слов, крайне редко встречающихся в современном мире, однако весьма распространенных в древнюю эпоху магии, колдунов, ведьм и оборотней. Да, коллега, человек -- действительно мера всех вещей. Мы всегда с вами это повторяли, но не знали, что высказывание следует понимать буквально: все биологические виды когда-то родились и даже сейчас продолжают рождаться из нас с вами.

Он с сожалением отставил коньяк и тут доцент Перевтомин увидел, что человеческие черты стали понемногу сглаживаться, а ежиные, наоборот, заостряться: Эринац сгорбился, конечности начали укорачиваться, нос же удлиняться, а набриолиненные волосы встали торчком, вновь превращаясь в иглы. Он рывком повернулся к доценту Перевтомину и прошипел:

-- Увы, вернуться к прежнему облику гораздо труднее, чем уйти от него, практически невозможно. Вероятно, тут нужна другая формула, но найти её мне не удалось. Поэтому сейчас я получеловек-полузверь и обретенное звериное начало стремительно берет верх прямо на ваших глазах. Но мне осталось сказать очень немногое, поэтому успею. В этом сквере я часто наблюдал последний год за вами и понял, что и вы наконец дозрели до ухода в неведомое. Именно поэтому я сегодня тут -- чтобы передать вам это знание. Эх, знали бы вы, сколько людей в масштабах планеты ежегодно уходят тем же путем... Вы бы удивились. Но это не имеет значения. Главное в другом: вы сегодня выпили, причем выпили немало, а алкоголь, раскрепощая ум, облегчает процесс трансформации. Кстати, в обе стороны. Итак, вот эти три слова...

Тут одним внезапным движением он прижался к уху доцента Перевтомина и, обдав его звериным запахом, буквально выдохнул священную фразу. После этого Эринац мгновенно съежился и, спрыгнув со скамьи, исчез во тьме.

3

Доцент Перевтомин остался один. Дождь окончательно сменился снегом, воздух сделался морозным. Снег лежал на плечах и коленях доцента Перевтомина, затылок болезненно пульсировал, но он даже не замечал этого. Он вертел в руках на две трети опустевшую бутылку коньяка, а в ушах, перекрывая гул пьяных сосудов, звучали три слова, сказанные Эриначем. Они были предельно просты и, услыхав их однажды, забыть было практически невозможно даже с учётом количества выпитого алкоголя. Их можно было повторить прямо сейчас и уйти... Но куда? Было ли всё это взаправду? Не порождение ли пьяного мозга только что сидело рядом с доцентом Перевтоминым и шептало в его ухо удивительное заклинание?

Доцент Перевтомин был рационалистом. Однако где-то в глубине души он с детских лет верил в то, что любое желание можно осуществить, если только захотеть так, как  не хотел никогда ранее. Он вырос на фантастической литературе, а там подобные сюжеты были отнюдь не редкостью: герои путешествовали во времени и пространстве, попадали в чужие измерения и меняли тела, повинуясь собсивенным обостренным до предела желаниям. В конце концов, почему бы и нет?

Что ждало его впереди? Череда дней, месяцев и лет, проведенных в служении высшему образованию, которое давно уже не нуждалось в его самоотверженности. Всё чаще по ночам доцент Перевтомин размышлял о будущем, понимая, что вариантов его ожидает не так уж много -- либо полунищенская пенсия, если он успеет дожить до пенсионного возраста раньше, чем окончательно развалится система высшего образования, либо безработица и поиск случайных заработков, если же система развалится раньше, чем он достигнет лет этак шестидесяти с плюсом. Но какова реальная альтернатива в том, что предложил ему бывший коллега?

Эринац упомянул, что форма тела зависит от «биопсихологической предрасположенности» человека. Значит ли это, что запускаемая тремя словами программа сама выбирает, в какое существо его превратить? Доцент Перевтомин вспомнил, что Эринац всегда не любил рукопожатий, ненавидел общественный транспорт и вообще избегал находиться в небольших помещениях в окружении множества людей. Вполне возможно, что форму ежа он избрал не сам, её могла запустить программа, исходя из его нелюбви к тактильным контактам. В кого же эта программа превратит самого доцента Перевтомина? Вдруг он не сможет существовать в новом облике? Но ведь, если он правильно понял слова о «биопсихологической предрасположенности», то программа просто материализует истинное состояние его души и не более того.

Доцент Перевтомин решительным движением поднес бутылку ко рту и несколькими глотками допил остатки. Часть коньяка попала в дыхательное горло, он поперхнулся и, закашлявшись, отбросил бутылку в сторону. Затем встал и начал расстегивать пуговицы на плаще, чтобы не запутаться в ворохе одежды, когда трансформация окончится. В конце концов, что он теряет? Жены у него нет, детей тоже. Квартира отойдет дальним родственникам, а больше он ничего и не нажил. Разве что жалко оставлять единственную любовь и гордость -- библиотеку, собираемую всю жизнь, но тут уж ничего не поделаешь: если наследники окажутся умными людьми, то они её сохранят и преумножат, если же глупыми, то... Какая разница, когда это произойдет?

Снег ложился на голую кожу, вызывая спазмы, и доцента Перевтомина неистово затрясло. Он подумал, что если кто-то его сейчас увидит и вызовет полицию, то уж «дурка»-то ему обеспечена. Или же он просто напросто сейчас замерзнет насмерть. Эта мысль почему-то вызвала у него нервный смех. Доцент Перевтомин уже находился на той грани, перейдя которую человек перестает интересоваться окружающей реальностью. Наверное, сейчас не существовало силы, способной остановить одинокого голого человека, стоящего посреди внезапно разыгравшейся пурги в самом центре города.

Интересно, кем же он станет? Доценту Перевтомину почему-то казалось, что он превратится в крота: он ведь всегда любил тишину и полумрак, ненавидел яркий свет и шум. Сейчас он уйдет под землю, чтобы остаться там навсегда наедине со своими мыслями и мечтами. Вот только сумеет ли он прорыть себе нору? Всё таки земельные работы никогда его не привлекали и в наличии в себе сноровки землекопа доцент Перевтомин обоснованно сомневался. Но какая разница? Новое тело должно получить новые, присущие лишь ему свойства. «Имманентные свойства организма», - улыбнулся краешком замерзших губ доцент Перевтомин, выговаривая любимый философский термин. Чуть помедлив, он решительно шагнул вперед навстречу пурге и, широко раскинув руки, что было сил выкрикнул три заветных слова...

08/12/2018.