Леопард и его человек

...В темноте ее шкура сияла теплым золотистым огнем, как огонь в хорошо растопленном камине. Кристоф пошевелил ключом в замке, приговаривая: «Сейчас, сейчас... Смотри что вкусное принес». Генриетта издала странный звук - нечто среднее между мяуканьем и удивленным человеческим возгласом и подошла поближе. Граф почувствовал, как его чуть ли не опалило яростным жаром, исходящим от грациозного, мускулистого тела большой кошки. Он поставил перед ее мордой мелко нарезанные куриной грудки, произнеся: «Ну, приятного аппетита, девочка моя». Леопард взглянул на своего человека огромными синими глазами, в которых отразилось легкое недовольство.

«Ты давно не приходил», - различил Кристоф ее слова. Генриетта, разумеется, не произносила их, как это делают животные в сказках — открывая пасть, становясь на задние лапы и выдавая длинные монологи. Нет. Его деймон либо молчал, либо издавал все те звуки, какие издает обычная дикая кошка: мяуканье, рычание, вой. Их разговоры напоминали обмен мыслями. Когда граф Ливен был совсем юн и склонен к скептицизму, то ему казалось, будто бы эти беседы он сочиняет у себя в голове. Потому как не может же неразумная тварь говорить, давать советы, утешать или подбадривать лучше любого, кто называет себя его другом? А ежели он так полагает, то, вероятно, помешался. Но потом он понял, что деймона имеет далеко не только он. Привязанность к собакам всех видов и размеров. Любовь к лошадям. Многие его современники имели подобные страсти. Он сам слышал, как люди разговаривают со своими питомцами, и вскоре понял, в чем смысл подобного.

«Прости», - сказал он, глядя ей в глаза. - «Дела, ты сама принимаешь. Тут кризис с Грецией, как я тебе и говорил. Каподистрия пишет, что далее так продолжаться не может. Либо Самос и Крит переходят к Греции, либо смысла никакого нет... Я об этом и сказал министрам».
«Что же они ответили?» - дикая кошка покамест не притронулась к мясу, хотя Кристоф знал, что она должна проголодаться. Его деймон отличалась воспитанностью — никогда не набрасывалась на еду во время их беседы. Даже если разговор шел о политике, которую Генриетта не слишком-то жаловала. Однажды, помнится, он обсуждал с ней итоги конгресса в Экс-ля-Шапелль, и та обиделась: «Кристхен, я, в конце концов, не твоя жена, чтобы меня это так увлекало!» - сердито выпалила тогда она и перестала с ним разговаривать, а когда он приходил к ней, забивалась в угол клетки. Тогда он, помнится, переволновался. Ведь нельзя прерывать связь с деймоном.

«Они спросили, зачем России все это нужно. Ну я и сказал: из чистого человеколюбия», - Кристоф уселся на пол, скинул сюртук и развязал галстук. В клетке было очень жарко, несмотря на то, что снаружи, на улице нудно моросил дождь.
«Вот за что ты мне нравишься, так это за умение всегда сказать, что нужно. Они, небось, рты пораскрывали?»
«Ливерпуля сложно в чем-то убедить», - вздохнул граф. - «Но ты права, они не нашлись, что ответить...»
«Понимаю. А теперь, с твоего позволения...», - кошка подошла к блюдцу, на котором были аккуратно разложены кусочки мяса.
«Bon appetit», - улыбнулся Кристоф.
«А ты не хочешь?»
«Девочка моя... Я не ем сырое мясо, пора бы тебе запомнить», - графу очень хотелось прижаться к ее теплому боку и уснуть. Веки отяжелели от жары. В этой Англии никогда толком не топят, даже знать на дровах экономит - за пятнадцать лет Кристоф так и не привык к этому холоду и сырости. Тем ценнее Генриетта... Она всегда согревала его.

Леопард проглотил свое куриное филе в один присест.
«Только не говори, что хочешь еще», - лениво произнес Кристоф.
«Ммм... Надо подумать», - большая кошка принялась облизывать свои мощные лапы розовым шершавым языком. - «А ты действительно устал...»
Граф ничего не ответил. Ему было хорошо молчать и глядеть на то, как Генриетта умывается после еды. Потом она завалится рядом с ним, он обнимет ее за шею, опустит голову в теплую и мягкую ее шерсть — рыже-желтую, испещренную пятнами, - и забудется...

Он вспомнил с отчетливостью, когда обрел деймона. Вернее, когда это существо обрело форму крупной пятнистой кошки.
В утро Мартинова дня (11 ноября) сырые туманы ползли над рекой, старый дом скрипел и охал, и от дыхания пар ходил. Кристхен понимал, что пора просыпаться, и скоро, очень скоро старшая сестра пойдет, вытащит его из постели и скажет: «Сколько можно лежать! Солнце уже высоко!» Сейчас хорошо, что хоть день праздничный — значит, не надо будет драить пол или идти капусту рубить... Мальчик перевернулся на другой бок и укутался плотнее в одеяло. Было холодно даже под слоем слежавшейся перины. Тут он ощутил около груди что-то теплое... «Кошка», - подумал он и прошептал: «Иди отсюда! А то сюда Минна придет, и выгонит».

У этой его питомицы, пробравшейся к нему в постель, чтобы самой погреться, не было имени. Никто не озабочивался их как-то называть, в отличие от собак и коней. Эта, молоденькая рыжая кошка с темными пятнами по спине, прибилась к ним недавно. И быстро привязалась именно к нему, игнорируя всех остальных детей. Поутру Рыжая (как он ее звал, так и не сочинив ей никакого толкового имени) приходила греться о него в постель. Она на ощупь была теплой и горячей, а шерсть ее — необычайно густой и плотной, очень мягкой. Обычно у тех котов и кошек, которые жили у них до этой рыжей, шерсть была неопрятной, свалянной, иногда даже изъеденной лишаем и блохами — даже и в мыслях не было к ним притрагиваться. Да и опасно было — эти создания могли легко расцарапать руки до крови или прокусить ладонь насквозь. Но эта Рыжая, хоть и была взята для борьбы с вездесущими грызунами, отличалась ласковостью. И никогда не кусалась. Впрочем, от пинков сестры, полагающей, будто кошкам нечего делать в человеческих постелях, это не спасало.

«Минна нынче заболела», - Рыжая посмотрела на Кристофа своими завораживающими зелеными глазами. - «Встать с постели не сможет...»
«Откуда ты знаешь?» - мальчик аж привстал с кровати от удивления. Кошка — и говорит с ним?
Ему тогда было девять лет, и в сказки он еще верил, поэтому ничего удивительного в том, что животное обрело голос, не видел.
«Так ты вчера внимательнее бы на нее смотрел... Она же из-за стола раньше всех вышла».
«Точно ж», - проговорил Кристоф. - «А как ты научилась по-человечьи разговаривать? А желания исполнять умеешь?»
«Могу тебе подсказать, как их исполнять», - произнесла кошка. - «Только ты меня слушай...»

С тех пор они не расставались. Он назвал ее Генриеттой — по своему второму имени, и постоянно имел при себе. Все немного подсмеивались над ним из-за такой привязанности к кошке. Мужчинам положено любить охотничьих собак или породистых лошадей, слабость к котам — признак женщины. Но Кристоф, при всей любви к другим животным, не расставался с кошкой. А она менялась. Вместе с ним. Росла. Из домашней небольшой кошечки превращалась в большую и дикую, настоящего леопарда. Менялось ее поведение. Вскоре для Генриетты понадобилась целая клетка. В свете его «странности» воспринимали как должное — мало ли кто держит у себя экзотических животных? Своего деймона Кристоф выдавал за привезенного из Индии котенка леопарда, выросшего до огромных размеров. Жена его откровенно боялась питомца своего мужа, и Генриетта ее не сильно жаловала. К детям его она относилась, впрочем, ласково.

Перед самым его отзывом из Лондона встал вопрос — что делать с Генриеттой далее? Переживет ли дикая кошка переезд? Предлагали отдать ее в королевский зоопарк, но Кристоф отказывался со свойственным им упрямством. Однако по ряду причин пришлось все же оставить его кошку в Англии. Расставались они в отчаянии. К тому времени Ливен уже умел поддерживать с ней общение на большом расстоянии — научились оба. Но сам факт расставания не сулил ничего хорошего...

Через пять лет, на другой день после смерти светлейшего князя, случившейся при не выясненных до конца обстоятельствах, смотритель Лондонского королевского зоопарка нашел в клетке одной из самок леопарда лишь горстку пепла. Сам зверь куда-то исчез. Сперва думали — сбежал. Но клетка была плотно закрыта, прутья не выломлены. Его мог кто-то выпустить, и сперва в этой части города поднялся шум — думали, что дикая кошка бродит по предместьям, пожирая собак, кур и маленьких детей. Но вскоре подтвердилось, что слухи не имеют под собой никакого основания. Леопард, подаренный зоопарку бывшим российским послом, действительно словно растворился. Оставалось лишь поверить в мистику...