Три землетрясения в Ленинакане

               
Главное разрушительное землетрясение в Армении произошло, как известно 7.12.1988г. Спитак и Ленинакан разрушены. Спитак до основания, Ленинакан – на 80%. Люди восприняли трагедию армянского народа, как свою.
Мне предстояло лететь в Ленинакан,  но случилась у меня  личная трагедия – умер-ла моя мама, и я полетел в Ленинакан после похорон.
Летели в Ереван, где нас должен был ждать ведомственный автобус до Ленинакана. Летели всю ночь. Прилетели на рассвете. Ереванский аэропорт Звартноц. Никто нас не встретил. Я, как старший в группе отправился искать автобус.   
Автобусом и не пахло. Я вернулся к группе. Со мной было семь человек, я –  вось-мой. Посоветовавшись, решили поехать на двух такси. Дорого, но это лучше, чем ждать неизвестно чего.
Я искал недолго. Ко мне подскочил армянин частник с вопросом, и вообще в дальнейшем он говорил на приличном русском и с приличным акцентом:
  -  Куда едем, дорогой?!
  -  Никуда. Мне нужно два такси. Найди второго, тогда будем договариваться.
  -  Сколько человек?!
  -  Восемь.
  -  Зачем другой такси. Я поеду! У меня «Волга - Универсал». Довезу восемь! Ку-да?!
  -  Ленинакан!   
  -  Восстанавливать едешь?
  -  Еду! Сколько с человека?!
  -  Недорого с вас возьму – 150 руб.
  -  Нет! Это дорого!
  -  120 дорогой – это даром. Клянусь мамой и папой.
  -  Жди меня здесь. Я сейчас. Как тебя называть?!
  -  Ашот, миня мама и папа назвали.
Посовещались. Решили ехать.
Кое-как разместились. Место с водителем, как старшему принадлежало мне.
  -  Как поедем, дорогой?! Можно по дороге мимо сёл, а можно через сёла.
Всем захотелось увидеть армянские сёла, мне тоже.
В машине был радиотелефон. Такая штука, могла быть только у высокопоставленного или парт номенклатурного чинуши. Я тихо спросил, понимая, что ответ может быть не для всех ушей:
  - Кого возишь?!
  - Заместителя министра.
  -  А вдруг он хватится тебя.
  -  Не хватится, дорогой! Он опустил миня.
  -  Опустил?! Думаю, ты хотел сказать – отпустил!
 Он пропел:
  -  Опустил, про-пустил – отпустил! Едем, дорогой!
Стало ясно, заместитель министра отпустил водителя на заработки. Почти тысяча рублей, а машина, бензин и зарплата водителя государственные. Неплохо за один день для чинов-ника и его водителя!
Зимой светает поздно, но к девяти часам было светло и солнечно. Приветливый горный пейзаж. Дорога хорошая, водитель опытный.  По поводу денег никто не парился – знали, деньги выбьем у представительства нашего Главка. Представители, обязанные прислать за нами автобус, но не приславшие его, должны будут оплатить наши расходы. Уж мы-то выколотим из них наши деньги. Эти ребята занимали несколько номеров в лучшей гостинице Еревана. Ответственные за восстановление отведённой нам части города, они не собирались жить в разрушенном городе.               
Заехали в село. Небольшая площадь, какое-то кафе или столовая, и толпа армянских мужчин, возбуждённо говоривших и жестикулирующих. Землятресение пощадило эти места.
  -  Ашот, о чём они так нервно?! Узнай, где бы нам позавтракать?!
  - Сегодня, говорят только о землетрясении. Узнаю, если хочешь!
Он вернулся с армянином средних лет, обросшим чёрной щетиной. Армянин, молча, встал у машины. Ашот сказал:
  -  Это Тигран.
  -  Тигран сказал:
  -  Слюшай, началник! Какой кофэ, какой столовый для вас. Ви нам помогать при-ехали! Какой столовый! У миня на дом всё будет! – и он, не оглядываясь, пошел через площадь.
Ашот развернул машину и поехал за Тиграном. Тигран вошел в арку длинного двух-этажного каменного дома. Длина дома метров семьдесят. Мы въехали следом. Обширный двор с изгородью. За ней  виноградник, площадью не менее, чем с гектар. По второму этажу вдоль всего дома металлический балкон с перилами и двумя лестницами с концов. С балкона входы в несколько комнат. Кто-то из наших сказал:
            -  Ни хрена себе частный домик и земли, как у колхоза.
Нас завели в комнату на первом этаже. Стол, за которым мы все уместились. На столе возникла еда и вино. Главное – далма. Вегетарианская, т. е. внутри овощи. Очень вкусная. И хозяйское вино – трёхлитровая бутыль, мгновенно опустевшая, потом  также быстро исчезла и другая. С работы пришла жена Тиграна с десятилитровой канистрой вина. Оказывается, она работала на винзаводе.
Было чуть более десяти. Я сказал, что поскольку мы позавтракали, пора ехать. Народ дружно запротестовал, а ведь ехать нам по горной дороге было ещё более ста километров. Я согласился дать ещё час, не более. Народ дружно выпивал и поедал всё, что  ставилось на стол. Занервничал Ашот – ему-то предстояла обратная дорога. Через час я всё закруглил, несмотря на протесты и предложения заночевать. Очень уж понравилось вино и к нему закуска на халяву. В дорогу Тигран дал нам трёхлитровую банку вина. Это всех успокоило.
Доехали без приключений.
Нас поселили в монгольскую юрту, присоединив к предыдущей группе из нашего института. На радостях утренний банкет продолжился. Нам рассказали, что эту юрту, вмещающую человек двадцать, ни менее, собирали под личным присмотром заместителя министра строительства Монголии.
Жарко натопили. Буржуйка раскалилась до красна, а мы разделись до пояса. К полуночи мы начали замерзать так, что натянули на себя всё, что было. На улице минус восемнадцать.
    Ленинакан на высоте 1550 м. выше уровня моря. На дворе стояла вторая половина де-кабря 1988 г. 
Первое землетрясение в три балла мы с коллегой Мишкой Шацким ощутили при подходе к юрте. Под ногами слегка задвигалась земля, а высокая, очень высокая, метров в двадцать пять, осветительная мачта стала заметно раскачиваться. Мишка Шацкий заметил: 
               - Потому и устояла при большом землетрясении, что раскачивалась, - он хорошо знал сопромат.
Три бала никто в Ленинакане после даже не вспоминал. Неприятный пустяк, и напоми-нание о постигшем ужасе. Я вспомнил землетрясении в Москве в три балла – слегка качнулась люстра. Больше ничего не запомнилось.
Город и его жители вызывали глубочайшее сочувствие и сопереживание. Увиденное было настоящим апокалипсисом. Погибло 25 тысяч жителей. В Ленинакане уничтожено 80% жилого фонда. В Политехническом институте погибли все студенты, бывшие в то время на занятиях. Почти весь институт вместе с преподавателями. От двенадцатиэтажных башен из бетонных блоков остались груды развалин. Все они были в виде  в виде конуса, что меня чрезвычайно поразило. Никаких крупных обломков, частей стен и перекрытий – мелкие куски, почти песок. Будто кто-то эту гору насыпал. Что-то здесь было не так.
Мишка Шацкий нашел у основания конуса наиболее крупный обломок из которого тор-чала арматура и, к моему изумлению, вытащил её, так, как будто не из бетона вытащил, а из песка. Он подержал этот кусок арматуры и сказал:
  -  Понял?! Цемента с гулькин нос. Сплошной песок. Цемент куда-то ушёл.
  -  Говори проще – украли!               
По городу возили гробы. На развалинах копошились люди – то ли уцелевшие хозяева, пытающиеся найти что-то своё, то ли любители найти что-то чужое ценное – мародёры, одним словом.
По ночам орудовали грабители. Действовал комендантский час. Патрули стреляли и убивали грабителей и мародёров. По городу бродили стаи голодных собак, потерявших в один момент своих хозяев.
Мы приступили к своим обязанностям. Нашему строительному главку для строительства нужна была строительная база, и мы нашли её раньше других. Мы нашли заводик строительных деталей, где по согласованию с местными властями нам было позволено спроектировать и построить всё необходимое для широкого строительства новых зданий. 
Директор заводика принял нас замечательно, понимая какую пользу он извлечёт, предоставив свою площадь богатейшей строительной организации Москвы. Он получит новые цеха, инфраструктуру и пр.
В один из дней, по приглашению директора мы обедали у него в кабинете. До этого мы обедали в заводской, чудом сохранившейся столовой. Вокруг располагалась стая собачек, которую подкармливали остатками еды из столовой.
Полдень был солнечный с температурой близкой к нулю. На втором этаже, чудом сохранившегося кирпичного здания, в кабинете директора топилась буржуйка, так как котельная завода была разрушена, а электричества не было. На буржуйке вместе с мясом курицы из консервов, недостатка в которых не было, жарилась яичница. Сковородка была так велика, что можно было накормить человек семь-восемь. Нас было пятеро.
Помянули погибших. Начальник бывшего цеха столярных изделий горько заплакал. Мы притихли. Он вытащил из бокового кармана пиджака фото и молча, протянул нам. Директор пояснил, хотя и так всё было понятно:
  -  Дочка его. Училась в Политехническом на втором курсе. Девятнадцать лет.
Дочка была красавица брюнетка, с невероятно большими чёрными глазами. Совсем ещё девочка, у которой стихия отняла жизнь.
Мы перестали есть. Никому не хотелось, как это случается, когда при всеобщей трагедии, сталкиваешься с личной трагедией знакомого человека.
Внизу возле столовой завыли собаки. Директор со знанием дела предположил:
  -  Думаю, землетрясение придёт. Собаки воют. Они знают, когда придёт!
Через полчаса затрясло. Прилично затрясло. Здание шаталось, стол двинулся туда и обратно. Собаки завыли истерично. Через мгновение всё успокоилось, и только собаки теперь уже скулили, а не выли.
Я сказал директору:
  -  Это уже второй раз тряхнуло при нас.
  -  Думаю, будет ещё тряхнуть, - философски заключил директор.
Как мы узнали назавтра, землетрясение – 5 баллов по шкале Рихтера.
Приехал большой московский начальник, отвечающий за работу московских организаций в Армении. Плохой и самоуверенный специалист, но умеющий лизать все места верхним и унижать нижних.
Созвал совещание всех. Из Москвы, поэтому поводу «прискакал» и директор нашего института. Слушать большого начальника было смешно. Как он гнусавит, вы можете слушать и сегодня. А тогда он был намного моложе и хамовитее. Когда стал обсуждаться сугубо специфический вопрос, находящийся в моей компетенции, как профессионала, он понёс такую ахинею, что я не выдержал и сказал, помню почти дословно: - « Что за чушь! Кто вам позволит это сделать. Существует, слава богу, Госгортехнадзор. Он такое не до-пустит. А если вы их вынудите, и случись что нибудь, ответят те, кто спроектирует, если согласится и те, кто построят. Вы, разумеется, останетесь в стороне». Мой директор сидел с полными штанами и постоянно дёргал меня за рукав. Остальные подробности опускаю.
Теперь скажу, кто это, не называя его фамилии. Это тот, кто, надеюсь временно, остался вместо бывшего мэра Москвы. Гнать их вместе нужно было. Он был исполнителем всех безобразий бывшего, а теперь пытается спастись, тем, что предаёт своего патрона. Остановил безобразную стройку у Кремля, предложил снести памятник Петру  и пр. и пр. За то, что они натворили в Москве их нужно судить вместе с бывшим мэром. Не один крупный откат в строительстве, не мог быть сделан без него. Через некоторое время он ещё хуже проявил себя на восстановлении Белого Дома. Там у него была кличка «гнус», а у бывшего мэра - «фантомас». Но вернёмся к нашим делам, не забывая о том, как сходятся времена.   
Мы всё ещё испытывали ночные холода в юрте. Установили дежурство для постоянной топки буржуйки. Воды не было, но после долгих поисков мы нашли какую-то трубу, откуда текла, чистая на вид вода. После отстоя попробовали – оказалась вполне пригодной для питья. В полуразрушенной гостинице, что была рядом, нашли целую пирамиду консервов мяса с картошкой. Консервы прислали итальянцы с военных складов. Оказалось – консервы времён первой мировой войны. Есть их было невозможно. Весь мир помогал пострадавшей Армении. Избыточно помогали, особенно непригодным. Консервные банки валялись часто в снегу, вмерзали ночью в оттаявший днём снег. Однажды я пошёл с канистрой по воду. Споткнулся и, обернувшись, увидел, что это стеклянная консервная банка торчит из снега. Я откопал её, а рядом полно таких же – с клубничным вареньем. Наши ребята накопали несколько ящиков. Банки на морозе не полопались – в них не было жидкости. Чай с клубничным вареньем хорошее средство от холода, если в юрте наружная температура, а горящая печка не может согреть большое помещение юрты.
Вскоре нас перевели в здание бывшего техникума. Там тоже не было отопления, но были толстые кирпичные стены. Всё же не юрта. Грелись водкой каждый вечер, днём целиком были поглощены работой. Неразбериха выматывала больше, чем жизнь в разрушенном городе. Вечером отрывались, а днём, кроме работы кому-то поручали позаботиться о чаче или других напитках.
Четырёхэтажное кирпичное здание техникума было в трещинах, но уцелело, как одно из очень немногих. Здание сталинских времён. Как шутили наши строители: - «на цементе».
Был конец марта 1989 г., а может апреля. Точно не помню. Но это, думаю, неважно.
Мы сидели в комнате нашего заказчика, которому на одного человека была предоставлена небольшая, не более 10кв.м. Комната, которая хорошо отапливалась небольшой электрической печкой.
Темнело. Было тепло, уютно. Маленький столик, за которым теснилось пять человек. Было, что выпить и чем закусить. Дружеская обстановка.
Я сидел лицом к входной двери. Справа от двери стоял шкаф с чертежами внутри и снаружи, чуть ли не до потолка. Хозяин сидел спиной к двери. Остальные - боком.
Мы уже подняли не по одному стакану.
Вдруг здание зашатало и затрясло. Впоследствии пытаясь понять, на что это было похоже, я нашёл это с аналогией туристической палатки на ветру. Четырёхэтажное здание, как палатка на ветру. Все мы были со стаканами в руках. Шкаф накренился на столько, что вся кипа чертежей на нём должна была съехать на пол. Как потом выяснилось, такую ситуацию видел только я. Какие только глупости не приходят в голову человека в экстремальных ситуациях. Я испугался, что чертежи грохнуться на пол. Но тут тряхануло в обратную сторону и шкаф стал на место. Всё стихло, а мы остались со стаканами в руках. Тут же опорожнили их. Первым опомнился я, потому что вспомнил, что обрушаются первыми крайние секции зданий. А в нашей угловой комнате был сотрудник. Я выскочил в коридор и увидел нашего коллегу несущего подушку и одеяло. Губы у него тряслись, он прошёл молча. Успокоенный, я вернулся. Мы допили и пошли вниз. Здание было пусто. Все двери настежь распахнуты. На столах разлитое вино, опрокинутая посуда. Всюду брошенная еда.
Весь народ был внизу. Кода мы выходили, на нас смотрели, как на сумасшедших. Все ждали, как это часто бывает, повторных толчков. Здесь мы узнали, что вовремя паники, когда со всех этажей, народ кинулся бежать вниз, на лестничной площадке женщине сломали ногу. Её отправили в Москву. В здании добавились трещины.
В эту ночь, кроме нас никто в здании техникума не ночевал. Все разместились на полу в столовом блоке больших размеров столовой.
Утром стало известно – толчок был силой в7 баллов по шкале Рихтера. Прилично. Новых разрушений в городе не было – всё уже было разрушено.
                Цфат.2010г.   


Рецензии