Джерик потерялся

               
               Джерика нет уже пять  суток, с  11 утра  пошёл уже  шестой день.  В эту ночь  Анна  смогла заснуть только  часа  в  4  утра, да и то после приёма супрастина – он на неё действует как снотворное – и  налила в мензурку  остаток Ново - Пассита.   Эта смесь всё же подействовала, и Анна смогла немного поспать. Мысли только о бедном пёсике - коротконожке: где он? Что с ним?  И неужели… нет, надо гнать такие мысли… хотя… Он же никогда так надолго не пропадал. Внук, студент, тоже успокаивает её: надо подождать – найдётся. Он очень любит Джерика, поэтому Анна только через три дня рассказала ему через ВК  о том, что потерялся его любимец… Не сказать об этом она не могла.
               Все эти ночи без любимого  весёлого, ласкового Джерика были бессонными, удавалось вздремнуть лишь  на пару часов. За ночь Анна вставала несколько раз, подходила к окну, выглядывала, стараясь различить следы на снегу. Их не было. Напротив дома ярко светил фонарь, освещая припорошенную снежком  площадку перед домом. В голове возникали такие картины, от которых становилось плохо. Анна гнала от себя мысли о том, что его  уже … нет, нет, Джерик должен появиться, загавкать под окном, заявляя о себе, что он вернулся, откройте, мол, дверь. И вот уже воскресенье наступило. Шесть дней без любимого лохматого пса, без его искрящихся весельем глаз, которые внук сравнивает с бабушкиными – такие же карие …  И не надо ходить  с «лентяйкой», ворчать на грязнулю, который со двора  нанёс грязи,  вытирать с кафельного пола прихожей мокрые следы его лохматых лап…
               Во вторник, когда они подъехали к своему дому, от него как раз отходила почтальон – женщина неопределённого возраста - по вторникам и пятницам она раскладывает по ящикам почту,  в том числе местную газету.  Анна её не знала. Женщина обошла машину, поздоровалась с мужем Анны,  как со знакомым, пошла по дороге, потом вдруг обернулась и спросила у Вадима, дома ли у них собака.  Джера не было, потому он и не встретил  громким лаем «почтарку», как здесь называют почтальона. А собак по своему участку разносчица  газет, журналов и прочих  новостей  районного масштаба хорошо знала, и собаки её знали, но почему-то не считали её хорошей  знакомой и продолжали облаивать, чаще всего недружелюбно. Анна, которая уже с ключом подходила к дверям дома, обернулась, потом быстро вернулась к машине:
            -  Да, его нет со вчерашнего дня. Так рвался на улицу, что даже не стал есть.  И ночью не вернулся, хотя, если не поест, возвращается часа через два – три. А почему вы спрашиваете?  Мы уже начали  о нём беспокоиться.
Женщине, по всей вероятности, хотелось поговорить, но, скорее всего, её тоже обеспокоило то, что собака из этого дома не встретила её привычным лаем, не поприветствовала:
             -  Да по посёлку ходят с ружьями  и отстреливают бродячих собак. Что-то их много развелось. Недавно девочку покусали сильно, хорошо хоть  отбить успели, теперь в больнице лежит. В газете нашей было пропечатано, может, читали?  Вот и разрешили отстрел коммунальщикам. А вашу собаку я видела вчера возле почты. На соседней улице, наверно, стреляли в собак, слышны были близкие выстрелы.  Я  ему велела домой бежать, не то подстрелят. Но он был в стайке, хоть и  небольшой, другим был озабочен, и домой не побежал. Вот я и спросила. Не случилось бы чего с ним.
             Нет, Анна не читала об очередном случае нападения бродячих собак на прохожих, но то, что это могло  быть и в её микрорайоне, вполне  допускала. Собачьи стаи с их многоголосым  и  яростным лаем не однажды  пугали и её. И Джеру  иногда доставалось, возвращался покусанным.  Но Анна  также знала, что отстрел и отравление  собак запрещены законом, только отлов, а отстрел  – это крайний случай.  Собак отлавливают, помещают в питомники, там  самок стерилизуют, псов кастрируют, лечат, если это необходимо, пытаются найти им хозяев.  Но в их городке питомника нет…
             Услышав об отстреле, Анна потеряла покой. Винила только себя, ругала  за то, что Джерик выскочил за «глотком свободы» без ошейника.  Надо было везти их всеобщего любимца в «ветеринарку»  на  очередную прививку, поэтому Анна накануне помыла Джера, а ошейник сняла, так как он кожаный и долго сохнет,  сразу  не надела – забыла.
           - Да я же выпустила его без ошейника! Да что я вечно забываю его в бане!   Но  Вадим  остановил её стенания:
           - Они что, рассматривать будут, есть ли у кого из собак ошейник?  И добавил:
           - Если разрешили отстрел безнадзорных  собак, то никому дела нет, домашний это пёс или бродячий.  Домашних  дома держат, а на прогулки выводят на цепочке, да и Джерик наш  такой лохматый, что ошейник его всё равно бы не увидели.  Анна согласилась с мужем:  в его рассуждениях был смысл, но  она продолжала корить себя.  Это же она  выпускала Джерика побегать одного  по улицам микрорайона.  Далеко он не убегал и всегда возвращался довольно быстро, словно чувствовал, что о нём беспокоятся. И Анну всегда забавляло, как он виновато опускал свои ушки, прижимая их к голове, когда ему начинали выговаривать за то, что опоздал, за то, что прибегал грязный с прогулки. Он словно оправдывался:
            - Ну, и что мне делать, если шерсть такая длинная и густая, а ножки короткие, чуть длиннее, чем у таксы  ваших родственников?  Видите сами,  каким стал мой пушистый хвост за пять лет моей жизни? А всё из-за коротких ножек: пробегусь по обочине – и все колючки на моём хвосте, они, колючки, даже зимой могут прицепиться.
             Анна всё вспоминает своего любимца, его совместные  с Марсиком проделки. Кажется, даже кот, а он всего на год младше Джера, по нему скучает, хотя у котов такой независимый характер, что  по его виду трудно сказать, насколько  он тоже обеспокоен тем, что его друга уже несколько дней нет дома.
Анна не теряет надежды услышать знакомый лай под окном. Снова, в который раз,  себя ругает, что  поддаётся на Джериковы танцы вокруг себя, и  начинает  невольно напевать мотивчик: «Барыня ты моя, сударыня ты моя…», после которого  Джерик готов прыгать и прыгать, крутиться, пока  его не отпустят пробежаться по улице.  Не отпустить просто  невозможно, это было бы бессовестным с её стороны. И как устоять? Ведь  как только Джерик начинает крутиться, подпрыгивать -  уши торчком,  глаза поблёскивают  нетерпеливыми  огоньками.  Он так  радуется!  Улыбается во всю собачью морду.  И ведь на цепи пёс не сидит, в его распоряжении весь огород и сад, после уборки урожая гуляй – не хочу.  Но о другой свободе мечтает Джерик – зов природы это называется. Вот теперь и сокрушайся по поводу того, что поддалась  доводам мужа:
             - Ты что? Лишить его мужского достоинства? Нет, не дам уродовать пса… Раздобреет, как поросёнок…  Так что из чувства солидарности Вадим иногда сам отпускает Джера побегать в стае, а когда тот возвращался то с ухом покусанным, то  на  ногу  прихрамывает, смеётся только:  борьба за самочку… А то  сколько  ему круги по огороду наматывать? Жалко страдальца. Мужиком становится…
              Анна берётся то за одно, то за другое – всё из рук валится: мысли только о Джерике. Она то и дело подходит к окну, отодвигает край прозрачной  шторы – и снова видит всё ту же картину: заснеженный  участок перед домом. Чистый. Правда, собачьи следы есть, но лишь по обочине дороги,  у  дома  следов нет.
              Сегодня ночью, как и в предыдущие,  Анне  приснился сон.  И опять в этом сне она вытирает кровь из ранки Джерика, крови почти не было, ранка на голени небольшая,  а  Джерик  смотрел на неё и как будто улыбался.  А потом Анна сметаной из ложечки кормила пса. Может быть, сметана во сне её  была  потому, что она как раз вечером  большую ложку сметаны положила в миску Рыжика, а   Марсик, как всегда, сметану проигнорировал,  как  подтверждение тому, что он неправильный кот.
          А вот Джерик очень любит блинчики, и первые два – три  блинчика всегда остывают для него. Запах слышит от порога, и если был во дворе, то не сомневайтесь, через пару минут уже услышите  за дверями  повизгивание Джера: запах любимых тонких блинчиков  обязательно дойдёт до него, даже если он  бегает по огороду, совершая свой обычный маршрут по периметру. Джер опять занял её мысли.
          Он такой забавный был щенком. Просто пушистый жёлтенький комочек с замечательной беленькой манишечкой  на груди.  С  маленькими  любопытными чёрненькими глазками. Лапки его были такие коротенькие, что он был похож на лохматый  живой  комочек.
          Что-то мелькнула за окном. Анна увидела это краем глаза и тут же обернулась, надеясь на чудо.  Джерик? Нет, это снова пробежала собачка соседей,  его подружка, как называют все в семье маленькую,  юркую собачку  светлого  окраса, такого же, как у  Джерика.  Они любят друг с другом играть в догонялки.
          Вадим объездил несколько улиц нижней части поселения – Джера нигде не было. И собак почти не слышно. Но и  где мог затеряться 5-летний пёс, если улицы, прилежащие к его дому, он хорошо знает?  Никакой другой мысли сердце Анны не принимает.  Муж Анны тоже переживает, это заметно, потому что  он стал чаще  подниматься в комнату Анны, где она всегда сидит за компьютером, и,  как и  жёнушка, отодвигает тюль и  пытается рассмотреть следы.   Джерика всё нет…