Последний день Кали-Юги - 27

     После ужина Ярослав опять расположился на облюбованном диване, чтобы предаться размышлениям, чего ему не давали сделать до сего времени. Он погрузился в воспоминания о своём пребывании по ту сторону жизни.  В нём ещё бродили сомнения в том, что это было на самом деле, а не являлось странной игрой угасающего сознания. Но всё же чем дольше он рассуждал, тем слабее становились позиции живущего в нём скептика. Отбросив сомнения, Ярослав попробовал вспомнить всё, что ему сказала мать во время его пребывания в загробном мире.
     Но тут зазвонил мобильник. Веселов взглянул на дисплей: Ольга. Он совсем забыл о ней!
     - Ты обещал позвонить, но не сделал этого, - сказала она с укоризной в голосе.
     - Оля, прости, так получилось.
     - Получилось?! А тебе не пришло в голову, что я тревожусь за тебя? В квартире ты мог нарваться на грабителя. Я весь день на нервах. Ты обо мне подумал?
     - Оля, я не мог позвонить, - сказал Ярослав. – Только сейчас у меня появилась возможность поговорить с тобой.
     Ему было неловко от того, что пришлось слегка покривить душой. Но ведь после всего, что произошло, можно было забыть о чём угодно и о ком угодно.
     - Не мог? – переспросила Ольга насмешливо. – Ты был связан квартирными ворами?
     - Я был мёртв.
     - Что?! Ты сказал: «мёртв»? Я не ослышалась?
     - Не ослышалась. Я перенёс клиническую смерть.
     Она была в замешательстве.
     - Ярослав, ты шутишь? Скажи, что это глупая, жестокая шутка.
     - Оля, к сожалению, это правда. Сейчас я нахожусь во второй городской больнице в отделении кардиологии.
     - О боже! – простонала Ольга. – Что у тебя с сердцем? Надеюсь, это не связано с электричеством?
     - Ты попала в самую точку.
     - Ты серьёзно? Тебя опять ударило током?
     - Точнее – ударили.
     - Слава, объясни, что случилось!
     Ярослав с досадой взглянул на часы. Нет, определённо сегодня ему не дадут побыть в одиночестве. Он сказал в трубку:
     - Оля, приезжай завтра в больницу, я тебе всё расскажу. Приём посетителей с одиннадцати до часу дня. Я лежу в четвёртой палате.
     Он попрощался и отключил соединение. Можно было вновь приступить к воспоминаниям, но звонок Ольги Рудокоповой сбил его настрой. Ярослав откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, пытаясь вернуть себя в прежнее состояние. Но телефон вновь заверещал. На этот раз на дисплее высветилось: «дядя Гоша».
     - Слава, сынок! Как же так?! – взволнованно кричал он в трубку. – Мы ведь ничего не знали. Сегодня был следователь… А ты сам даже не позвонил!
     Ярослав мысленно чертыхнулся. Не объяснять же всем, что ему крайне необходимо вспомнить разговор, состоявшейся за гранью жизни! Стараясь не выдать голосом досаду, он сказал:
     - Дядя Гоша, я не позвонил, чтобы не беспокоить вас зря. Я в полном порядке. В понедельник меня уже выпишут.
     - В порядке он! – сердито воскликнул Георгий Николаевич. – Чуть Богу душу не отдал! Ну-ка говори, когда там у вас приёмные часы? Сегодня-то уже поздно, а завтра утром мы с Наташей примчимся к тебе.
     - Не надо, не беспокойтесь, - попытался отговорить его Ярослав. – В понедельник я сам к вам приеду.
     Ему почему-то очень не хотелось, чтобы его родственники и его подруга встретились. Но дядя был непреклонен.
     - Приезжай. Непременно приезжай. А завтра мы к тебе наведаемся. Геннадий Васильевич сказал, ты в четвёртой палате. Так?
     - Да, в четвёртой.
     - А часы приёма?
     - Вечером с пяти до…
     - К чёрту вечер! – закричал Георгий Николаевич. – Ты мне утренние часы называй.
     Ярослав вздохнул.
     - С одиннадцати до тринадцати.
     Закончив разговор, он выключил телефон – иначе не дадут сосредоточиться. Пряча мобильник в боковой карман пижамы, с тоской в сердце увидел, как в его сторону идёт медсестра. Она приближалась грозно и неотвратимо, как сама судьба. Подойдя вплотную, молодая женщина упёрла руки в бока и голосом скандальной тёщи напустилась на пациента:
     - Больной, этот диван что – мёдом намазан? Что вы к нему прилипли? Чтобы я вас тут больше не видела! Марш в палату!
     - Зачем? – спросил Ярослав, едва сдерживая раздражение.
     - Я вам поставлю укол.
     - Что за укол?
     - Вам не всё равно?
     - Мне не всё равно, - прорычал он, теряя терпение. – Что за укол?
     Девушка красноречиво вздохнула, но всё же ответила:
     - Это успокоительное.
     - Зачем?
     - Чтобы вы лучше спали.
     И тут Ярослава прорвало.
     - Чёрт бы вас побрал вместе с вашим успокоительным! – заорал он. – Неужели не видите, что я и так абсолютно спокоен?
     Часто моргая, медсестра уставилась на него с открытым ртом. Казалось, вот-вот – и она заплачет. Веселову стало жаль её. И ещё ему стало смешно – от всей нелепости и несуразности сегодняшнего дня. Долгого, нескончаемого дня, вместившего в себя две жизни и одну смерть.
     Внезапно Ярослав понял свою ошибку. Пытаясь вспомнить важный разговор, он придал ему чрезмерное значение и нарушил некое равновесие. Именно это обстоятельство включило механизм противодействия. И стоило только ему это понять, как спокойствие разом снизошло на него. Глядя на обескураженную медсестру, он улыбнулся ей и сказал:
     - Ладно, пойдём в палату.
     - Зачем? – спросила она шёпотом.
     - Как это «зачем»? – удивился он. – Укол будем ставить. Успокоительное. Чтобы я лучше спал.

     Наговорившиеся за день соседи по палате быстро уснули. Ярослав чувствовал, что и его веки начинают слипаться – вероятно, это было результатом действия введённого ему лекарства. Он ещё находился в полудрёме, как ему вдруг ясно, отчётливо открылась картина его встречи с матерью. Весь разговор, словно записанный на диктофон, прозвучал в его мозгу. Дремотное состояние мигом слетело. Ярослав лежал на кровати, глядя в потолок. В груди взволнованно колотилось сердце. Теперь он помнил и понимал всё, что ему сказала мать.

Продолжение следует