Как жить мне дальше?! мамочка!!!

               

Вечерело. Знойное, раскалённое июльское солнце потихоньку, не спеша зашло за облака, собравшиеся на горизонте, и окрасило их в багрово-красный цвет. Закат медленно догорал, и облака меняли свою окраску, как остывающие угли костра. Понемногу стали сгущаться сумерки, но из-за неподвижности воздуха прохлады не ощущалось. На ещё светлом небе кое-где появились первые звёзды. Алёна, дочитав до следующей главы, оторвалась от книги, отодвинула её немного в сторону от себя, по письменному столу, за которым сидела. Выпрямила спину, поставила локти на стол и, упёршись подбородком в ладони, устремила невидящий взгляд в окно, находившееся прямо перед нею. Сразу же за окном на небольшой грядке буйно цвёл разросшийся куст алых роз. Куст был высокий и крупные роскошные розы, казалось, поднимали свои головки-бутоны и с любопытством заглядывали в комнату к девушке. Немного далее, за кустом, стоял высокий серый оштукатуренный забор, ограждавший двор от улицы. Над ним возвышались густые кроны грецких орехов, образовавшие выше забора сплошную зелёную стену и только над их верхушками из окна Алёны, видна была небольшая полоска темнеющего неба.
 
Алёна всецело пребывала ещё под влиянием прочитанного и сосредоточенно что-то обдумывала. Через некоторое время, тихого неподвижного сидения, она вдруг глубоко и шумно вздохнула, провела ладонью по лицу, поднялась со стула, при этом взгляд её упал на розы. Девушка ласково улыбнулась им и отвернувшись от окна прошлась по комнате, подтягиваясь и разминаясь после долго сидения. Алёна была среднего роста стройной семнадцатилетней девушкой, с правильными чертами лица и с красивой гибкой фигурой.
 
- Да, да, да, - вдруг нарушив тишину, негромко заговорила Алёна, видимо отвечая на свои мысли, занимавшие её всё это время. - Много пишут, много говорят: в чём заключается истинная красота женщины…. Всё, конечно, хорошо, красиво и правильно у них получается, но ведь в жизни всё не так… Совершенно иначе происходит. Вот взять, хотя бы, любого парня и спросить: - "Какую ты бы хотел жену иметь?"  - "Красивую!" – сразу же ответит он. Да, вот именно "красивую", от природы красивую, в первую очередь скажет он, а потом уже станет перечислять всё те добрые на его взгляд качества, которыми, по его мнению, должна будет обладать его жена. Конечно, если красив и обладаешь этими качествами, то это хорошо, от этого ты ещё в некоторой степени выигрываешь, но, впрочем, как мне кажется, совершенствоваться и прививать себе все эти качества должны дурнушки – ведь это у них становится главным козырем. А природная красота, как ни крути, как не верти, а стоит далеко не на последнем месте. А если быть абсолютно точным, то на самом первом. Ведь парни пристают и бегают, как оголтелые за красивыми, да и замуж им чуть ли не наперебой друг другу, выйти предлагают. Да и женятся, и не смотрят, обладает ли его избранница теми качествами или нет! Это для них не главное – главное то, что жена красивая.
 
Алёна замолчала, снова о чём-то задумалась и, всё так же разминаясь, продолжала ходить по комнате. Эти мысли не случайно появились в голове у девушки, она уже, несмотря на свой юный возраст, была избалованна вниманием парней. Парни находили её очень красивой, и от них, как говорится, отбою не было. Но Алёна была очень разборчива, вернее капризна и в большинстве своём парни ей по каким-либо причинам не нравились: то нос не такой, то уши, то губы, то смотрит не так, то фигура подкачала, то ноги слишком длинные или наоборот и так далее. Чаще это были такие мелочи, такие пустяки, на которые не стоило бы и внимания обращать, но в её глазах этот пустяк разрастался, чуть ли не до размеров уродства и это, как ей казалось, давало ей полное право на презрение.
 
С парнями, а тем более с незнакомыми, Алёна была очень холодна, строга и слегка надменна, говорила коротко, сухо, отцепно и сразу же старалась уйти. Но если парень был настойчив и продолжал навязывать ей своё общество, то она становилась невнимательна, переставала его замечать, часто и резко меняла направление движения, заходила то в один магазин, то в другой, переходила от одной очереди к другой, от одного прилавка к другому и всё что-то с интересом выискивала. Если же он и тут от неё не отставал и упорно пытался завязать разговор, что-то спрашивая, то она становилась очень высокомерной и, лишь изредка отвечая на вопросы, буквально всем видом пыталась показать ему: и мимикой, и жестами, и тоном – то, что он её совершенно не интересует. И то, что у неё есть одно-единственное огромнейшее желание – это побыстрее от него отвязаться. И это ей, по правде сказать, хорошо удавалось. Но попадались и такие наглецы, что правда было очень редко, которые даже и после этого не вспоминали о каком-то очень важном деле, о котором они чуть было не забыли, заболтавшись с ней, и не спешили проститься, то Алёна через некоторое время резко останавливалась, поворачивалась к нему лицом и, широко раскрыв глаза некоторое время удивлённо смотрела на него. Смотрела так, как будто его лишь только что заметила и никак не могла сообразить: откуда это он здесь так внезапно проявился. Потом твёрдо и чётко говорила:
- Знаешь, что, друг? Иди-ка ты своей дорогой!

И резко отвернувшись, быстро уходила, широко шагая, что её немного портило. Правда, встречались парни, которые и ей нравились. С ним она, конечно, не обходилась сразу столь круто, но всё равно всегда, по каким-либо причинам, Алёна скоро разочаровывалась и ни с кем более недели-двух не встречалась. Правда, исключение составлял её новый кавалер – Серёжа. С ним она встречалась уже два месяца, но о нём пойдёт рассказ ниже. Причина же такого непостоянства крылась в ней самой: к Алёне, можно сказать, прямо липли ребята, и это ей очень льстило и поднимало её в её же собственных глазах, бог знает до каких высот. А это, в свою очередь, развило преувеличенную самозначимость, даже высокомерие, и на много превышенное чувство собственной исключительности. А, впрочем, о каком постоянстве может идти речь? Замуж она не собиралась. Да и не думала ещё о создании своей семьи, так что «сети» Алёна не расставляла и не ловила в них никого. Простая дружба, на равных, её тоже не устраивала, так как ей хотелось, чтобы все преклонялись перед ней и её красотой. В сущности, Алёна была ещё глупенькое наивное дитя, и так, как бы играясь и скользя, входила во взрослую жизнь.

Сумерки сгустились. Алёна включила верхний свет, глянула на часы и засуетилась, забегала спешно, переодеваясь, при этом, снятую одежду небрежно разбрасывала по всей комнате. Одевалась Алёна всегда модно, красиво и, что самое главное, со вкусом. Никогда не появлялась на улице кричаще расфуфыренной, как заморская птичка, но и никогда не одевалась очень просто. На людях старалась держаться, как вполне взрослый человек, всегда казалась не по возрасту серьёзной и самостоятельной. Судила Алёна обо всём холодно, бесстрастно и строго. Очень была требовательна к другим, и намного меньше к себе.

Быстро переодевшись, девушка бросилась к трюмо. Спешно привычными движениями накрасила ресницы, наложила тени на веки, схватила помаду, поднесла её к губам. Но тут остановилась, немного помедлила, о чём-то размышляя, потом, махнув рукой, как бы отмахиваясь от чего-то, произнесла:
 - Ай, пусть позлится!

 И накрасила губы. Затем немного отошла от трюмо, чтобы увидеть себя во весь рост в больших зеркалах, покрутилась, критически рассматривая фигуру и одежду со всех сторон, и поправив пальцами причёску, улыбнулась. Затем подморгнула себе, от чего улыбнулась ещё задорней, блеснув ровненькими беленькими, жемчужными зубками, и оставшись полностью довольной собой, быстро вышла из комнаты.
В коридоре Алёну остановила её мать, Наталья Петровна. Это была полная, дородная, сорокалетняя женщина с довольно приятным лицом и с быстрыми серыми глазами. Сейчас она выглядела очень уставшей, серьёзной и даже грустной. Усталость видна была не только в глазах, но и проглядывала в каждой морщинке, в каждом движении. Мать слегка покачивалась с ноги на ногу, походкой гусыни, медленно вошла в дом в то самое время, как Алёна хотела выйти.
         
- Ты уже идёшь? – спросила Петровна и даже в голосе её слышалась усталость.
Алёна утвердительно кивнула головой.
- Поела бы, - предложила Наталья Петровна.
- Не хочу, - сказала Алёна и сделала попытку пройти, но мать остановилась так, что загородила собой дверь и не было никакой возможности выйти.
- Что за радость натощак свиданичать? – грустно произнесла мать, внимательно глядя на Алёну и заметив на её груди золотую брошь с сверкающим камешком остановила взгляд на ней.

- Да, пропусти же, мама! – с нетерпением воскликнула Алёна, делая тщетные попытки пройти к двери.
- Смотри, только не допоздна ходи, - сказала Наталья Петровна, но не тронулась с места, видимо желая ещё что-то сказать.
- В одиннадцать буду, - быстро ответила Алёна, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Зачем брошку на ночь глядя одела? – спросила она, не сводя задумчивого взгляда с украшения.
- А, что? – удивлённо моргала на неё длинными ресницами Алёна.
- Ночь ведь на дворе. Не дай Бог снимет кто-то.
- Ой, мама! Кто там снимет?

- Ага, прямо-таки некому. Вон смотри босоты сколько вокруг. Сняла бы, а?... – серьёзно произнесла Наталья Петровна и вопросительно глянула на дочь.
- Мама, да я никуда не иду. Я недалеко от дома буду, - говорила Алёна с улыбкой глядя на свою брошь, ей она очень нравилась.
- Может, ты сегодня не пойдёшь? А? – неожиданно предложила мать.
- С чего бы это? – насторожилась Алёна, предчувствуя что-то нехорошее.
- Что-то на душе у меня неспокойно. Сердце болит. Не хочется тебя отпускать. Очень неспокойно. Хоть бы ничего плохого не случилось. Может сегодня не пойдёшь? - серьёзно с какой-то душевной болью негромко говорила Наталья Петровна, и с просьбой во взгляде смотрела на дочь.

- Ой, мама, не выдумывай! – с нетерпением отмахнулась Алёна и отвела глаза в сторону. – О чём ты говоришь?! Я никуда идти не собираюсь. Мы с Сергеем, вот тут, с краю в парке посидим на скамеечке, поговорим немного и домой вернусь. Успокойся и ничего не выдумывай себе. Не волнуй себя напрасно. Всё будет хорошо.
При этих словах Алёна сделала попытку пройти к двери, но Наталья Петровна не сдвинулась с места, также внимательно, грустным взглядом смотрела на дочь.
- Ну что ещё? – нетерпеливо топчась на месте и с явно звучащим недовольством, спросила девушка.
- Отец вчера ругался – не нравятся ему эти твои свидания. Кричал, что поздно приходишь, - грустно сказала мать.

- Да, что он хочет? Чтобы я, как ребёнок, в девять часов спать ложилась? – с сильным негодованием в голосе произнесла Алёна и с явным возмущением глянула на мать.
- Ладно, иди, только смотри мне там – будь умницей. Да не поздно приди. Слышишь? – сказала мать, отходя от двери.
- Знаешь, что?! Не маленькая я! И сама всё знаю! – с раздражением, чуть ли не выкрикнула Алёна, быстро выскочив во двор и с силою хлопнула за собой дверью.
 Петровна некоторое время грустно смотрела на громко захлопнувшуюся дверь, потом глубоко вздохнула, вытерла руки о фартук, хотя в этом не было нужды, и не спеша, переваливаясь с ноги на ногу, пошла в комнаты.
- "Влюбилась девка! Как пить дать влюбилась! Совсем ей этот Серёжка голову вскружил", - подумала Петровна, входя в прихожую и плавно закрывая за собой дверь.

Алёна выскочила из дому, на улице уже было темно. Она остановилась на несколько секунд, пока её глаза попривыкнут к темноте и быстро пошла по бетонной дорожке, по обе стороны усаженной разными цветами. Подошла к небольшой калитке, стоящей рядом с массивными воротами и вышла на освещённую фонарями улицу, пошла по направлению к парку.

- «Видно пьяный вчера был», - с обидой и негодованием думала она об отце, - «поэтому и разорялся. Трезвый – человек как человек, а стоит только, выпить, то сразу везде ему дело. Кругом он нос свой суёт. Всё ему не этак, всё ему не так. Что за человек? А мать тоже взяла привычку в последнее время – всё учит, предостерегает, - как будто я дура какая-то, в самом деле».

На этом размышления Алёны прервались, так как она увидела соседку Лену. Лена была худая смуглая угловатая и некрасивая лицом девушка, с быстрыми порывистыми движениями и с пронзительно тонким голосом. Лена была годом старше Алёны и в детстве они дружили, но с возрастом, как стали старше, дружба эта, как-то сама собой угасла и они остались просто знакомыми. При встрече здоровались, перекидывались двумя-тремя незначительными фразами и расходились каждый себе. Дальше этого у них уже не заходило. Видно было, что Лена откуда-то пришла, но увидев Алену, остановилась возле своей калитки. Приблизившись к девушке, Алёна поздоровалась и хотела было пройти мимо, но соседка шагнула навстречу, с явным намерением поболтать. И Алёне ничего не оставалось, как на минутку остановиться.

- А, куда это ты, на ночь глядя спешишь? – лукаво улыбнувшись, спросила своим тоненьким голоском Лена и сразу же озвучила догадку: – Никак к Серёже на свидание?
- А, что же мне вечерами, как старухе, дома сидеть? – быстро выпалила Алёна.
Лену неприятно резанули эти слова, улыбка мигом слетела с губ, лицо приняло какое-то болезненно-серьёзное выражение. В глазах блеснула обида и сразу ей стало как-то нехорошо, перехотелось разговаривать, захотелось уйти, но нужно было что-то сказать, раз остановила бывшую подругу, а то, что она хотела спросить, как-то вмиг забылось, вылетело из головы, и она никак не могла вспомнить.

- Слушай, Алёна, ты завтра пойдёшь в кино? – серьёзно, даже немного деловито спросила Лена, первое, что ей пришло на ум, хотя до этого и не думала ни о каком фильме. – Говорят хорошее кино. Французская комедия, только вот название я что-то забыла.
- Нет, Леночка, знаешь, совершенно некогда, - начала, как можно мягче Алёна, чтобы смягчить свои первые слова. – Ты ведь знаешь, я ведь в институт поступаю и целыми днями к экзаменам готовлюсь. А вечером, знаешь, на свежем воздухе немного побыть хочется. Так что совершенно некогда. Ну…. Ну, да ладно - побежала я.

- Давай-давай беги, а то Серёжка ещё не дождётся и, не дай бог, к другой уйдёт, – произнесла Лена, желая отыграться за болезненный укол.
- Ай, да куда он денется?! Будет ждать, как миленький! – самоуверенно произнесла Алёна уже на ходу и от злости больно прикусила себе губку.
- Ой, не говори так уверенно - он парень видный, девчонкам нравится. В момент уведут! Что тогда будешь делать, если к другой убежит?
- От таких как я не убегают! За такими бегают! – с высокомерием произнесла она, не зная, чтоб ещё такое сказать, чтобы посильнее уколоть Лену.

- «Везёт ей», - думала Лена с завистью и грустью, глядя вслед Алёне. – «Надо же, отхватила такого парня и крутит им как сама хочет, а он бедняга, вон уже сколько терпит, да всё увивается за ней как полоумный. Другие два-три дня походят, увидят, что она за птичка и не являются больше. А он… и красивый, и неглупый, а всё стелется перед ней, как будто кроме неё и девушек больше нет. И что он в ней такого нашёл? Разве только что красивая – и всё!».
 
Алёна продолжала свой путь и не лучше думала о Лене, найдя подтверждение своим сегодняшним мыслям:
- «Вот, Ленка, - думала она, - страшненькая с виду, да и вообще…. Вот и сидит дома, никто к ней не ходит. Правда, приходил недавно к ней один парень – сухой такой, длинноногий – страшило одним словом, да и того уже нет. Вот так и сидит вечерами одна дома. Вот ей как раз и надо прививать себе все те добрые качества – может хоть они ей как-то смогут помочь. Так ведь ей и недолго в девках засидеться, а потом кому она нужна будет старая дева? Если и сейчас охотников нет. Толи дело красивая – она в любое время замуж выйдет. И выберет того, кого захочет! Ай! Да что там говорить!" – махнула Алёна рукой.
 
Увидев, что подходит к переулку, выходящему на её улицу, девушка гордо выпрямилась, ещё выше вскинула голову и слегка замедлив шаг, величественно, впрочем, как ей это самой казалось, прошла по хорошо освещённому уличным фонарём месту, мимо переулка. Дело было в том, что сразу же в переулке возле дома Димы, вечного её поклонника, на скамеечке часто вечерами собирались ребята и иногда задевали её. Но она старалась не реагировать на них, и не убыстряя, и не замедляя шага, ровно проходила мимо, под не обидные шутки, отпускаемые в её адрес и под дружный смех ребят. Правда шутили не злобно, не обидно, скорее для того чтобы обратить её внимание и втянуть в разговор, но она не реагировала. Дима цыкал на них, стараясь их унять и это её, и всех ещё больше забавляло. На сей раз, здесь было тихо. Алёна, не поворачивая головы, скосила глаза и краем глаза глянула в переулок. Скамеечка стояла под деревьями, в темноте и со света ничего не было видно. Только лишь заметила огонёк сигареты. Пройдя переулок, она сразу же ускорила шаг, спеша на свидание к Серёже.

                2
Серёжа, как говорили в шутку подруги Алёны, был рекордистом, так как встречались они уже два месяца и ещё не поссорились. Не ссорились не потому, что с ним она была менее капризна и менее требовательна, а лишь потому, что Серёжа был весёлым, беззаботным парнем и на всё, что бы она ни выкинула, он никогда не обижался. И всякий раз, когда она по тем или иным причинам находила нужным обидеться, он умел рассмешить её, развеселить, и обиду сразу же, как рукой снимало. Серёжу она знала с самого детства. Он жил недалеко, только на другой улице и дружил со своим сверстником Димой. Часто приходил к нему, а уж от Димы к ней совсем рукой подать. Вот они вместе и делали вылазки на её улицу и часто игрались вместе в песочнице. Играли дружно и было им всегда очень весело, но однажды они что-то не поделили: толи совочек, толи ведёрце и крепко поссорились. Алёна хотела его ударить лопаткой, но он был двумя годами старше, ловко уворачивался и бегал вокруг неё, дёргал за косички и дразнился:
- "Алёнка – клеёнка! Алёнка – клеёнка!"
 
Для неё это тогда было ужасно обидно, она громко разрыдалась, кричала, чуть ли не на всю улицу и обливаясь обильными слезами, убежала домой. Ей не столько было больно – сколько обидно, от его слов, а ещё больше от того, что он за косички её дёргал, а она так ни разу не смогла его ударить лопаткой. Эта ссора как бы открыла зелёный свет новым. И они уже, как только сойдутся, то миром не расходились. Потом Сергей и Дима вообще перестали приходить к песочнице - они были старше и у них, как раз создалась новая компания. Стали бегать с другими мальчишками, играя в войнушку, презрев общество девчонок. Затем вместе учились в одной школе, Сергей носился на переменах по коридорам с мальчишками и просто не замечал её. Вскоре его родители получили квартиру и они переехали от бабушки на новое место жительства. Со школы ушёл он после восьми классов куда-то в ПТУ. Затем на работу. И случилось так, что за последние несколько лет они ни разу не встречались, хотя и жили не очень далеко друг от друга.

И вот в середине апреля, как-то в субботний день она вышла из магазина, сделав кое-какие незначительные, по мелочам, покупки и встретилась глазами с высоким стройным, симпатичным парнем. Он поздоровался – она машинально ответила и отвернувшись хотела пройти мимо.
- Ты домой? – спросил парень, сделав шаг ей навстречу.
Алёна удивлённо глянула на него. Русые несколько удлинённые вьющиеся волосы обрамляли его молодое задорное лицо. Большие серые глаза, слегка прищурены – улыбаются, губы тоже сложились в загадочной улыбке. В лице было что-то такое знакомое, но она не могла вспомнить, где его видела.

- А мы, что вот так сразу и на «ты»? – с высокомерием в голосе спросила она, измерив его, с ног до головы, пренебрежительным взглядом и сделала шаг в сторону, желая обойти его, произнесла: - Вот так воспитание.
Он вместе с нею также сделал шаг, преграждая ей дорогу и ясно улыбаясь, глядя ей прямо в глаза, произнёс:
- Так мы всегда были на ты.
Алёна удивлённо уставилась на него.
- Что? Правда не узнала? – спросил он и весело засмеявшись, добавил: - Алёнка – клеёнка!

И только лишь теперь, по последним словам, она узнала Сергея Казаркина.
- "Боже, как он изменился, повзрослел, возмужал, в плечах раздался и лицом стал красив, - подумала она, окинув парня внимательным взглядом. – Ни за чтоб не узнала его, если б он не признался!".
- Ты домой? – спросил Сергей.
- Да, - ответила она не сводя с него всё ещё удивлённых глаз, так как перемена в его облике очень приятно поразила её.
- Пошли вместе – не так скучно будет, - просто предложил Казаркин.
И они пошли по широкой пешеходной аллее, вместе и рядышком, изредка касались друг друга локтями. Дорогой Сергей искренне удивлялся: когда это она успела вырасти и так расцвести?

- А я тебя, почти сразу узнал, как только увидел, - широко улыбаясь, говорил Сергей. – Смотрю, выходит из магазина такая красивая девушка, я аж остановился и тут сразу же узнал тебя. Прямо поражён, когда ты успела вырасти? Вроде не так давно видел, ты ещё подростком была. А тут на тебе, выросла, расцвела, прямо красавицей стала.
- Почему стала? Я всегда ею была, - с большой долею кокетства сказала Алёна и коротко, переливчато засмеялась.
- Конечно-конечно, - сразу же согласился Казаркин. - но то ты была красивеньким ребёнком, а теперь превратилась в очаровательную девушку. Прям глаз не оторвать - писанная красавица, - радостно улыбаясь говорил Сергей, стараясь заглянуть ей в глаза.

Алёне несказанно приятно было слушать столь лесную оценку о себе от такого симпатичного парня и она, ярко улыбнувшись, скромно опустила глаза. Сергей дорогой много шутил, смеялся, да и вообще был такой весёлый, жизнерадостный и простой, что незаметно и её втянул в непринуждённый разговор. И так весело болтая, они быстрее, чем обычно, как показалось Алёне дошли до поворота на её улицу. Сергей остановился и с улыбкой сказал:
- Вот ты и пришла – счастливая, а мне ещё топать и топать, топать и топать, - с притворным тяжёлым вздохом, как бы сокрушаясь, произнёс Казаркин.
 
Алёна улыбнулась его шутке, так как прекрасно знала, что от этого места до дома его бабушки, как говорится: рукой подать. Сергей быстро простился и лёгкой, беззаботной походкой пошёл дальше к бабушкиному дому. Алёна с необычайной лёгкостью на душе и с приподнятым настроением открыла калитку и вошла во двор. После встречи и разговора с Казаркиным ей было радостно, легко и очень хорошо. Два раза за этот вечер Сергей, почему-то, вспоминался ей и его улыбающееся лицо, прямо вставало перед её взором.
 
– «Ничего, не плохой», - думала она о парне. – «Плечи, какие широкие стали и мышцы подкачанные. Помнится, кто-то говорил, что он на борьбу ходил. Может и теперь занимается. А лицо, какое симпатичное стало. Да вот, только несколько худощав, был бы он немного поплотней, да и ноги не мешало бы постройней, да и эти два прыщика выскочившие на лице портят его. Если бы не это – то был бы и ничего. Был бы хорош".
 
Через два дня они снова встретились. Закончились уроки, Алёна вышла со школьного двора, направилась по улице к себе домой, как вдруг её кто-то окликнул по имени. Она оглянулась и увидела радостно улыбающегося Казаркина, он быстро догнал её. Поздоровались. Оказалось, что он шёл к бабушке, что-то там ей помочь. А так как им было по пути, они снова пошли вместе. Сергей так же был весел, много говорил, острил, шутил. Алёна держалась с ним тоже просто, смеялась, даже перебивала его, тоже что-то шутила и опять на душе её было как-то радостно, легко и хорошо. Он не навязывался в женихи, не цеплялся, не вздыхал, не предлагал встречаться, а вёл себя весело и непринуждённо, как с очень хорошей знакомой, с которой просто приятно поговорить, словом пообщаться. И так же, как и в первый раз, довёл её до угла, сразу же простился и повернувшись ушёл, без всякой заминки. А Алёна немножко замешкалась на углу, смотрела ему в след, очевидно, хотела напоследок снова встретиться с ним взглядом, но Сергей так ни разу и не оглянулся. И в этот вечер, уже лёжа в постели, она вспомнила о нём, и ей стало весело и хорошо, точно так же, как было с ним. И Алёна от полноты чувств поцеловала подушку и с ясной улыбкой на устах незаметно для себя уснула.
 
В третий раз встретились в кинотеатре. Это было то время, когда французские комедии с Луи де Финесом только лишь появилась в нашем прокате. И с первых же сеансов завоевали успех, посмотревшие были в восторге и наперебой советовали знакомым и родственникам сходить в кинотеатр посмотреть, ну очень смешную комедию. Люди повалили, что говорится валом. До начало фильма оставалось всего несколько минут, когда Алёна прибежала. Возле кассы было прямо столпотворение, так что девушке не улыбалось сегодня попасть на фильм. Это она сразу же поняла, глядя на давку большой толпы возле окошка кассы. Поняла, сильно огорчилась, но почему-то не уходила, что-то удерживало её. Она, озираясь на все стороны, беспомощно топталась на месте, как будто надеялась на чудо и чудо произошло. Кто-то легонько похлопал её по плечу и произнёс:
- Девушка, а вы случайно не меня ждёте?

 Алёна обернувшись увидела широко и радостно улыбающееся лицо жизнерадостного Казаркина.
Сердечко её неожиданно ёкнуло.
- Ай, - печально вздохнула Алёна и безнадёжно махнула рукой, но в то же время она почувствовала, что в душе обрадовалась этой встрече.
- Что за народ такой пошёл! – как бы в сердцах хлопнув себя по бёдрам, произнёс Сергей. – Сначала назначают свидание, а когда приходишь, то смотрят на тебя, как будто впервые видят, да ещё восклицают: - «Ай!» - и махают рукой, как бы говоря: - «Да отвали, друг мой. Чего припёрся?» - Да-а-а, девушка, не хорошо, не хорошо так поступать.

В другой раз бы Алёна оскорбилась бы подобной шутке, но сейчас будучи в расстройстве и глядя на его комическую досаду, только грустно улыбнулась. Сергей перестал улыбаться и серьёзно спросил:
- Ты что? кого-то ждёшь?
- Та нет, вот пришла, а здесь… - и она снова глубоко вздохнула, кивнув головой на длинную очередь.
- Так ты без билета? - с удивлением спросил Казаркин и вроде бы даже обрадовался этому.
 
Алёна развела руками, как будто говоря: - "Как видишь".
- Ой, господи, ты как ребёнок, ей богу, - стой же, комической досадой произнёс он, перейдя сразу на шутливый тон. – Да зачем тебе билет? Если у тебя есть такой сосед как я!
Тут Сергей на секунду надул щёки, выпятил вперёд грудь, задрав голову к верху, выпучил глаза и стал похож на важного индюка.
Алёна невольно улыбнулась.
- Пошли! - коротко сказал он, взяв её за локоть, повёл в кинотеатр.
- У тебя что? Лишний билет есть? – с робкой надеждой в голосе спросила она.
- Слушай! Зачем тебе билет? Я ведь здесь самый главный контролёр. Да. Бригадир бригады контролёров суперсовременного широкоэкранного кинотеатра «Юность». Увидят, что ты со мной и тебя пропустят, а я уж, как свой, то и за полцены пройду – по детскому билету! – смеялся Казаркин.

- Нет, я серьёзно спрашиваю: есть ли у тебя билет?
- Да зачем тебе билет? Вот слушай сюда, и запоминай, - заговорщицким тоном заговорил Сергей. - Как только будем подходить к контролёру, то ты сразу так жёстко хватаешь меня за ухо, - и он тут же воочию продемонстрировал, как это должно происходить, схватил себя левой рукой за ухо потянул вверх, голова склонилась набок, - ну и тыкаешь моей головой ей в руки или в грудь. Неважно. Это уже куда попадёшь. Словом, предъявишь меня – и мы пройдём.
- Что предъявишь? – спросила девушка, пристально и непонимающе глядя на парня, силясь понять, что он такое говорит.

- Меня предъявишь и пройдём! За ухо будешь держать и тыкнёшь моей головой ей в живот или куда там попадёшь, ну так сказать - предъявишь, – шутил Сергей, радостно сверкая глазами и вовлекая её в поток людей, идущих к контролёру.
- Да не буду я тянуть тебя за ухо! Нужно мне больно тыкать твоей головой в контролёра. Тоже мне придумал пропуск на сеанс, - возмутилась Алёна и попыталась освободиться, но Сергей крепко держал её за локоть, а напиравшие сзади и боков люди не давали ей уже возможности так просто выйти из потока.
- Да, ладно, пошутил я, пошутил, не злись, Алёна. Да не бери в голову – шутка! - как бы извиняясь, быстро заговорил Казаркин и уже вполне серьёзным тоном спросил: - Ты что не слышала?

Алёна молчала, только удивлёнными глазами внимательно уставилась на него, абсолютно не понимая о чём он спрашивает.
- Что? Правда не слышала? – в высшей степени удивления спрашивал Сергей. - Все знают, а ты что нет?
- Что именно? – спросила Алёна немного смутившись от того что «все знают», а она, как какая-то отсталая, нет.
- Так ведь, со вчерашнего дня вход в кинотеатр, лицам от семнадцати до двадцати одного бесплатный! – торжественным голосом произнёс Сергей.
- С чего бы это? – с большим, явно прозвучавшим в голосе недоверием спросила Алёна, справляясь с чувством неловкости.

- Как это с чего? – твёрдо и уверенно говорил парень. - Партия и правительство заботится о взрослеющем поколении и убирает все препятствия на пути к искусству.
Алёна несколько растерялась, Сергей говорил довольно громко и вполне серьёзным тоном, но недоверие не покидало её, и девушка сосредоточенно и пытливо пыталась заглянуть ему прямо в глаза.
- Ну, делается это в целях свободного доступа молодёжи к искусству, чтобы ничего не мешало нам, то есть молодёжи, духовно и нравственно расти. Теперь понятно? - убедительно говорил Сергей, пытаясь развеять её недоверие.

Алёна, сбитая с толку серьёзным тоном Казаркина, растерялась ещё больше, не понимая, правду он говорит или снова шутит. И быстро вертя головой, желая проверить реакцию его слов на окружающих, перебегала глазами по лицам людей. Очередь была плотной и Сергей не шептал, а говорил вполне нормально, значит, все окружающие прекрасно его слышали, но одни были серьёзны, уткнувшись глазами в свои билеты, изучали их, другие тихо разговаривали между собой, а третьи так, слегка улыбались одними губами, как улыбаются своим мыслям и никто не посматривал на них. Очередь медленно двигалась, вместо трёх контролёров, почему-то, работал один и всех впускали в одни двери.

- Что? Правда не знала? Нет? – быстро спрашивал Казаркин, не давая ей опомниться, и на всём его лице проявилось несказанное удивление. – Ты что? – газет не читаешь? Закон вышел такой! Вчера уже в газете был напечатан! Все знают, а ты нет! Во даёшь!
Алёна опустила глаза, усиленно думая над словами Сергея и пытаясь собраться с разбежавшимися мыслями.
- А, кстати, паспорт у тебя с собой? – быстро спросил Казаркин, не давая ей передышки.
- Ой, нет! – воскликнула Алёна, и как-то чувствуя себя очень неудобно из-за того, что все знают о принятом законе, а она одна не знает. - У меня паспорта с собой нет! А зачем?

- А как же ты докажешь, что тебе уже есть полных семнадцать? – спросил Сергей и снова с большим удивлением уставился на неё.
Алёна только плечами пожала.
- Боже мой! что же делать? - прямо в большой растерянности проговорил Сергей и очень сокрушаясь, добавил: - Как же ты теперь докажешь, что тебе только семнадцать, а не тридцать пять с половиной?
- А что я такая старая? Да? – прямо вспылила Алёна, разозлившись за такие слова на Сергея. - Разве по мне не видно, что семнадцать?
- Да что там видно?

- Что?!! разве мне можно дать тридцать пять? Да ещё с половиной?!! – аж взорвалась от негодования Алёна и твёрдо уставилась на парня злыми глазами. - Что? Разве я похожа на старуху? Разве не видно, что мне только семнадцать?
- Да мне то видно, а вот контролёру попробуй докажи, она ж там ста-а- рая, полуслепа-ая. Она ж людей не ви-идит – одни силуэты. Да ладно, что мы спорим? Паспорта у тебя всё равно нет. Так что кому доказывать? Такой вариант не пройдёт, - безнадёжно махнул он рукой, но продолжал крепко держать Алёну за локоть и двигаться с очередью.

Буквально через две секунды сосредоточенного молчания вдруг снова разродился новой идеей Казаркин, быстро заговорил:
- Значит, сделаем так: ты идёшь строго за моей спиной, я подаю паспорт, а ты немного приседаешь и пока она смотрит в мой паспорт, я прикрывая тебя продвигаясь к самим дверям, ты быстро прошмыгиваешь в дверь и в момент оказываешься по ту сторону контроля. Я забираю у контролёра паспорт, прохожу и мы вместе идём в зал смотреть фильм.

- Что?! Я?! - Алёна прямо задохнулась от такого наглого предложения и мысли вихрем закружились в её голове: – «Да за кого он меня принимает? Чтобы я так позорилась?! Какой нахал! Сейчас бы заехать по этой улыбающейся самодовольной физиономии. Да жаль людей вокруг много».
Алёна злилась, дёргалась пытаясь вырвать свою руку из его. Видела, как окружающие их люди отворачиваются или низко опускают голову явно пряча улыбки. Это уже её прямо бесило.
- Девушка не останавливайтесь! Вы всех задерживаете! – послышались требовательные голоса сзади идущих.

 Алёна почувствовала, что её стали подталкивать в спину, вынуждена была идти, а саму её аж распирало от возмущения, ей хотела сказать Сергею что-то очень уж злое, обидное, но её сдерживало только то, что находились они в окружении многих людей.
- «Ну, ничего», - думала она, изо всех сил сдерживая приступ ярости, - «Сейчас нас контролёр остановит, не пропустит в кинотеатр и с позором выставит из очереди. Мы пойдём по парку, там сейчас мало народа и вот тогда-то я ему устрою...! Я ему расскажу!!! Он больше в жизни не только не подойдет ко мне, а лишь завидев, будет стараться десятой дорогой обойти, лишь бы только со мною не встретиться».

А тем временем они уже подходили к контролёру. Это была совершенно не полуслепая старуха, как говорил Сергей, а вполне нормальная, крепкая сорокалетняя женщина, правда в очках, примостившихся на кончике носа. Алёна в каком-то испуге посмотрела на Сергея, ей так не хотелось позориться, но видимо этого избежать уже было невозможно.
- Мамочка, а мы вот зайцем пройдём, - улыбаясь на весь рот заявил ей Сергей, поравнявшись с контролёром, таща за собою слегка упирающуюся Алёну.

- Что? – переспросила контролёр и поверх очков строго глянула на Сергея и в эту же секунду выставила правую руку впереди себя, жестом показывая остановиться и с твёрдыми нотками в голосе потребовала: - Стоять! Ваши билеты, молодые люди!
И тут Сергей быстро, движением фокусника, мотнул кистью и в его руке появились два билета и он с любезной улыбкой отдал контролёру. Она глянув на число, быстрым, привычным движением оторвала «контроль» и возвращая их назад Сергею с какой-то снисходительной улыбкой негромко произнесла:
- Проходи заяц-иллюзионист.

Сергей забирая у неё из рук билеты отпустил руку замершей в ожидании скандала Алёны и пошёл в открытую дверь, радостно улыбаясь, так как был вполне довольный от своей столь блестяще проделанной шутки. И тут неожиданно его остановил громкий голос контролёра:
- Эй! Фокусник-самоучка, ты куда?
Он с неописуемым удивлением на лице оглянулся на требовательный голос и с немым вопросом уставился в улыбающиеся глаза контролёра, смотревшие на него поверх очков.
- Девушку свою забери! Зачем ты её возле меня бросил.

Алёна стояла просто ошарашенная, она понимала, ожидала и уже настроилась на то, что вот сейчас произойдёт неприятный скандал, но последовавшие действия на столько быстро произошли, что она не смогла их сразу осознать. Её подталкивали сзади, но она твёрдо стояла на месте, находясь в каком-то ступоре и, непонимающими глазами, смотрела на контролёра. Сергей быстро вернулся назад.
- Чего стоишь? Ты что заснула? – на ходу спрашивал он и крепко взял её за руку, потащил за собою по направлению с зрительному залу. – Идём, идём быстрей. Скоро уже фильм начнётся, а нам ещё места свои найти нужно.
- Фу-у-у, - с облегчением выдохнула Алёна приходя в себя и внезапная стремительная волна радости в момент заполонила её душу, она искрящимися счастьем глазами посмотрела на Сергея и подумала: - "Ну и комик, заставил меня так поволноваться".

- А ты что? действительно поверила, что я без билетов? – самодовольно улыбаясь спросил Сергей, вводя её в кинозал и в глазах его блеснули хитринки.
- Да ну тебя! – ответила Алёна и широко улыбнулась - ей было очень радостно на душе, она была довольна, что попала на этот фильм.
В этот момент из динамиков объявили, что до начала сеанса осталась одна минута.  Они довольно быстро отыскали и заняли свои места. Улыбаясь друг другу, ждали, когда потухнет в зале свет и начнётся демонстрация фильма. Смотрели французскую кинокомедию, смеялись до слёз, и по окончанию фильма, необычайно довольные, в прекрасном настроении вышли из кинотеатра.

На дворе было уже темно. Стоял тихий свежий весенний вечер. В воздухе пахло разбуженной землёй, молодой травой и сыростью. Асфальт был мокрый от прошедшего дождя, кое-где поблёскивали лужи, отражая в себе тёмное небо, усыпанное яркими блестящими звёздами и яркую луну.
Шагая домой, они наперебой вспоминали более всего понравившиеся фрагменты из фильма, рассказывали друг другу и снова весело смеялись. Настроение было прекрасное. Но вскоре первое впечатление от фильма прошло, страсти несколько улеглись и тут, Алёна явно почувствовала, что Сергея что-то гнетёт, он чем-то печалится, хотя и старается всеми силами скрыть это. Алёна вспомнила, что у него было два билета, что-то нехорошее шевельнулось в душе и возникли неясные ещё подозрения.

- Слушай, Серёжа, а на чей это я билет прошла? – спросила она, внимательно глянув ему в лицо.
- На свой, - с улыбкой ответил он, сделав удивлённые глаза.
Алёна недоверчиво, с неясным и слабеньким подозрением посмотрела на Казаркина, пытаясь заглянуть ему в глаза.
- Не веришь? – спросил Сергей, но честный свой взгляд сразу же отвёл. – Я серьёзно. В общем, всё было так: стою в очереди, подхожу уже к самому окошку кассы и тут вижу. Как ты прибежала, посмотрела, что творится возле кассы и нос сразу повесила. Ну, я и сообразил, что в кино хочешь, понял, что билета тебе, как бы ты не старалась, не достать, вот и решил выручить подругу детства. В общем, решил сделать красивой девушке сюрприз, - при последних словах он резко повернул к ней лицо и быстро посмотрел ей прямо в глаза, желая понять её реакцию на эти слова.

Алёна с недоверием слушала, смутно чувствовала, что это неправда, но от последних слов ей стало очень приятно, радостно на душе и она сразу же забыла о своих неясных, почему-то возникших, глупых подозрениях. Сергей всю дорогу что-то интересное рассказывал, много шутил, но Алёна прямо интуитивно чувствовала, что что-то гложет, печалит его в душе и даже смеясь он не может отделаться от этого чувства.

- А о чём ты грустишь? Расскажи, – вдруг спросила Алёна.
Сергей быстро серьёзно глянул на девушку, хотел было уже отнекиваться переубеждать её в обратном, говорить, что у него всё хорошо, но взглянув в её глаза, сразу же понял, что Алёна каким-то невообразимым образом узнала какое тяжёлое настроение господствует у него в душе.
- Да вот скоро домой приду… - нехотя произнёс он.
- Ну и что же? – не понимая, что в этом плохого спросила Алёна.

- Понимаешь, Алёна? Не хочется, - серьёзно сказал Сергей и, встретившись с вопросительным взглядом девушки, нехотя продолжил: – Дома небольшие непонимания и неприятности с родителями, вот и… Конечно, я мог бы и у бабушки остаться переночевать, но я своих не предупредил, и они будут очень сильно волноваться, переживать. Да и такой поступок не улучшит наших отношений, - при этих словах он глянул на Алёну ясно улыбнулся и в момент перевёл разговор на другое: - А, насчёт билета не сомневайся, я действительно для тебя взял. Увидел тебя и так захотелось с такой красивой, просто обворожительной девушкой посидеть рядышком, подержать её за руку, ну, в общем, и кино посмотреть.

Алёна с благодарностью, отразившемся в её добром сейчас взгляде, посмотрела на Сергея, ей было приятно в это поверить. Хотя в сознании отметила, что за всё время сеанса, Сергей даже попытки не сделал взять её за руку. Но так как ей было очень приятно в это верить, то она без всякого для себя труда поверила в искренность его слов. Сергей привёл к самым воротам её двора. Алёне не хотелось идти домой, но кавалер не предложил ей ещё пройтись или немного постоять поговорить, а сразу же поспешил проститься и быстро ушёл.

В этот вечер Алёна долго не могла уснуть, всё думала о нём. Её стало злить то, что он, кажется, не обращал на неё должного внимания. Да Сергей делал комплименты, говорил приятные слова, но казалось, что это сказано только для любезности, она не чувствовала, что идут они от души. Он не смотрел на неё восхищёнными глазами, не брал за руку и под руку не попытался взять ни разу, не попробовал приобнять или прижаться к ней при ходьбе и даже попытки не сделал поцеловать. Хотя она была в таком хорошем настроении и в благодарность за предоставленную возможность посмотреть такую смешную комедию, могла б так, нехотя, совершенно случайно не успеть увернуться и подставить ему под поцелуй щёчку. А так Сергей быстро и холодно простился и спешно ушёл даже ни разу не оглянулся, а она от калитки вернулась на угол улицы, смотрела ему в след и снова ждала прощального взгляда.

- "Неужели я совершенно не нравлюсь ему?" – в десятый раз задавала Алёна себе этот вопрос и это больно задевала её самолюбие. – «Может хоть чуточку?»
И сейчас, в темноте, в тёплой постели, ей было приятно вспоминать и перебирать в памяти все события этого вечера. Сергей ей очень нравился, она уже даже находила его красивым, умным, хорошим парнем, а все те "недостатки", которые ей бросились в глаза при первой встрече, совершенно сгладились, их не стало, их уже она не видела, не замечала. – "Но почему же он не хочет со мной встречаться? Почему не просил о новом свидании? Почему не предложил встречаться? И почему я не нравлюсь ему?" – надоедливой мухой вертелись эти мысли в голове. Она даже стала злиться на него и долго не могла уснуть.

Следующая встреча произошла у них через неделю. Снова случайно встретились недалеко от школы. Сергей постоянно улыбался, был очень весел, всё также много говорил. Но и Алёна теперь не отставала от него и всеми силами старалась обратить на себя внимание, и шутила не меньше его, упражняя свой мозг в остроумии, бросала на парня жгучие взгляды, и всё старалась сказать что-то очень умное. Да и в нём была перемена. В этот раз Казаркин, казалось, хотел быть к ней как можно ближе, чем просто знакомый, старался ей понравиться и всё время пытался заглянуть ей в глаза своим сладким лукавым взглядом. Он несколько раз после удачной её остроты, восторгался ею, её умом, хвалил, и всё старался сказать ей как можно больше приятного. Несколько раз как бы нечаянно касался её руки, потом взял её за пальцы. У Алёны аж жар прошёл по телу, но она не выдернула свою руку с его руки, а так и шли по улице, держась за руки. А расставаясь, на сей раз он некоторое время мялся, что-то думал, и вдруг сказал:
 - Слушай, Алёна, пошли сегодня в кино, да и билетики у меня уже есть. Пошли, классный фильм – не пожалеешь!

Девушка хитро прищурив глаз ликующе смотрела на него и выдержав довольно томительную для Казаркина паузу, вдруг охотно согласилась:
- Пошли.
- Значит до вечера? – расцвёл в улыбке Сергей.
- До вечера! – подтвердила она и тоже ясно улыбнулась.
И уточнив время и место встречи, разошлись оба очень довольные. Алёна безгранично радовалась, душа её в восторженно ликовала, лицо прямо сияло от счастья.
- "Ну, что дружок, - думала она, - понравилась? Вот так-то, друг детства! А то вроде и внимания не обращал. Да, красота - великая сила!".

Вечером Сергей вёл себя также. как и днём: вился вокруг Алёны, как пчёлка вокруг медового цветочка, и Алёна полностью уверилась в том, что добилась своего. А укрепившись в этой мысли, несколько приостыла к нему, но всё же согласилась на следующее свидание. Так и начали они встречаться, сразу Алёна выходила лишь только потому, чтобы не сидеть вечерами дома одной. Все те "недостатки" опять резали ей глаза, за исключением прыщей, которые к этому времени успели исчезнуть. Да и свидания часто были короткими. Короткими потому, что она сразу опаздывала на час-полтора, а в одиннадцать часов вечера уже уходила домой. На свидание, как мы видим, Алёна сразу не очень спешила, всегда медленно собиралась, да ещё по пути могла с кем-то остановиться и беззаботно поболтать, думая: - "Ай, захочет встретиться, то подождёт, а если не захочет ждать – то так и будет. Большое дело". Но придя на место встречи, она всегда заставала Сергея, терпеливо ожидающего её. Ей даже иногда, в очень редкие моменты, становилось жаль его, но только на несколько минут. По истечении этого времени она преспокойно об этом забывала и часто капризничала. Но как уже говорилось выше, он прекрасно справлялся с её капризами. Правда, всегда уступал ей, когда она что-то требовала. Вот, например: на втором свидании она учуяла от него запах спиртного. Он объяснял, что выпил пива. Это ей не понравилось, и Алёна строго потребовала, чтобы Сергей больше никогда не пил. И Сергей сразу же пообещал, что больше никогда ничего пить не будет.

- И чтобы больше не курил! – сразу же потребовала она.
- Хорошо, -  просто согласился он, безропотно вынув из кармана пачку болгарских сигарет и выбросил её в урну.
Это ей очень понравилось, она почувствовала безграничную свою власть над ним, и всё время думала, что бы ещё потребовать от него, но как-то ничего такого стоящего в голову не приходило. Примерно, через неделю, после того, как они вместе, второй раз, сходили в кино, расставаясь Сергей, широко улыбаясь полушутя полусерьёзно снова спросил то, что в последнее время спрашивал, каждый раз при расставании:
- Ну что? Сегодня целоваться не будем?
- Ещё чего?! – всегда надменно ответила Алёна, привыкнув, на столько, к этой шутке, что она стала её уже слегка раздражать.

Но сегодня парень почему-то медлил прощаться и не выпускал её руки из своей. По-видимому, на сей раз, на счёт этого он был совершенно другого мнения. Сергей не отпускал, и как-то странно, по-новому посмотрел ей в глаза. Алёну почему-то моментально смутил этот взгляд, она невольно потупила взор и в этот момент он быстро взял одной рукой её за подбородок, другой за голову и страстно впился своими жадными губами в губы девушки. Поцелуй был долгий, умелый, Алёна сразу пыталась вырваться, упёршись своими маленькими кулачками ему в грудь, но с секундами попытки её становились всё слабее и слабее. Алёна прекратила сопротивляться, ей стало приятно, она ослабела, голова слегка закружилась в каком-то неизведанном ещё упоении. Сергей отпустил её. Алёна слегка пошатнулась, как пьяная.

- До свидания, Алёнушка! - как-то необычайно ласково произнёс он, и пройдя несколько шагов, обернувшись добавил: - До завтра, милая, - и при этих словах помахал на прощанье рукой.
Алёна молча повернулась и медленно пошла во двор. Она ещё всецело находилась под властью этого поцелуя. Правда Алёна и до этого несколько раз целовалась с парнями, но те быстрые, робкие, неумелые и в сравнение не шли с этим пылким, полным чувств и необычайно сладостным поцелуем. Было такое чувство, что она изведала чего-то нового, доселе неизвестного и ей от этого стало очень приятно, радостно и несказанно хорошо.

С каждой новой встречей, Серёжа всё больше и больше ей нравился, и так незаметно для себя, Алёна всё сильнее и крепче к нему привязывалась. С ним ей всегда было весело, хорошо и беззаботно, поэтому они стали встречаться всё чаще. А если когда Алёна и решала встретиться через несколько дней, то эти вечера, проведённые дома или у подруги, тяготили её. Ей становилось скучно, она подолгу задумывалась о Сергее. Резко и часто без видимой причины менялось настроение, и она уже жалела, что так надолго отодвинула свидание. Их тянуло друг к другу, и они стали встречаться каждый вечер. Алёна была уже по уши влюблена в Сергея, хотя и старательно пыталась скрыть от всех это чувство, но оно явно уже было видно всем. Девушка очень изменилась и теперь собиралась всегда к нему спешно, приходила вовремя, боясь опоздать на свидание, потому что ей хотелось подольше побыть вместе с ним.

                3

Как только стали сгущаться сумерки, Серёжа подошёл к Диминому двору. Здесь, возле скамейки, Дима и длинный, вертлявый, худой, как палка Толя, перевернув велосипед вверх колёсами, копошились вокруг него, подтягивая цепь.
- Вот теперь уже точно не будет спадать, - говорил Дима, зажимая гайки на заднем колесе.
Дима был немного выше среднего роста, чернявый, плотный, коренастый парень, с тёмными серьёзными глазами и с юношескими мягенькими небольшими чёрными усиками, только лишь пробившимися на смуглом лице.
- Привет механикам! – сказал Сергей, сходу, твёрдо садясь на скамейку.
- Привет! – эхом отозвался Толя и резко шагнул к Сергею, пожал ему руку, быстро вернулся, одним движением перевернув велосипед на колёса, негромко произнёс: - Испытаем.
И несколько метров пробежал рядом с ним, потом вскочил левой ногой на педаль, быстро перебросил через сидение правую ногу и, яростно нажимая на педали, стал быстро набирать скорость - помчался по переулку.
 
Дима на приветствие Сергея, только что-то невнятное буркнул себе под нос, посмотрел на свои испачканные мазутом руки, потом поднял грязный кусок тряпки и громко засопев носом, стал медленно, тщательно вытирать пальцы.
Как мы уже знаем, Сергей с Димой дружили с самого детства. Вместе и в школу пошли, вместе и уроки часто делали, вместе проводили очень много времени. Дружили и почти не сорились, хотя и характеры у них были разные. Сергей был балагур, любил даже приврать, для приукраски конечно, был более любопытный. Всё новенькое его увлекало, брался то за одно дело, то за другое, но всё ему быстро надоедало. Записывался по очереди, почти, во все кружки, но вскоре охлаждался и бросал. Дима мало говорил, был немного медлителен в движениях, но всегда серьёзен и настойчив. Он любил технику и неплохо разбирался в ней. В мотоциклах разбирался, как настоящий специалист и почти всё время, вечерами, возле его двора собиралась молодёжь. То один приедет, попросит помочь исправить какую-то поломку, то другой просит отрегулировать зажигание, а то уже и третьему что-то нужно. Дима никому не отказывал, всегда внимательно выслушает, нахмурится, почешет затылок, засопит носом и сообразив, что в том или ином случае следует делать, не спеша принимался за дело. Исправив неполадки, он отходит на шаг от мотоцикла и самодовольно улыбаясь говорил, обращаясь к хозяину:
- А ну, сейчас попробуй!

Дима действительно очень хорошо разбирался в мотоциклах, но никогда не хвастался. В ремонтах Сергей всегда принимал руководящее участие и сидя на скамеечке, время от времени, что-то Диме подсказывал, советовал, хотя сам не знал и сотой доли того, что его друг. Дима только снисходительно улыбался, продолжая ремонтировать. Крепкая у них была дружба и казалось ничто не смогло бы её поколебать. Но с недавних пор, а точнее, с того момента как Сергей стал встречаться с Алёной, отношения их постепенно стали изменяться. Дима стал менее приветлив, потянуло холодком в их общении. Потом стал сух и краток в разговорах, перестал заходить к Сергею, старался избегать встреч с ним и, в конце концов, отгородился от него невидимой завесой. Сергей знал, что Дима ещё со школы вздыхает по Алёне, а она как назло, время от времени подразнит, подразнит его своим вниманием и снова делается холодной и неприступной. Сергей видел, все эти изменения в отношениях с Димой и ему самому было как-то неловко, нехорошо. Он с удовольствием не встречался бы с ним, но дело в том, что находясь здесь, среди ребят он всегда видел, когда Алёна проходит на свидание, сам же оставался в темноте, под деревьями незамеченным. Девушка любила опаздывать, а здесь, в беседах с товарищами, он хорошо и весело проводил время. Увидев Алёну, когда она проходит, он быстро прощался со всеми и через переулок выходил на другую улицу, спешил на место свидания и не успевал он ещё остыть после лёгкого бега, как на место встречи приходила Алёна. Так что ему было очень удобно посещать скамеечку, но немного стесняло явное недовольство Димы, он правда ничего прямо не говорил, но всем видом показывал, что ему здесь не рады. Сергей всё понимал, но делал вид, что ничего не замечает. А так как ребят часто собиралось довольно много, то это давало возможность не разговаривать с Димой.

Дима довольно-таки долго вытирал руки от солидола, потом медленно повернулся и пошёл к себе во двор, мельком глянув на Сергея, и в сторону глухо и неразборчиво буркнул:
- Я щас…
Сергей посидел немного, без всякого интереса провёл вокруг глазами и полез в карман, оттуда извлёк мундштук и сигарету. Воткнув сигарету в мундштук, закурил, глубоко и без всякого видимого удовольствия затягивался дымом. Через некоторое время вышел Дима с большим вяленным лещом в руках и, осмотревшись по сторонам, медленно сел на скамейку далеко от Сергея.
- Никак пивко будет? – спросил Сергей лишь для того, чтобы нарушить молчание.
- Будет, - тихо буркнул Дима.
- Это уже хорошо, - сказал Сергей, только для того чтобы что-то сказать и замолчал не найдя новой темы для разговора.

Воцарилась гнетущая тишина, Сергей попыхивал сигаретой, выдыхая большие клубы дыма, а Дима, нахмурив брови, в быстро сгущающихся сумерках, внимательнейшим образом изучал леща со всех сторон. Через несколько минут появился Толя, раскрасневшийся от быстрой езды и довольный, чему-то улыбался. Позади него на багажнике сидел какой-то парень в джинсах и спортивной футболке с короткими рукавами и каким-то рисунком на груди. Его, из-за сильно сгустившихся сумерек, невозможно было уже рассмотреть. Толя притормозил возле скамеечки, парень спрыгнул с багажника, при этом раздался звук ударившихся между собой полных бутылок в сумке, которую он держал в правой руке.

- Я сейчас… - воскликнул Толя, и снова нажав на педали, куда-то умчался.
Парень подошёл ближе к скамеечке и они его сразу узнали – это был их друг детства Юра. Он был невысокого роста, худощавый с рыженькими редкими юношескими усиками и насмешливыми глазами на плутоватом подвижном лице.
- Что, заждались? – спросил он улыбаясь и садясь между ними, при этом поставил сумку на землю, между своих ног, в которой снова звякнули бутылки.
- О! какой лящик! - воскликнул Юра, взяв из рук Димы рыбину, взвесил в руке, покрутил с удовольствием рассматривая, хотя из-за темноты его уже плохо было видно. Отломал себе кусок хвоста, понюхал, довольно причмокнул, а остальное вернул Диме.

- А я вот пивка свеженького привёз, - сказал Юра и достал из сумки две бутылки, дал одну Диме, а другую протянул Сергею.
- Нет, я не хочу, - твёрдо отказался Сергей.
- Та бери, свеженькое, холодное, только с холодильника, – начал уговаривать Юра, потягивая бутылку, но Сергей не сдавался.
- С чего бы это? – спросил парень у Димы, но тот только плечами сдвинул.
Юра, подозрительно посмотрев на Сергея, догадываясь о причине и с плутоватой улыбкой быстро спрашивал:
- Что? К Алёне идёшь? Да? А она что? – запретила пивком баловаться? Да? – засмеялся Юра, лукаво подморгнув Сергею и сразу же перестал настаивать: - Ну, как знаешь. Вообще-то она, конечно, барышня строгая и не потерпит, чтобы на неё перегаром дышали, хотя бы даже и пивным! – и снова весело засмеявшись поддержал: – Правильно не пей, а то быстро отставку даст дерзкому.

Сергей только криво улыбнулся, не зная, что на это ответить Юре, который почему-то с детства недолюбливал Алёну и никогда не упускал момента, чтобы позлословить в её адрес.
- Вообще-то она барышня очень симпатичная, - жуя рыбу и запивая её пивом, продолжал свою мысль Юра, после небольшого молчания, - но уж больно много из себя воображает.
- Да оставь ты её в покое, - медленно произнёс Дима и печально вздохнул.
- Ха-ха-ха, - громко засмеялся Юра и повернулся к Диме. – А ты всё вздыхаешь, дурень! Да на черта она тебе нужна такая вертихвостка? Выбрось из головы! Я бы ещё о ней думала! Пусть дуракам, своими капризами мозги выносит, а ты ж парень умный. Зачем тебе такое горе надо?Дима прямо запыхтел от недовольства. А Юра, заметив это, вмиг замолчал и как ни в чём небывало, принялся спокойно жевать рыбу и запивать пивом. Сергея очень укололи эти слова, но промолчал, только нервничая достав новую сигарету, вставил её в мундштук закурил.

- Что за тяга тебе это с муштука курить? – удивляясь спросил Юра.
- Для разнообразия, - буркнул Сергей, даже не глянув на парня.
После того, как Алёна запретила ему курить, он не только ни разу не закурил при ней на свидании, но и перед самой встречей прятал пачку сигарет в носок зажимая её резинкой, в другой засовывал спички и мундштук, чтобы она случайно не нащупала их в кармане и не курил. Мундштук – это была его маленькая хитрость. Когда куришь с мундштука, то пальцы почти не воняют дымом и к тому же запах этот, быстро улетучивается. А для того, чтобы со рта не слышно было куревом, Сергей за пол часа до свидания переставал курить и остатки запаха дыма убивал всем, чем только мог: семечками, зубным эликсиром, мятными жвачками и прочими всевозможными средствами, которые только были у него под рукой.
 
- Как она тебе ещё и курить не запретила? – в недоумении спросил Юра и тут же посоветовал: – Знаешь что, Сергей? Если она тебе курить запретит, то сразу же можешь бросать её и больше к ней не являться, потому что после этого она тебе дышать запретит, - засмеялся Юра и продолжил, но уже слегка улыбаясь: - Да и вообще, как ты с ней только можешь встречаться? Как ты только общий язык с ней находишь? Удивительно! Может ты жениться собрался?
При последних словах Дима заметно напрягся и твёрдо уставился пристальным взглядом в лицо Сергея с явным нетерпением ожидая ответ.
- Ты что? – с притворным ужасом произнёс Сергей, - Что я тебе плохого сделал?
- Ну, тогда я совсем ничего не понимаю, - в искреннем недоумении пожимая плечами произнёс Юра.

- Знаешь, Юра, - серьёзно начал Сергей, - она не такая уж и плохая девушка, как тебе кажется. Правда на людях она, конечно, любит немножко погонориться, покомандовать, но когда мы вдвоём, то она совсем другая становится. Только вот одна беда: никак не могу отучить её губы красить, - вдруг признавшись засмеялся Сергей.
- Что? Не нравится помаду слизывать? – захохотал Юра.
- Можно подумать, что она с ним целуется, - глухо с явным раздражением в голосе пробурчал Дима и ещё больше насупился.
- Молодец! Ха-ха-ха! Нечего с ними так просто шататься по городу – интереса никакого нет, - весело засмеявшись проговорил Юра, искоса поглядывая на громко засопевшего и явно нервничавшего Диму.
Юра сразу же перестал смеяться, отпил несколько глотков пива, потом указал кивком головы в сторону улицы, негромко произнёс:
- А вон, кстати, и она идёт. Смотри, как голову задрала, прям земли под собой не видит, того и гляди зацепится за камешек, упадёт и нос разобьёт.
 
У Димы аж глаза вспыхнули, и он жадно, с тоской уставился на Алёну. Девушка не спеша проходила по освещённому фонарём месту и её, с темноты, было очень хорошо видно. Сергей что-то засуетился, быстро выбросил сигарету, засунул в карман мундштук, и пошарив там пальцами, вдруг со страхом обнаружил, что в нет маленькой бутылочки с зубным эликсиром, нет ментоловых жвачек, только одни семечки, что купил перед приходом на скамеечку. Он понял, что одел другую ветровку и забыл всё переложить. Обнаружив это, Сергей сильно разволновался, мысли разом разбежались и он стреляя глазами по сторонам, не мог сообразить, что же ему в этом случае делать. Ох, не ожидал он, что она сегодня вовремя придёт на свидание и поэтому закурил вторую сигарету. Теперь он не знал, сможет ли убить этот сильный запах курева одними семечками и очень–очень волновался.

- Что засуетился? Беги бегом, а то не ты её будешь ждать, а она тебя, - засмеялся Юра.
- Да, я побежал, - торопливо сказал Сергей, быстро поднялся со скамейки, но не тронулся с места, так как увидел подъезжавшего Толю.
- Фу, а вот и я, - сказал Толик, остановившись на дороге, напротив скамеечки.
- Слушай, Толян, подвези в парк! – быстро попросит Сергей.
- Да нет! – воскликнул запыхавшийся парень и даже рукой замахал, как будто обороняясь. – Я и так уже заморился педали крутить.
- Да будь другом, подвези, - попросил Сергей. – Или давай я тебя повезу. Две минуты и ты снова будешь здесь. Поехали! А я тебе семечек дам.
- Ну, поехали, садись! – неожиданно быстро согласился Толя.

- Слушай, Сергей, - сказал Юра, - а как это у тебя получилось? Я что-то не пойму, то ты с Викой встречался, и вдруг сразу с Алёной… Интересно, когда ты её успел подцепить? Да и как? Любопытно. Поделись опытом.
- Уметь надо! – крикнул Сергей, довольно улыбаясь и уже на ходу выпрыгнул на багажник велосипеда.
- А может ты, сразу с двумя встречаешься? – громко вдогонку спросил Юра, но Сергей не ответил.

Дима с болью и злостью во взоре смотрел вслед отъезжающему Сергею и думал – "Вот гад, едет. Да если бы он любил её, то чёрт с ними, пусть встречаются себе на радость, а так крутит только ей голову, водит за нос и бросит же. Сразу же бросит, лишь только другая понравится. Как пить дать бросит. А что в нём?... Только язычок. Сразу видно, что балабол и пустомеля. Да, что не говори, а язык у него, слава богу, хорошо подвешен, работает, как у хорошего дворника метла. И всем же сразу видно, что он болтун и льстец. А она не видит. Окрутил Алёну, окрутил подлец. Эх, мог бы я так заливаться соловьём, то…».
Сергей же уселся поудобней на багажнике, достал жменю семечек из кармана и, задрав подбородок кверху, засыпал всё в рот, стал тщательно пережёвывать вместе с шелухой.
– "Как ты её подцепил?" – пришёл на ум Сергею вопрос Юры и ухмыльнулся, - Да-а-а, довольно-таки всё забавно получилось!"
 
И Сергей не без удовольствия вспомнил, как он несколько раз случайно встретился с Алёной. Она ему понравилась, и даже мелькнула мысль: - "Может «подъехать» ли к ней?". Но тут же отбросил, так как в это время встречался с Викой – молодой работницей с трикотажной фабрики. Потом вспомнился вечер у кинотеатра, где он ждал Вику. Правда, перед этим они немного повздорили, но он всё же надеялся, что она придёт. Но Вика не пришла, и Сергей слегка расстроенный, но не на столько, чтобы уйти, не посмотрев фильм, направился в кинотеатр, так как до начала сеанса оставалось всего немного времени. Но тут увидел Алёну. – "Кого-то ждёт", – мелькнуло у него в голове. Он подошёл, а узнав, что она без билета, очень обрадовался и подумал: - "Всё складывается как можно лучше". Сергей несказанно обрадовался такому обстоятельству, настроение его в момент поднялось, и он что-то беспрестанно ей говорил. После фильма Сергей очень хотел договориться с Алёной о свидании, но мысли о Вике его немножко мучили.
 
– «Ладно», - решил он, - «завтра же выясню отношения с Викой и если будет выламываться, то пусть катится себе. А Алёна пару дней подождёт, никуда не денется».
Всё так и получилось. На следующий день он окончательно рассорился с Викой и принялся искать случай увидеть Алёну. У него было несколько отгулов, он отпрашивался на работе и приходил к концу последнего урока к школе и стоял в сторонке ожидал, когда выйдет Алёна и как бы случайно встречался с ней. А на требовательность Алёны Сергей не обращал большого внимания, соглашался со всем чтобы не конфликтовать.
– "Главное рассмешить, польстить и неустанно говорить ей то, что ей приятно слышать и всё будет просто замечательно", – думал он.
 
Эту науку Сергей случайно перенял от отца. Хорошо усвоил и очень успешно ею пользовался. Где-то через пару дней после первого поцелуя, который зажёг зелёный свет всем последующим, они признались друг другу в любви. С каждой новой встречей, Алёна всё больше и больше ему нравилась. Любил ли он её? Ему казалось, что любил, главное, что она ему очень нравилась, и ему было приятно с нею общаться и проводить время. А что ещё надо? А настоящая ли это любовь или просто увлечение? Об этом он не задумывался. Да и вообще, мало кто в эти годы задаётся подобными вопросами. Главное, что она ему нравится и то, что ему хорошо и приятно разговаривать, и проводить время вместе, а раз так, то значит любит.
- Куда тебя?… - спросил Толик, оглянувшись через плечо к Сергею и чему-то широко улыбаясь.

- А, вон, в ту боковую алле. Вон к той первой скамеечке от угла, - указал Сергей.
Толя лихо затормозил возле указанной скамейки и хотел было уже назад ехать, но остановился, громко расхохотавшись.
- Чего ржёшь?
- Анекдот смешной вспомнил, вот слушай, - и Толя неистово жестикулируя руками, гримасничая и громко смеясь рассказал Сергею несколько до отвращения похабных анекдотов. Он хотел было ещё рассказывать, но увидел приближающуюся Алёну, заторопился.
- Ладно, я тебе потом расскажу, - сказал Толя и развернул велосипед, но не тронулся с места, уставившись на Сергея.
- Хорошо. Давай едь уже, - поторопил парня Сергей.

- Шо едь? Семечек давай, - с нетерпением произнёс Толя, протянув широкую ладонь.
- Ах, да, - спохватился Сергей и быстро достав из кармана полную жменю семечек всыпал ему в широкую ладонь.
Толя зажал семечки в ладони чтобы не рассыпать и сразу же выставил левую руку ладонью к верху.
Сергей удивлённо уставился на него.
- Шо смотришь? Сыпь быстрей – мне некогда, серьёзно и даже требовательно произнёс парень.
- Да я уже…
- Шо? я уже?... За срочность исполнения горящего заказа двойной тариф! Понял? – на полном серьёзе произнёс Толя, а сам глядя на растерянно моргающего Сергея из последних сил душил в себе смех.

- Да у меня самого мало, - забормотал он и всё же полез в карман за семечками.
- Ничего не знаю, молодой человек! Прежде чем нанять транспортное средство, нужно было ознакомиться с тарифами в вечернее время! – чётко чеканил слова Толя, всыпав семечки в карман и яростно нажал на педали, с громким смехом умчался, чуть не задев рулём подходившую Алёну.
- От сумасшедший, - вскрикнула девушка, отпрянув немного в сторону.
- "Быстро дошла, видно здорово спешила", – подумал Сергей и принял на себя, как обычно скучающий вид.

Поджидая Алёну, беспрестанно и быстро работая скулами, спешно жевал семечки. Сергей волновался, ведь всегда приветствуя её, целовал в губки. – "Учует», - думал он, - «как нагнусь, точно учует. Вот это влип! Чтоб придумать? Как выкрутиться? Неприятно – бурчать будет. Что ж сказать? Да и подозрения появятся. Ладно, выкручусь как-нибудь".
Алёна подходила и ласково улыбалась Сергею.
- Что, заждался? – спросила она с нежностью в голосе.
- Та нет, - улыбнулся Сергей. – Не успел. Ты у меня уже просто умница, приходишь почти вовремя.
 
- Ну, а что то за девушка, что не опаздывает на свидание?
Алёна довольно сверкнула глазами. Сергей нагнулся и, затаив дыхание, быстро чмокнул её в выставленные губки. Резко отогнулся и внимательно смотрел ей в лицо, но Алёна не изменилась и не проявила признаков какого-то беспокойства. – "Не учуяла. Хорошо», - подумал он. – Ай, всё равно учует. Верно прёт же от меня, как с дымохода".
- А с кем это ты был? – спросила Алёна садясь на скамейку.
- Та с Толькой длинным. С Каланчой. Знаешь?
Алёна согласно кивнула головой.
- Я так и подумала, что это он. Носится, на том велосипеде, как угорелый, чуть не сбил меня, - возмущалась Алёна и спросила: – И что он...?

- Та, просто мимо проезжал, увидел меня, остановился, поговорили, - и при этих словах Сергея осенила одна мысль, он моментально стал мрачнее грозовой тучи и с великой досадой в голосе выпалил: - Да ну его к чёрту!
- Что-то случилось? – с нотками тревоги в голосе спросила Алёна, внимательно всматриваясь в лицо Сергея.
- Та нет, так… - отмахнулся он.
- Да что так? – забеспокоилась она. – Что случилось? Поругались?
- Та ну его к чёрту, - отмахнулся Сергей, с видом вконец убитого горем человека.
- Нет, ты уж расскажи, раз начал, - твёрдо настаивала Алёна, став очень серьёзной.

- Да ну его…, - отмахнулся Сергей, однако стал рассказывать: - Достал где-то, каких-то американских, толи ещё каких-то сигарет с названием до того мудрёным, что язык можно вывихнуть произнося его, и давай угощать меня. Я отказываюсь, говорю, что ты запретила и я уже давно бросил курить, а он как репей вцепился и всё своё. На, говорит, ты ещё таких и не пробовал, говорит, суперкласс сигареты. И так насел на меня, сигарету в рот сунул, руки чуть не выкручивает. Та что там гово…. Ай!
- И ты закурил? – хитро прищурив глаз и слегка улыбаясь недоверчивой улыбкой, строго спросила она.
- Да потянул два раза и выбросил, иначе и отвязаться не мог. Да ты не сердись, Алёнушка, красавица моя, я честно два раза потянул… Ну может три. Ой, да мне не понра-а-авилось – выбросил. Сказал ему, что плохие. Он обиделся и уехал. Ты ж сама видела, что он так разозлился, что дороги уже не видел. Так попёр, что чуть тебя не сбил.
 
- Ага точно! Это он от большой обиды уезжая от тебя ржал на полпарка, как трёхлетний жеребец? – слегка улыбаясь спросила Алёна.
- Так он же дурак! Ты разве не знала? – спросил Сергей, удивленно посмотрев на Алёну и вполне серьёзно продолжил: - Ему что плакать, что смеяться одинаково! Я его послал, а он вдруг пришёл в дикий восторг и умчался.
Алёна молчала, анализировала новую для неё информацию о Толе.
- Ну, ругай меня, брани! – быстро заговорил Сергей не давая ей сосредоточиться и сделать какие-то выводы. - Виноват! Конечно, виноват! Но честно признаюсь, не мог от него отцепиться. Сделал две-три затяжки на свою голову, теперь во рту какой-то идиотский запах остался. Как это я раньше курил? Прям ума не приложу?! Да и ты теперь ругаться будешь.

- Да уж не похвалю, - строго произнесла Алёна, хотя, глядя на его такое раскаяние, ей хотелось улыбаться.
Сергей обнял её, прильнул к ней и таким виноватым и в то же время ласковым и нежным взглядом посмотрел ей в глаза, что Алёне стало его даже жаль, и она улыбнулась ему в ответ доброй улыбкой любящего человека.
- Смотри, чтобы больше такого не было, а то не прощу! - с напускной строгостью произнесла она.
- "Всё нормально, гроза миновала", – радостно подумал Сергей, и впился сладостным поцелуем в нежные слегка улыбающиеся губы, крепко прижимая девушку к себе.

- Ты у меня добрая, ласковая. Ты у меня самая лучшая на свете. Я всегда говорил, что ты самая чудесная девушка на Земле. Ах, как я тебя люблю! Слов просто нет, чтобы высказать, - крепко обняв Алёну, ворковал ей на ушко Сергей.
Они сели на скамеечку, нежно обнялись и с упоением стали целоваться. А тем временем погода быстро менялась: небо заволакивало чёрными тяжёлыми тучами, потянуло влажной прохладой. Вдруг пронёсся резкий холодный порыв ветра и понёс по аллеям парка пыль, листья и выхваченные из урн бумажки. И полетело всё это закручиваясь в вихре. Стал накрапывать редкий, но крупный и холодный дождь. Влюблённые забеспокоились.
- Пошли – дождь будет! – заторопилась Алёна, поднявшись со скамейки.
- Да, будет, - согласился Сергей, нехотя поднимаясь и следуя за ней.

Расходиться по домам, в начале свидания очень не хотелось, но погода портилась прямо на глазах, порывы ветра следовали один за другим, капли падали уже гуще, с минуты на минуту мог хлынуть дождь. Алёна бросилась бежать по направлению к своему дому, но Сергей схватив её за руку и остановил.
- Ты куда? – быстро спросил он.
- Как куда? Домой, - с удивлением произнесла девушка и снова хотела броситься бежать.
Сергей снова удержал её. У него уже созрел план.
- Какой «домой»! Ты пока добежишь совсем вымокнешь! Давай вон в подъезде переждём дождь, - предложил Сергей и потянул её за собой в противоположную сторону, через парк по направлению к панельным пятиэтажкам, что возвышались над деревьями.
 
Алёне тоже не хотелось заканчивать только что начавшееся свидание – она сразу же согласилась, и они устремились к пятиэтажкам, что возвышались через дорогу от выхода из парка. Они бежали так быстро, насколько только могла Алёна. Дождь становился гуще и гуще, крупные холодные капли пробивали лёгкое тонкое платье девушки и неприятно холодные мочили тело, подгоняя за Сергеем, который ни на миг не выпускал её руки, тянул за собой. Сильные порывы ветра гнули деревья, срывал листья с веток и быстро уносил куда-то в грозовую ночь, стало прямо холодно. Вот они забежали уже во двор пятиэтажек. Алёна повернула к первому же подъезду, но её снова удержал Сергей увлекая дальше за собою, быстро приговаривая:
- Нет, не в этот. Дальше, дальше нам!


                4
Холодный дождь переходил в ливень, но они пробежали второй, третий подъезд и только в четвёртый повернул Сергей. Шумно вбежали в чистенький хорошо освещённый лампочками подъезд.
- Успели, - задыхаясь от быстрого бега произнесла Алёна, поспешно закрывая за собою дверь.
 Они взглянули друг на друга и чему-то одновременно засмеялись, вытирая влажными ладонями мокрые лица. В этот момент грянул громкий раскатистый гром и настоящий ливень, обрушился на землю.

- Ого! – произнесла Алёна непроизвольно слегка пригнулась от оглушительного грома и снова переливчато засмеялась. – А, почему именно в этот подъезд ты хотел? – спросила она, обтряхивая совершенно вымокшее лёгкое платье.
- Мне кажется он самый лучший, - слегка улыбаясь, произнёс Сергей, отдуваясь и обтирая капли дождя с мокрого лица, мокрой рукой.
- Чем же он лучше других? – с интересом спросила девушка выжимая воду из полностью промокших волос.
- А ты поднимись по подъезду, тогда и сама увидишь. Он всегда чистенький, на окнах между этажей вазоны цветут. Далеко не в каждом подъезде ты такое увидишь, - ответил Сергей и обнял Алёну за плечи.

Мокрое платье неприятно пристало к телу и холодило, с плохо отжатых волос капельки воды, стекали на шею и, девушка чувствовала, как они одна за другой, подпитывая друг друга, потихоньку спускались по позвоночнику и уже достигли поясницы. Алёне становилось всё холодней, она тесно прижала руки к груди, правый кулачок взяла левой ладонью и прижала к подбородку, ей казалось, что так было немножко теплей. Девушка уже стала жалеть, что послушала Сергея и не вернулась домой. Сейчас дома, у себя в комнате, переоделась бы в сухую одежду, залезла б с ногами на кровать, укуталась шерстяным верблюжьим одеялом и, облокотившись спиной на толстый ковёр, висевший на стене над её кроватью, спокойно в сухости и тепле с удовольствием читала бы книгу. А так… Сергей губами искал её губы, она вяло ответила на поцелуй, ей стало очень холодно, она задрожала всем телом и совершенно не хотелось целоваться. Она освободилась из его объятий, шагнула к дверям подъезда, открыла их и выглянула наружу. Ей очень хотелось домой, но ливень был такой, что за пять-шесть метров уже ничего не было видно, прямо сплошная стена воды, низвергающейся с неба. С открытых дверей пахнуло на неё холодом и она быстро закрыла их.

- Ты очень замёрзла, - сказал Сергей, подойдя сзади и взяв её за плечи.
Алёна почувствовала его холодные руки, и ещё больше съёжилась, ей неприятно было такое прикосновение и она освобождаясь произнесла:
- Ой, пусти, ты холодный.
Девушка повернулась к нему лицом и видела, что он тоже замёрз и его тело часто сотрясала мелкая дрожь.
- Давай поднимемся выше, - предложил Сергей.
- Зачем? -  удивлённо спросила Алёна не понимая зачем это нужно и непроизвольно цокнули её зубы ударяясь о зубы.
- Там теплей.
Алёна вопросительно посмотрела на него, всеми силами сдерживая дрожь, проходившую по всему телу.

- Ну, по закону физики, - начал объяснять Сергей тоже ёжась и вздрагивая от холода, - холодный воздух заползает низом, а тёплый поднимается в верх. Так что на четвёртом –пятом этаже значительно теплей, чем на первом. Пошли.
Сергей взял Алёну за руку и они стали подниматься по ступенькам и девушка явно почувствовала, что уже на третьем этаже было явно теплей чем в низу. Вышли они на четвёртый этаж и на площадке перед квартирами он остановился.
- Вот здесь и переждём, - негромко сказал он и облокотившись на перила привлёк к себе девушку.
Алёна явно чувствовала, что здесь гораздо теплее, чем внизу, но ей всё равно было холодно, мокрое платье забирало тепло и Алёна продолжала дрожать всем телом. Минуты две Сергей обнимая Алёну пытался согреть её теплом своего тела, правда ладонями и холодными пальцами старался к ней не прикасаться, но дрожь так и не унималась.

- Ладно так дело не пойдёт, - негромко, но твёрдо произнёс Сергей. – Ты так замёрзла, что ещё заболеешь. Тебя нужно спасать.
При этих словах парень выпустил девушку из объятий. Сделал шаг вперёд и застыл в нерешительности - на площадке было четыре двери. Сергей обвёл их все по очереди внимательным взглядом, останавливая глаза на каждой на некоторое время, о чём-то раздумывая. Затем глубоко вздохнув и резко взмахнул рукой сверху в низ, как бы говоря: - «Эх, была не была!».-  И решительно сделал два шага к двери, что была справа, первая от лестницы и твёрдо нажал на кнопку звонка. За дверью раздалась соловьиная трель.
- Ты что делаешь? – спросила девушка, вся насторожившись.
- Как что? Звоню, - просто ответил он, и снова нажал на кнопку.
- Зачем? – снова спросила она не сводя с него внимательного взгляда.
- Как «зачем»? Ты очень замёрзла. Тебе нужно согреться, - убеждённо говорил Сергей.
- Здесь, что? твой друг живёт? – с догадкой в глазах спросила девушка.
- Нет. Никто из моих друзей здесь не живёт, - твёрдо ответил Сергей и снова надавил на кнопку.

- А зачем же ты звонишь к чужим людям? – с несказанным удивлением граничащим с испугом быстро спросила Алёна.
- Как зачем? Тебя спасаю! Ты ведь сильно замёрзла, ещё простудишься и заболеешь, - просто ответил он и снова соловей залился за дверь.
- Перестань! Не звони! Вот они откроют дверь и ты что? ввалишься к чужим людям в дом? – притишенным голосом спрашивала Алёна почувствовав большую неловкость.
- Почему ввалимся? Я просто объясню ситуацию, и они сами нас впустят погреться. Народ ведь у нас добрый, всегда рады прийти на помощь! Поймут, пустят, обогреют и даже горячим чаем напоят, – с полной уверенностью в голосе говорил Сергей, снова нажимая на кнопку звонка.
- Прекрати звонить! – притишенным голосом потребовала Алёна и дёрнула его за руку.

Ей было очень неприятно и даже страшно подумать, что сейчас откроется дверь, выйдут совершенно незнакомые люди и Сергей начнёт проситься, чтобы их впустили в дом погреться. Ей было очень стыдно оказаться в таком положении и она решила, пока не открыли дверь немедленно уходить чтобы не позориться. Не успела она ещё сдвинуться с места, как Сергей громко постучал кулаком в дверь.
- Да, что они там все заснули или умерли? – с досадой в голосе произнёс он и вдруг ударил ногою в дверь.
Гул от удара гулко прошёл по подъезду у Алёна всё в груди аж похолодело от страха.
- Ты что такое творишь? – с явным испугом в голосе произнесла девушка вцепившись в его руку и пыталась со всех сил оттянуть его от двери квартиры. – Пошли быстрей отсюда! Сейчас хозяин выйдет и тебе морду набьёт. Набьёт и прав будет!
Сергей упёршись не сдвинулся даже с места и снова нажал на звонок. Соловей, в который раз, залился своей трелью выделывая коленца. Терпение у Алёны лопнуло она выпустила его руку.

- Всё я пошла, - твёрдо сказала она и крутнувшись на каблучке хотел спускаться по лестнице, но её в эту же секунду схватил Сергей и притянул к себе.
- Да ладно успокойся, я больше не буду звонить, - примеряющее заговорил он, виновато заглянув ей в глаза. – Там всё равно никого нет.
- Откуда ты знаешь? – спросила Алёна, отстраняясь от него.
- Если бы кто-то был, то давно уже вышел, - логически заключил он, снова притянув её к себе. – Стой, не уходи! Куда пойдёшь? Вон дождь на улице льёт как из ведра. Я обещаю, что больше стучать не буду.
Алёна, напрягая слух, прислушивалась, но в квартире всё было тихо. Это её немного успокоило. От одной только мысли, что сейчас нужно выйти под холодные струи ливня, проходил мороз по спине. В подъезде всё же было на много теплей. Сергей пообещал больше не звонить и не стучать и она решила остаться пока не закончится дождь.

- Ладно не упирайся. Иди погрею, - произнёс Сергей, снова притянув её за руку к себе и обнял за плечи.
Замёрзшая Алёна сама желала тепла и охотно бы прильнула к его груди, но парень сам был весь мокрый и холодный. Девушка сразу же задрожала.
 - Ой, отпусти, да ты сам как ледышка, - сказала она вывернувшись из его объятий.
- Тебе просто необходимо немедленно согреться, - с заботой в голосе заговорил Сергей, глядя на дрожащую мелкой дрожью девушку. – Ты он вся уже аж посинела от холода.
- И что из этого? – спросила несколько недовольным голосом Алёна, глядя на парня колючими глазами. - Что ты сейчас начнёшь звонить во все оставшиеся на площадке квартиры и проситься у всех, чтобы пустили нас погреться? Прямо как какие-то нищие. Фу, аж противно.

- Ладно, тихо, не кричи! Успокойся, не буду я звонить во все квартиры и не будем проситься ни к кому, раз это тебя так унижает. Войдём в эту, - спокойно произнёс Сергей, присев перед дверью и внимательно посмотрел в замочную скважину.
Алёна чуть ли не руками всплеснула и посмотрела на него, как на умалишённого и её взорвало, хотя она и старалась говорить негромко:
- Вы только на него посмотрите! – неизвестно к кому обращалась она с несказанным возмущением в голосе. - Он сюда войдёт!!! Да ты уже пять минут, если не больше, и звонишь и стучишь в эту квартиру и всё напрасно. Уже б любой дурень догадался бы что, там никого нет дома, а тебе никак это почему-то не доходит.
- Не переживай, любимая, ко мне всё доходит, - спокойно произнёс Сергей, вытащив из кармана булавку, открыл и одним движением выпрямил.
- Что-то не очень заметно, - с лёгким ехидством в голосе произнесла Алёна, наблюдая как парень засунул кончик булавки за ручку неплотно прилегавшей к двери и согнул его.

Сергей повернулся к Алёне, держа булавку перед глазами и внимательно рассматривал результаты своих усилий. Девушка увидела, что кончик булавки, миллиметра два-три был загнут под девяносто градусов и это напоминало малюсенькую кочерёжечку с кольцом посредине.
- Ну и как же ты собираешься войти, если там никого нет и дверь заперта?
Сергей явно остался довольный результатами своей работы и зажав видоизменённую булавку левой рукой и опустив её до уровня пояса улыбнулся Алёне отвечая:
- Да не переживай ты так. Войдём, - абсолютно уверенно произнёс парень широко улыбаясь.
- Ты что дверь собираешься выбить? – с явной насмешкой в голосе спросила Алёна.
- Зачем портить чужое имущество? Такая хорошая дверь, а ты вдруг – выбить! Это делать нехорошо, - улыбаясь говорил он. - Мне ещё нужна иголка или что-то наподобие.
- Никак носки собрался зашивать? – издеваясь спросила девушка. - Тоже правильно! Чего время даром терять? Дома-то всегда некогда. А здесь в подъезде, пока дождь….

- Не наводи напраслину: носки у меня целые, а вот иголочка нужна, - при этих словах взгляд его остановился на золотой сверкающей прозрачным камешком броши.
Алёна проследила его остановившийся взгляд, увидела, как к ней потянулась его рука и быстро подняла свою руку чтобы прикрыть украшение, но Сергей невероятно ловким движением пальцев в доли секунды отстегнул брошь и моментально опустил руку. Алёна с размаху ударила себя по груди, в то место где мгновение назад находилось дорогое украшение. Сергей быстро крутнувшись на каблуке отвернулся от неё и присел у двери стал что-то ковыряться булавкой и иглой броши которой она пристёгивается к одежде.
- Ты что делаешь? – не веря своим глазам спросила девушка.
- Замок открываю, - просто и негромко ответил Сергей, лицо его было необычайно сосредоточенно, он к чему-то очень внимательно прислушивался, ковыряясь в замочной скважине.

- А ты разве умеешь? – удивилась Алёна.
- Умею. – просто ответил он.
- А, откуда вдруг у тебя такие познания? - с лёгким недоверием в голосе спросила девушка, хотя глаза её округлились до предела.
- Та, Сёма Сейф научил, - буркнул Сергей и отмахнулся от неё, так в смысле не мешай.
- Ты вор? – спросила Алёна не веря своим ушам.
- Нет. Помолчи секунду, - попросил он к чему-то очень внимательно прислушиваясь.
- Врёшь! – уверенно произнесла она. - Иначе зачем этому учиться?
- А, так от скуки. От нечего делать.

- Так, прекрати немедленно! Брось! Зачем открываешь? – быстро задала глупый вопрос девушка, и как-то совершено растерялась и глядя на него не верила ни своим глазам, ни своим ушам, вообще в реальность происходящего.
- Как «зачем»? – не менее удивлённо спросил Сергей. – Ведь ты замёрзла. Я не могу допустить, чтобы моя любимая девушка заболела, а не дай бог ещё умрёт. Я же всю оставшуюся жизнь потом буду винить себя в этом. Я не смогу простить себе этого. Ведь мог сделать, но не сделал.   
- Перестань немедленно, - произнесла Алёна чувствуя, как вдруг появившийся страх всё больше разрастался в её душе и шагнула к нему.
- Тихо, тихо, помолчи секундочку. Неужели это так трудно? – спокойно попросил Сергей на мгновение оторвался от своего, так занимавшего его занятия и посмотрел на неё с укором.

- Отдай немедленно брошку, - потребовала Алёна, чувствуя, как невероятный страх, от сознания того, что их могут застать за таким занятием, заполнил её душу.
Но Сергей вроде её и не слышал, молча ковырялся в замке и к чему-то усиленно прислушивался.
- Отдай брошь! - очень нервничая требовала Алёна, слегка толкнув его в плечо.
- Ну, вот и всё, - молвил спокойно парень, поднимаясь во весь рост.
- Что всё? Верни брошь! – настойчиво требовала Алёна и дёрнула его за руку.
- На, - сказал Сергей протянув ей левую руку, а правой из кармана уже вынул с десяток ключей на железном кольце.
Алёна полна страха, машинально двумя пальцами взяла из рук парня раскрытую булавку и уже сделала движение, чтобы броситься вниз по ступенькам, убегая подальше от Сергея и этой неожиданно сложившейся ситуации, но в последнюю секунду сообразила, что это не брошь остановилась в растерянности. Сергей тем временем выбрал нужный ключ и вставил его в замок. Секунда - два раза щёлкнул замок открываясь.

- Простейший английский замок, - как бы сам себе произнёс парень, распахнув дверь и переступая порог квартиры, пригласил: - Заходи - погреемся.
- Что ты мне дал? – спросила Алёна недовольным тоном, не слушая Сергея и полными страха глазами смотрела как он переступает порог квартиры. – Брошку верни немедленно!
Сергей прошёл в коридор и уже оттуда сказал:
- Да возьми же. На, - и с лёгким возмущением в голосе добавил: - Разве я тебе не даю?
Алёна очень боялась переступить порог чужой квартиры, но вернуться домой без броши тоже не могла. Ведь мать сразу заметит и начнутся ненужные расспросы. А что она скажет, что Сергей взял, чтобы чужую квартиру открыть. Нет! Это скандал!
- А, обстановочка здесь довольно таки и ничего. Вполне приличная. Да входи же, здесь тепло, - послышался его голос уже где-то из комнаты.
- Нет, я не войду! – категорически отказалась Алёна. – Я домой ухожу. Немедленно!

- Ну, не хочешь греться, то иди под холодный дождь, раз тебе так домой приспичило, - с нотками безразличия в голосе произнёс Сергей, перейдя очевидно уже в следующую комнату, так как голос его стал несколько отдалённее.
- Что значит иди? Брошь отдай говорю! – уже стоя на пороге квартиры Алёна придерживала дверь, что от сквозняка хотела закрыться.
- Ну, ты прямо горе какое-то, - доносился из глубины квартиры до Алёны возмущённый голос Сергея. – На, забирай уже свою брошь! Зарядила, как попугай! Отдай! Отдай! Вроде я её ей не даю!
Девушке очень страшно было входить в чужую квартиру, но брошь просто необходимо забрать и с замирающим в груди сердцем шагнула в коридор.
- Ты где? – спросила Алёна войдя в залу.
- Да здесь я, - отозвался Сергей из другой комнаты.
Алёна быстро сориентировалась откуда слышался голос и прошла в другую комнату. Сергей стоял посредине и с видимым интересом её осматривал. Увидев появившуюся в дверях Алёну он быстро предложил:
- Садись на диван. Погреемся минут пятнадцать-двадцать и уйдём. Смотри как тут тепло, хорошо, - говорил Сергей ясно улыбаясь Алёне.

- Какой там садиться греться! Сейчас хозяева придут, а мы тут сидим. Что мы им скажем? – заметно нервничая говорила девушка.
- Скажем, как оно и было, - просто и даже наивно заговорил Сергей. – Звонили-звонили, хотели попроситься погреться, так как девушка, то есть ты, сильно замёрзла. Я боялся, что она, то есть ты, заболеет, поэтому вошли и вот греемся.
- Да они милицию сразу вызовут и тебя посадят! – твёрдо и уверенно произнесла Алёна.
- Да за что же это?.. – с большим удивлением в глазах спросил Сергей, - За то, что я спасал тебя от болезни, а возможно и от верной смерти от переохлаждения организма? За это не садят, моя милая. За это медаль должны давать, - уже уверенно заключил парень и ясно ей улыбнулся.
- Медаль! Размечтался! Посадят однозначно! – уверенно твердила она и продолжила: - Как ты, герой-медалист, объяснишь им: каким образом ты вошёл в квартиру?

- Как-как? Да очень просто вошёл! Звонили, звонили, никто не открывал, а затем случайно толкнули дверь, она и открылась. Оказалась не заперта. А как же иначе мы могли войти в квартиру? – с наигранным удивлением спросил Сергей у Алёны и спросил надеясь на её подтверждение его словам: - Правда ведь? Именно так и было. Вот ты и подтвердишь! – тоном, не допускающим возражений вдруг заговорил Сергей, устремив на девушку твёрдый спокойный взгляд.
- Да кто тебе поверит? – с явной насмешкой, звучавшей в голосе, спросила девушка.
- Как кто поверит? – снова искренне удивился Сергей. – Все поверят! Вот ты подтвердишь мои слова и все поверят. И это будет не преступление, а какое-то глупое недоразуменье. Подумаешь двое молодых людей сильно вымокнув под холодным, очень замёрзли и только лишь поэтому зашли погреться в открытую квартиру. И что за преступление в этом? За такое не садят.
- Я врать не буду, - твёрдо заявила Алёна. – Расскажу, как дверь открыл и тебя посадят!

- Нет, ты этого не скажешь, - негромко, с полной уверенностью, произнёс Сергей, уставившись ей прямо в глаза внимательным испытывающим взглядом.
- Очень даже и скажу, - твёрдо заявила девушка, злясь на него исключительно за то, что он не отдавал ей её брошь. - Пусть посадят! И поделом тебе, чтобы знал, как в чужие квартиры самовольно вламываться.
- Слушай, Алёна, а ты азбуку Морзе знаешь? - вдруг очень серьёзно спросил Сергей, не сводя с её лица цепкого взгляда.
- Нет, - непроизвольно ответила девушка, сбитая с толку этим посторонним и неуместным сейчас вопросом.
- Тогда, как только это случится, то немедленно приступай к изучению.
- Что случится? – часто моргая длинными ресницами, с глупым видом, не понимая о чём говорит Сергей, спросила девушка.

- Я о том говорю, что когда нас посадят, благодаря тебе, то мы будем через стенку из камеры в камеру перестукиваться. Ну, в смысле переговариваться будем при помощи азбуки Морзе, как революционеры когда-то, - спокойно, даже с лёгкой иронией в голосе пояснил Сергей.
- А меня то за что?! Я в квартиру не вламывалась!
- Ой, перестань! Кто тебе поверит, что не вламывалась. А где ты сейчас находишься? – спросил Сергей, искренно удивляясь, что она этого не понимает.
И тут Алёну, как по голове стукнули: а и правда, она находится в чужой квартире. Кто поверит? что она не умышленно проникла сюда. И тут спасительная мысль пришла ей в голову, она улыбнулась и лучистым, открытым взглядом ребёнка глянула в глаза Сергею убеждённо, чуть ли не захлопав в ладоши, восторженно произнесла:
- Поверят-поверят! Вот ты и подтвердишь, что я не проникала в квартиру, а лишь вошла за своей брошью.

- Знаешь, Алёна, раз ты решила говорить только правду, то и я тоже врать не буду, - твёрдо произнёс Сергей, казалось не выдержав её наивного сияющего взгляда потупил глаза в пол договаривая мысль, - Скажу как было, что ты вошла вслед за мною.
- Но ведь я вошла вынужденно, чтобы у тебя забрать свою брошь!
- Соображай, дорогая: после того, как ты объявишь меня вором – никто!!! Понимаешь: никто не поверит тебе, что ты зашла за мною за своей брошкой, а не за ценными вещами хозяев.
- То есть, как это не поверят? – ужаснулась девушка этой мысли, в конец растерявшись.
Сергей молчал, выдерживал паузу. А у Алёны не было слов от возмущения, она прямо сверлили парня сердитым взглядом. Её ещё сильно бесило его какое-то непонятное ей спокойствие, толи по-детски наивное, толи какое-то цинично наглое.
- Брошь отдай, - почти выкрикнула она шагнув к Сергею и неожиданно, даже для себя, резко и сильно дёрнула его за плечо.

- Тихо-тихо! Да не кричи, - приложив указательный палец к губам негромко произнёс Сергей. – Не шуми, а то ещё соседи услышат и вправду милицию вызовут. Тогда точно посадят и будешь писать маме письма мелким почерком. «Здравствуй дорогая мама! Мне осталось сидеть четыре года, три месяца, двенадцать дней и шесть с половиной часов…».
Алёна в гневе замахнулась на него. Сергей сказав это резко отвернулся от неё, подошёл к письменному столу и подняв глаза посмотрел на портрет, величиной с альбомный лист висевший на стене. Девушка очень боялась и единственно хотела побыстрее забрать своё украшение и немедленно убежать от сюда, а Сергей, казалось, тянул время и скорее всего просто издевался. Алёну такое его поведение просто взбесило. Девушку вдруг накрыла горячая волна, на лбу и щеках выступила испарина она не зная ещё, что предпримет, пыхтя от злости, сделала шаг к нему сверля потемневшим глазами его в затылок. И только лишь подняла руки, чтобы схватить его за плечо и развернуть к себе лицом, как он вдруг удивлённо воскликнул:

- О! Смотри, знакомые всё лица! – не поворачиваясь, через плечо радостно произнёс Сергей и даже коротко хохотнул, указывая ей пальцем на портрет.
Эта беззаботная весёлость ещё больше подстегнула Алёну она схватила его двумя руками за плечо и что было сил рванула на себя резко и мгновенно развернула его.
- Ого! – только и вымолвил поражённый Сергей, сильно пошатнувшись, но сбалансировав руками, удержался на ногах и вдруг совершенно спокойно, стараясь не улыбнуться, серьёзно произнёс: - Вы, девушка, пожалуйста, поаккуратней в обращении со мною. Я вижу, что силы у вас не меряно, но впредь соразмеряйте свои усилия, по отношению ко мне, а то так вполне возможно, что вы по неосторожности легко можете не только уронить меня на пол, но и покалечить.
- Отдай брошь немедленно! – чуть ли не выкрикнула она и с яростью в глазах уставилась на него.
- Хорошо, хорошо, отдам, - произнёс Сергей успокаивая её, - Вот ты посмотри пожалуйста на эту смешную рожу, и я сразу же отдам.

После этих слов он снова как нив чём не бывало отвернулся к стене. Она секундным движением глаз глянула на фото, но даже не увидела изображение, уставилась снова на него.
- Ну, посмотрела, отдавай! – выпалила она и снова в нетерпении вцепилась в его руку, но парень, уже приготовился к возможным её резким движениям, в момент весь напрягся, упёрся на месте и быстро заговорил:
- Нет, так не пойдёт! Ты внимательно посмотри на этот портрет и я сразу же отдаю тебе брошь, - при этих словах Сергей вынул из кармана руку с сжатым кулаком, ладонью к низу и остановил её на высоте груди Алёны.

Девушка со злостью во взгляде посмотрела на Сергея и быстро подставила свою раскрытую ладонь под его кулак, чтобы её украшение упало прямо ей в руку, как только он разожмёт пальцы. Затем перевела безразличный взгляд на фотографию. На неё смотрело смеющееся в каком-то диком восторге лицо парня с растрёпанными ветром волосами. Что-то знакомое было в образе и тут её как разрядом электричества ударило, девушка вся аж передёрнулась. На неё с портрета смотрел смеющийся Сергей. Она не поверила своим глазам, крепко зажмурила их и снова открыла, но ничего не изменилось, без всяких сомнений это был он.
- А ты откуда здесь взялся? – спросила она быстро обвела комнату взглядом и в недоумении уставилась на него.

- Как откуда? С тобою вошёл, - невозмутимо ответил парень, вроде не понял, о чём она его спросила.
- Та, нет!!! Я не об этом, - даже отмахнулась кистью руки она. – Я спрашиваю: фотка твоя, почему здесь висит?
- Да потому, что мы пришли ко мне, - ответил он и разжал кулак, брошь сверкнув камешком упала в раскрытую ладонь Алёны.
- Куда пришли? – переспросила девушка не в силах так быстро соображать, так как страх, гнев и это внезапное удивление с фотографией ввергли её в какое-то отупение. Мозг, казалось, завис и неспособен был быстро обрабатывать информацию. И в это же время она хотела спрятать свою брошь, но у неё на платье карманов не было и она, тупо глядя на украшение, бестолково перелаживала с ладони правой в ладонь левой руки и назад вместе с булавкой.

- Я скажу даже больше: мы пришли не просто ко мне домой, а прямо в мою комнату, - медленно говорил Сергей видя её растерянность и довольно улыбался, глядя на неё искрящимися глазами.
Алёна ничего не могла понять и только растерянно с застывшим испугом в глазах моргала длинными ресницами, и смотрела в смеющиеся глаза парня. Она никак не могла сообразить, как это получилось, что они проникли в чужую квартиру, а тут висит его портрет и вдруг непонятным образом, как по волшебству они почему-то оказались в его комнату. И тут догадка осветила её лицо:
- Это ты врёшь, чтобы меня успокоить? Да? Чтобы я не нервничала? Да?
Видя в какой растерянности находится девушка, Сергей ели сдерживался чтобы не расхохотаться, взяв её за руку и развернув подвёл к диван-кровати.
- Да-да, красавица, мы у меня дома. Понимаешь: ты у меня в гостях!

- У тебя в гостях? Ага, конечно, - с недоверием произнесла девушка, – Если это твоя квартира, то зачем ты открывал её с помощью вот этого, - при этих словах Алёна разжала ладонь, показывая согнутую булавку и брошь. – Отмычки они там по-вашему называются или отмычки — это что-то другое, я в этом совершенно не разбираюсь.
- Да это я так шутил, а открыл я с помощью своего ключа, - смеялся Сергей.
- Ага, конечно, дуру нашёл! Сейчас вот возьму и поверю. Ты этими штуками что-то в замке сделал, а затем ключ подобрал. Вон у тебя сколько их на связке.
- Да это от двух замков от входной двери, от моего стола и связка ключей от дачи, от погреба и сарая и пак далее. Сегодня я на дачу ездил – предки посылали, - серьёзно говорил Сергей, - Да что я мог булавкой и иглой от брошки сделать в замке? – удивился Сергей.
- Открывал замок! – в полной уверенности, твёрдо стояла на своём Алёна.
- Как? Открывал.

- Да я откуда знаю? Я ж этому не училась! Это тебе хорошо известно!
- А я то откуда могу знать? – уже оправдывался Сергей, не понимая почему Алёна отказывается ему верить.
- Как откуда? Тебя Сёма Сейф научил, - убеждённо утверждала девушка.
- Да когда я этому учился?
- Ну, дружок это уже тебе видней, когда ты там познавал эту науку.
- Да я и Сёмы никакого не знаю. Я его на ходу выдумал. Да и зачем я бы этому учился?
- Да сам сказал, что от скуки!
- Господи-и-и! Да ты просто издеваешься надомною, - прямо взмолился Сергей подняв глаза к верху. – А моя фотография откуда здесь взялась?
- Может это квартира твоей бывшей девушки, вот по этой причине, и фотка твоя тут висит, - с нотками ревности произнесла Алёна, первое что пришло ей в голову.

- Да что мы по пустяках спорим, - при этих словах Сергей подошёл к гардеробу и открыл дверцы. – Вот смотри здесь всё мои вещи: курточки, ветровки, свитера, брюки, костюм и рубашки. Вот смотри. Ты у меня дома! Мой гардероб ведь никто не мог перетащить в чужую квартиру, - аж злился Сергей и двинулся к письменному столу, открыл дверцу и вытащил ящик и порывшись там и с под каких-то тетрадей вытащил дневник, вернувшись сунул ей прямо в руки. – На смотри, читай чей дневник за девятый класс? Чья фамилия и имя на нём стоит? Видишь?
Алёна видела, что в гардеробе висит одежда Сергея, дневник Сергея. Это неопровержимые доказательства, она перевела с дневника какой-то потерянный и беспомощный взгляд на парня и тихо спросила:
- Так значит мы у тебя дома?

- Ну, слава Богу! Наконец-то к ней дошло, - с облегчением шумно выдохнув произнёс Сергей, забрав из её рук дневник и забросил его назад в стол.
- Так мы и вправду у тебя дома? – снова спросила она, будучи всецело углублённой в себя и это больше казалось не столько вопросом, сколько она утверждалась сама в этой мысли, допустив наконец возможность такого.
- Конечно. Конечно у меня. А где же ещё? Ты у меня в гостях, - уверял радостно улыбаясь Сергей, рад что наконец она поняла.
Алёна упёрлась в его глаза остановившимся взглядом, лицо её покраснело и вдруг из глаз потекли крупные слёзы. Она два раза ударила его кулачками в грудь приговаривая:
- Ах, ты дурак! Дурак! Дурачок несчастный!

Сергей быстро схватил её за руки, чуть выше кистей и удержал их чтобы она не дралась, быстро заговорил глядя на её слёзы:
- Ты чего? Ты чего, Алёна? Успокойся не плачь. Всё ведь хорошо!
У девушки слёзы полились ручьём, она хотела его ударить, но он крепко держал её руки. Алёна прямо разрыдалась и между всхлипываниями с сердцем выкрикивала:
- Я так испугалась! Я такого страха натерпелась…. У меня до сих пор коленки дрожат…. А он оказывается просто развлекался! Да ты просто издевался надомною! Дурак! Дурак! Дурачок несчастный!
- Алёна, не плачь. Я не думал, что ты так сильно испугаешься. Да я просто пошутил. Я не хотел тебя пугать! Алёна, родненькая, ну не плачь, ведь я не хотел ничего плохого. Ну, прости. Прости меня, я ведь не думал, что ты так испугаешься. Прости, я же не хотел.

Алёна высвободила свои руки ещё раз ударила его своими маленькими кулачками в грудь. Сергей улыбаясь обнял её за плечи и тесно прижал к себе. Девушка в его объятиях стала затихать, успокаиваться. Он целовал её в щечку, ушко, волосы и Алёна перестала всхлипывать, затихла прижавшись к нему. Так они тихонько простояли минут пять. Вдруг Алёна слегка отстранилась от него, как-то очень внимательно глянула ему в лицо и решительно освободившись от его объятий серьёзно спросила пытливо глядя ему прямо в глаза:
- Хорошо допустим, что ты не умеешь открывать замки, то для чего ты этот спектакль устроил с открыванием двери?

- Если бы я, ещё там, в парке, просто и прямо сказал: давай зайдём ко мне и переждём дождь, тогда б ты стала упираться и скорее всего, побежала б домой. Вот я и предложил переждать в подъезде. И если ты помнишь, мы забежали не в первый ближайший подъезд, а я тянул тебя через двор к мною определённому, в который решил завести. А когда предложил подняться выше, я же не завёл тебя на пятый этаж, где должно быть теплее всего, так как тёплый воздух поднимается и собирается в самом верху, а остановился я почему-то на четвёртом.
Алёна задумавшись с минутку молчала «переваривая» информацию и нашла новую зацепочку снова заговорила:
- Ладно, хорошо. Пусть ты целенаправленно привёл меня к своей квартире. А ты не допускал такой возможности, что я могла сразу же уйти, как ты только стал ковыряться в замке.
- Нет, ты бы не ушла! Это было исключено, - уверенно сказал Сергей.
- Это ещё почему?
- А для чего, по твоему, я снял с тебя брошь?
- Чтобы замок открыть.

- Именно для того чтобы ты не ушла. Ты просто не могла вернуться домой без этой дорогой вещи, - сверкая глазами говорил Сергей, он торжествовал, демонстрировал свой ум, показывал, что всё продумал, до мелочей и это всё на ходу, так сказать импровизировал. – Ладно, что тут долго разговаривать. Я сейчас тебе халат принесу, переоденешься.
- Нет-нет, - быстро ответила Алёна. -  Не надо ничего нести! Переодеваться я не буду – я уже почти высохла, - быстро проговорила Алёна и даже руки впереди себя выставила.
- Ладно, тогда садясь здесь, - говорил Сергей усадив её на кровать-диван и шагнув немного в сторону открыл верхнюю крышку тумбочки, достал из неё толстое верблюжье одеяло и накинув её на плечи, старательно укутывал девушку.
- Ой, какое оно колючее, - произнесла Алёна ёжась.

- Зато очень тёплое. Через две минуты жарко станет, - уверял Сергей. – Ты пока сиди, грейся, а я сейчас на кухню, быстренько чаю сделаю. Или кофе? – быстро спросил он глянув на Алёну.
Девушка только сдвинула плечами, как бы ни зная, что лучше.
- Нет-нет, лучше чай, - уверенно заявил Сергей, - Я его сделаю крепким и, чтобы ты не заболела, ещё ложечку мёда положу, он очень от простуды помогает.
- Слушай! А где твои…? Когда вернутся? – обеспокоенно спросила Алёна, так как ей очень не хотелось встретиться с его родителями. 
 - Не переживай! Предки к тётке на дачу поехали, там и заночуют, - с улыбкой произнёс он и быстрым шагом вышел из комнаты.


                5
Сергей оставил её в своей комнате и ушёл на кухню. Алёна быстро осмотрелась. Комната была небольшая и уютная. Мебели было немного. Она сидела на диван-кровати, покрытый ярким, красивым плюшевым покрывалом. Над этим спальным местом Сергея, висел большой ковёр, с какими-то фантастическими цветами, вплетёнными в замысловатый орнамент. С одной стороны диван-кровати стоял высокий торшер, значит та сторона была изголовьем. Рядом на полу, валялось два измятых журнала "Крокодил", очевидно он перед сном просматривает. Была здесь и тумбочка для постели, из которой он вытащил одеяло, чтобы укутать её. Большой гардероб с слегка приоткрытыми дверцами стоял в углу рядом с дверями. Возле окна, на письменном столе, стоял большой стереомагнитофон, рядом с ним стопка бобин. Выше стола, на стене, висела небольшая полочка с десятком основательно запылённых книг. Стена у стола, густо была оклеена яркими журнальными страницами, с которых, улыбаясь, смотрели симпатичные лица популярных певиц и актрис. На стул небрежно брошены были спортивные брюки и кофта. Пол покрывал толстый серый палас, на нем посредине комнаты лежало два брошенных носка сомнительной чистоты. В этот момент вошёл Сергей, сразу же проследил за её взглядом и тоже увидел свои носки, а увидев их, сражу же убрал с глаз подальше, то есть, зафутболил их ударом ноги под кровать, затем поправил одежду на стуле.

Бегло пробежал глазами по всему этому, Алёна невольно вернулась взглядом к старенькому письменному столу. Который среди всей новой мебели и дорогих вещей, казалось, был совершенно лишним, чуждым этой обстановки. Этот письменный стол, поистине являл собой печальное зрелище, он был весь исцарапан, в разноцветных пятнах, очевидно в следствии, каких-то, химических опытов хозяина. В нескольких местах прожжен и изрезан ножом. Он был похож на измученного, израненного, искалеченного солдата-ветерана, чудом выбравшегося из самого пекла сражений. Стол был жертвой небрежного отношения Сергея, он был единственной мебелью, оставшейся с бурных школьных лет, энергичного и любопытного Сергея, за всё хватавшегося и ко всему быстро остывавшему, всем на свете увлекавшимся и ко всему безразличному. Сергей и снова проследив её взгляд - уставился со злостью на стол и, порывисто шагнув к нему, сильно ударил его ногой.
- Рухлядь! – сердито произнёс он.

Дверцы от удара вывалились и повисли на одной нижней петле. Сергей, с недовольным вздохом, поставил их на место и с жаром, с и обидой заговорил:
- Говорю предкам, что давно уже выбросить его надо, а они не хотят. А куда он годный? Развалина!
- Почему не хотят? – поинтересовалась Алёна.
- Та ну их, - отмахнулся Сергей, но всё же стал рассказывать: - Говорят, что заменят его другим уже тогда, когда я пойду в армию. А то говорят, что я и тому успею навести орешку. Смешные, говорят так, как будто я варвар и специально начну его курочить. А теперь, вот из-за этой развалины, стыдно кого-нибудь в комнату завести.
- Так сам купи с получки или собери с двух понемногу, - предложила Алёна.
- Та, что там купи? – безнадёжно махнул Сергей рукой. Половину матери отдаю, а другой половины мне ели самому на месяц хватает. То одно купишь, то другое, то в кино, то на танцы, то ещё куда. А на сигареты, пивко, винцо – знаешь? сколько денег уходит?!
 
Алёна, услышав такое, сразу же насторожилась, и устремила на него внимательный взгляд. Сергей моментально понял, что проболтался и быстро с явным испугом в глазах глянул на Алёну. Он застыл на месте, быстро соображая, каким образом выкрутиться из этого неприятного положения.
- Какие сигареты? Какое винцо, пивко? Ты же не куришь и не пьёшь, - с большим удивлением, прозвучавшим в её голосе, спросила девушка и внимательно с подозрением впилась глазами в лицо Сергея.
- Да-а-а, это я так сказал, - в большой растерянности заговорил он, отводя глаза в сторону. - Нет, я не курю, не пью. Дорогая моя, выполняю всё как ты сказала. Это раньше было. Да, было! А сейчас – нет! Нет, конечно! Это я сказал в смысле, что много уходит по мелочам, то то купишь, то сё купишь и не успеешь заметить, как деньги разлетаются. Часто у отца или у пацанов в бригаде занимаю до получки.
Алёна испытывающим взглядом смотрела в его растерянное лицо с блуждающими по комнате глазами. Сергей чтобы скрыть своё замешательство быстро подошёл к магнитофону, включил его в сеть и стал перебирать бобины, какую-то отыскивая и вдруг, повернулся к Алёне, спросил:
- Ты, может, есть хочешь? А?

- Нет, я ела, перед тем как идти, - соврала Алёна.
- Вот, слушай, я поставлю тебе одну вещь. Послушай, грамотная вещь, выше крыши, - сказал Сергей и включил магнитофон.
С колонок сразу послышалось шипение, но уже через несколько секунд грянул гром звуков, заполнив собою всю комнату. Сергей добавил громкость настолько, что этот шумовой хаос звуков просто глушил и вдобавок к этому с динамиков надсадно заорало несколько голосов, тщетно пытаясь перекричать друг друга. Они надрывались до хрипоты, о чём-то орали на иностранном языке, поэтому Алёна ничего не могла понять, что там у них такое вдруг стряслось, что за причина, приведшая их в такое возбуждение и заставившая их так рисковать своими голосовыми связками. Сергей вопросительно глянул на неё, как бы спрашивая: - "Ну как, нравится?" Алёна перехватила его взгляд, утвердительно кивнула головой, и изобразила на своём лице безграничное удовольствие. Сергей довольный тем, что ей тоже нравится, смотрел на Алёну и на его, самодовольном лице было написано: - "Ну, что я тебе говорил. Грамотная вещь!" Затем поднялся и вышел.

 Алёна сидела одна оглушаемая этими звуками, и вовсю мощь своих лёгких, неведомо о чём, орущих исполнителей. – "Хоть бы тише немного сделал, а то уже голова прямо раскалывается", - подумала Алёна и с безразличием стала рассматривать висевшие на стене снимки знаменитостей. Тут снова вошёл Сергей, она ему показала, чтобы он выключил магнитофон.
- Что не нравится? – с большим удивлением спросил он.
- Почему не нравится? Модная группа, всё хорошо, но у меня сейчас голова болит, оправдывалась Алёна, боясь показаться тупицей непонимающей современной музыки. – Поставь, лучше, что-нибудь спокойное, да и тише сделай.
- Спокойное? – растерялся Сергей, соображая, есть ли у него такая музыка и вспомнил: - Щас, мигом поставлю, - улыбнулся он Алёне. – Для тебя, дорогая, всё будет сделано. У матери есть любимая её бобина с такой музыкой, я сейчас принесу.
 
Сергей вышел из комнаты, но очень быстро вернулся, переставил бобину, включил магнитофон, торшер и выключил верхний свет. Торшер не давал много света и комната погрузилась в мягкую, располагающую к мечтанию полутьму. С динамиков потекла тихая, нежная, немного печальная мелодия. Она расслабляла и убаюкивала, уносила воображение в сказочную даль. Тонкое платье Алёны высохло, ей стало жарко, она сбросила с плеч одеяло села боком, упёрлась рукой в кровать и посмотрела в окно.
На улице гремел гром, дул резкий ветер, неистово раскачивая деревья, освещавшиеся при вспышках молний. Крупные капли дождя стекали по стёклам. У Алёны аж озноб пробежал по спине, глядя в окно и представив, как там, на улице, холодно и мокро, она отвернулась. Здесь же, в комнате, было тепло и уютно, приятная полутьма и тихая чарующая музыка, заставляли её расслабиться. Она вся превратилась в слух, она прямо впитывала в себя эту музыку, ей было очень хорошо и в тоже время почему-то немножко грустно.
 
Сергей стоял возле двери, прислонившись к стене, внимательно смотрел на Алёну. Он смотрел на неё беленькое личико, с прямым носиком, с тонкими изогнутыми черными бровями и с свеженькими слегка румяными щёчками. Смотрел на её задумчивые карие глазки. А подкрашенные чёрные ресницы, казалось, делали их ещё больше и выразительней. Смотрел на её слегка приоткрытые, сочные губки. Смотрел и любовался. Алёна в этой полутьме, с этим задумчиво-грустным выражением лица, была, как никогда прекрасна. Любовался он ею всею: и лицом, и фигурой, которая чётко вырисовывалась под тонким платьем, и ногами и руками – всем в целом. Она ему сейчас казалась самим совершенством, он был очарован этой картиной, стоял, созерцал, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть её.

- "Красавица», - думал он. – «Бог ты мой, как она прекрасна. Вот бы жена была бы. Всё женюсь! Точно женюсь!". Но через секунду мысли о женитьбе отогнал. Музыка закончилась, Алёна почувствовала на себе его пристальный взгляд, посмотрела на Сергея, о котором слушая музыку совершенно забыла. Парень подошёл заглянул в полные невыразимого чувства глаза и негромко спросил:
- Понравилось?
- Очень, - тихо ответила она.
Сергей стал назад перематывать плёнку, чтобы снова поставить эту мелодию и вдруг, неожиданно для себя спросил:
- Выйдешь за меня замуж?
Запала минута молчания, Сергей замер ожидая ответа.
- Может и выйду, а может и нет, - серьёзно сказала Алёна, находясь ещё под влиянием взволновавшей её музыки. – Да что наперёд загадывать? Отслужи сначала.
- Нет, до армии выйдешь? – настойчиво спрашивал он, горящими глазами глядя на неё.

- Нет, Серёжа, это не то, - задумчиво произнесла Алёна и влюблённым взглядом посмотрела она на него.
- "Да, она права", – подумал он.
Перемотав бобину и снова с самого начала, включил ту же мелодию. Сергей подсел к Алёне, обнял и крепко поцеловал, Алёна не уклонилась, ответила на поцелуй.
- Я тебя очень и очень люблю, - тихо шепнул он.
- Я тебя тоже, - также шёпотом ответила она.
Крепко обнявшись и прижавшись друг к другу, они слились в долгом дурманящем поцелуе, под звуки тихой чарующей мелодии. За первым поцелуем последовал другой третий - пятый. Они повалились на кровать. Рука его нечаянно, попала на её грудь. От этого прикосновения он вздрогнул, по его телу прошла горячая волна. Он горячо и страстно целовал её. Целовал, и щёки, и губы, и шею и волосы. Целовал и крепко прижимал её к себе, чувствовал её всю, чувствовал биение её сердца, и всё больше и больше шалея от такого счастья, от этой близости и беспрестанно шептал в упоении:
- Родненькая, милая, любимая. Люблю тебя без памяти! Золотая моя, любишь меня?

 Алёна крепче прижималась к нему, отвечая на его щедрые полные чувств поцелуи не менее страстными поцелуями.
- Родненькая, милая, любимая, - шептал он ей, чувствуя, что не в силах выразить всё то, охватившее его сейчас бесконечно нежное чувство, всю ту любовь, так внезапно заполонившую его, какую он к ней испытывал сейчас этими простыми словами, но других не находил и как безумный шептал эти.
 Сергей неистово целовал и обнимал Алёну, такую близкую, родную нежную, покорную и ему захотелось ещё большей близости.
- Нет, нет, родненький, не надо, - прошептала она прерывающимся голосом.
- Я люблю тебя… Очень люблю! Мы поженимся, - в упоении шептал он.
- Нет-нет, зачем это… Серёжа не нужно, - задыхалась она.
- Алёна, любимая, родненькая, радость моя. Мы поженимся… Я женюсь на тебе до армии, - шептал он, искренне веря в свои слова. – Ты ведь любишь меня! Правда?

Она уже ослабевала, но девичий страх и стыд, всё более затмевавшийся под напором страсти здравый рассудок уже очень слабо, на самой кромке ещё её удерживал. Но его ласки, его страстные горячие поцелуи, его нежные, ласковые слова всё более и более дурманили ей голову, он млела под его руками, становилась все мягче, податливей и отдалась.


Далеко за полночь, Сергей шлёпая по лужам, провожал Алёну домой. Дождя и ветра уже не было. Стояла тихая летняя ночь, небо было чистое и усыпанное яркими умытыми звёздами. Они шли рядом, низко опустив головы, смотрели себе под ноги, и молчали, и старались не смотреть друг на друга. Они были почему-то подавлены, на душе было такое нехорошее чувство, как будто она сделали что-то ужасно недостойное, что-то очень нехорошее и им было очень неловко и даже стыдно друг перед другом. Молча подошли они ко двору Алёны. Девушка сняла со своих плеч его пиджак и молча протянула, и тут впервые после того глаза их встретились, и они сразу поспешили отвести взгляды. Сергей взял пиджак, ему хотелось побыстрей уйти, остаться наедине с собой, но Алёна что-то медлила. И он пересилил себя, нагнулся и просто как-то по-братски поцеловал её в щёчку. Алёна вздрогнула, вскинула на него очень печальные глаза и с болью в голосе громко прошептала:
- Смотри, Сергей – ты обещал, - на глазах Алёны выступили слёзы, она прикусила дрогнувшую губку и опрометью бросилась к себе во двор.

- Не обману – поженимся, - с глубоким вздохом тихо вымолвил Сергей и низко опустив голову, медленно, не разбирая дороги, прямо по лужам побрёл домой.
Алёна остановилась возле дверей дома, подавила своё волнение, вытерла насухо глаза, легонько толкнула дверь. Она тихо приоткрылась.
- "Слава Богу, не заперта", - подумала девушка и сняв туфли, стараясь ступать беззвучно вошла в дом. В доме было тихо. – "Спят", - подумала она, запирая на ключ входную дверь. Алёна, не включая свет, осторожно, на цыпочках, старалась ничего не зацепить, прошла к себе в комнату. Быстро на тёмную раздевшись, юркнула к себе в постель, уткнулась лицом в подушку и горько, но беззвучно заплакала, сотрясаясь всем телом в рыданиях. Выплакавшись, ей стало легче, и она спокойно, тихо уснула, сном праведницы.
               
                6

Прошло два месяца. Всё это время Алёна с Сергеем встречалась почти каждый вечер. Парк их больше не удовлетворял, в кино ходили редко. Несколько раз было, что родители куда-то уходили то её, а то его и они эти вечера проводили дома. Но чаще всего ходили к реке, любовались природой и не плохо, как им казалось, проводили время. А то нехорошее чувство и жгучий стыд, что они испытали сразу быстро прошёл. А если что-то подобное, когда и возникало, то это было так мелко, незначительно, что через мгновение или два просто забывалось. Сильно изменились их отношения за это время. Алёна любила Сергея страстно, безгранично и не стеснялась выказывать свои чувства и при людях. Алёна позволяла Сергею себя целовать среди бела дня и отвечала ему тем же, абсолютно не стесняясь прохожих. При Сергее глаза её всегда блестели счастьем, Алёна суетилась вокруг него, заботилась, желая, как можно больше делать ему приятного, старалась предупредить малейшее, его желание. Была очень внимательно к нему, боялась обидеть его не только словом, но и взглядом. Любовь её казалась не имела границ и Алёна, чуть ли не на руках готова была его носить. И чем больше она заботилась о нём, чем сильней она его любила, чем больше выказывала ему своё внимание, чем доступнее она становилась, тем быстрее охлаждался к ней Сергей. Тем пристальней в неё всматривался и каждый раз находил в ней что-то такое, что ему не очень-то и нравилось. Алёна, правда, замечала, что Сергей иногда был рассеян, невнимателен к ней, иной раз подмечала, что он засматривается на какую-нибудь симпатичную девушку, проходившую мимо них, но часто звучащие клятвы Сергея о верной и вечной любви, успокаивали её, она ему верила. Прошло два месяца, а о свадьбе и разговора даже не было. Алёна ждала, что Сергей заговорит, но он молчал. Правда, Сергей сразу несколько раз собирался объявить родителям о намечающейся свадьбе и, собравшись с духом, выходил к ним, но увидев их серьёзные лица и представив, что сейчас произойдёт, решимость сразу покидала его. И он не проронив ни слова возвращался к себе, мучаясь и успокаивая себя тем, что вот завтра обязательно скажет. Но так же проходило и "завтра" и послезавтра, а решимости в нём так и не прибавилось. К тому же Алёна не заводила о свадьбе разговоров, даже не намекала. Казалось, совершенно не думала о ней и это, в некоторой степени, успокаивало его.

- "Вот придёт время и скажу!" – решил Сергей себе и постепенно оставил всякие попытки объявить родителям. А какое время? И когда оно должно прийти? Об этом он старался не думать. Правда, ему было несколько неловко перед Алёной и иногда ему казалось, что сейчас, в эту минуту Алёна заговорит о свадьбе, ему становилось страшно. Но Алёна молчала и Сергей быстро успокаивался. Иногда Алёна становилась грустной, задумчивой, какие-то мысли упорно занимали её. Сергея это настораживало и он, всеми силами, старался отвлечь от посетивших её неприятных мыслей и развеселить.

Вот так и сегодня, почти всё время Алёна была задумчива, печальна, казалось, она его не слушает, а всё время о чём-то мучительно думает. Какие-то мысли не дают спокойствия, не дают ей отвлечься, а упорно лезут в её голову и настойчиво занимают всё её внимание. Несколько раз за вечер, вдруг, она делалась раздражительной, вспыхивала гневом, но сразу же спохватывалась, нежно заглядывала ему в глаза, проверяя, не обиделся ли, и старалась сразу же загладить это, и становилась всего на минутку необычайно нежной и внимательной, а затем снова те мысли всплывали и полонили её. Сергей видел, что здесь, что-то не так, что её что-то неотступно мучает, но боялся спросить, понимая, что это «что-то» очень неприятное и скорее всего для него тоже. Поэтому упорно старался делать вид, что не замечает её состояния. Но, проводив её домой, Сергей всё же не выдержал, и спросил:
- Что с тобой?

Алёна внимательно, с глубокой грустью и невысказанной болью посмотрела в глаза Сергею. Он не смог выдержать этого взгляда, отвернулся и жалость к ней пронизала его сердце.
- Поделись – легче станет, - ласково попросил он, предчувствуя, что сейчас произойдёт что-то очень и очень нехорошее.
- Знаешь, Серёжа, - с печалью в голосе произнесла Алёна, - мать сегодня ругалась. Кто-то из знакомых выдел как мы целовались на улице.
- Да? А ты что? – спросил он, не зная, что сказать и от души его отлегло. – «Подумаешь целовались», - подумал он.
- А я… А я… А я сказала, что мы очень любим друг друга и…
- Да, да, правильно, - быстро подхватил он.
- ...и собираемся пожениться, - вдруг выпалила она и прямо впилась пытливым в него взглядом.

На лице Сергея мгновенно отразилась сильная растерянность, глаза быстро забегали из стороны в сторону. Казаркин до глубины души был поражён её словами, губы его вздрагивали, но он мочал, старательно избегая встретиться с ней взглядом.
 - Я правильно сказала? – спросила Алёна, взяв Сергея за подбородок и повернув его голову к себе и снизу пыталась заглянуть в глаза, но он упорно смотрел то в небо, то поверх её головы.
- Я правильно сказала, что мы любим друг друга и собираемся пожениться? – повторила она приблизив своё лицо к его подбородку и взяв Сергея за нос, потянула книзу, пыталась заглянуть в его глаза.
- Да-да, правильно, - прошептал отяжелевшим языком Казаркин, слегка побледнев и на долю секунды глянув ей в глаза и, сразу же, отвёл взгляд в сторону.
- Я понимаю, Серёжа, тебе надо в армию, - тихо говорила Алёна, прижавшись к его груди. – Но знаешь – нужно пожениться.
- Почему это «нужно»? – серьёзно спросил он, немного справившись со своим волнением и лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.

- Я беременна, - тихо произнесла Алёна и виновато опустила голову.
- Что? – громко переспросил Сергей, подумав, что ослышался.
- Я беременна, - чётко и внятно произнесла Алёна глядя в его глаза твёрдым открытым взглядом.
Сергея как будто кто-то чем-то тяжёлым по голове ударил, даже ноги слегка подкосились. Это для него настолько было неожиданно, что он на некоторое время потерял даже способность соображать. Широко вытаращил глаза, Сергей беззвучно пожевал губами. – "Беременна, беременна, - стучало у него в голове. – Что же теперь?… Доигрались!… Как же я предкам скажу?! Да меня же они убьют! Господи, что же делать?»

Алёна увидела его испуг, полную потерянность во взгляде, и обнимая его за шею, что-то тихо и нежно забормотала, желая его успокоить. Но Сергей не понимал её слов, да и не слушал их. Минуты две он боролся с нахлынувшими мыслями и чувствами, наконец собрался с духом, пришёл в себя, опомнился, встряхнулся и оправдываясь, несвязно заговорил:
- Да-да, Алёна, жениться надо…. В любом случае… Я давно хотел своим предкам сказать. Но прихожу, они уже спят, утром – на работу спешат – вроде и некогда. То они заняты, то я. То их нет дома, то меня, так и не сказал. Так, пойду я – скажу… Сегодня суббота?! Хорошо! Ты поговори со своими и с понедельника подадим заявление в ЗАГС.
- Я думаю мои не будут против, - уверенно сказал Алёна. – Да разве родители смогут нам помешать, если мы так сильно любим друг друга?
- Да, да, конечно не смогут, - говорил взволнованный Сергей, не замечая её сияющего лица. – Я своим скажу и распишемся. Вот ты и дома. Так я пошёл?! Счастливо тебе!

Холодно поцеловав её, Сергей неуверенными шагами пошёл домой.
- "Беременна, беременна…. Как сказать об этом предкам? Доигрались! И угораздило ж её… Скандала теперь не оберёшься", - думал он, и от этих мыслей его бросало то в жар, то в холод.
- "Ай, будь что будет, приду и скажу! А что делать? Сказать то всё равно нужно! Вот приду и сразу выпалю. А там что будет," – решил он и бодро зашагал домой. Решительно вошёл в квартиру, быстро разулся. На кухне было темно, а дверь в залу была намного приоткрыта и, в узкую щель, проходил тонкий луч света. – "Ага, там они", - подумал Сергей и направился в залу.
 
Вошёл. В кресле сидела мать Марина. Это была ещё сравнительно молодая, сухощавая, вспыльчивая и решительная женщина. Она спокойно сидела в кресле и вязала что-то на спицах. Отец его, Пётр Иванович, развалившись на диване, спокойно читал газету. Пётр Иванович, был высокий солидный мужчина, с посидевшими висками, с изрядным брюшком, и с двойным подбородком. Заметив появление сына, они на секунду оторвались от своих занятий, глянули на него и спокойно продолжили заниматься своими делами. Сергей, увидев их, сделал два шага в комнату, сердце его замерло в предчувствии скандала и только лишь раскрыл рот, чтобы сказать приготовленное по дороге предложение, как раздался недовольный голос матери.
- Явился?! – произнесла Марина, не отрываясь от своего вязания и не поднимая на сына глаз. – Быстро иди в кухню. Там картошка мятая и котлеты. Поешь, пока всё не остыли.
Увидев эту мирную, спокойную картину, отдыха своих родителей и представив на секунду, что сейчас произойдёт, если он объявит о своём решении, то мужество сразу же его покинуло, и без единого слова он послушно и даже поспешно вышел назад в коридор, направился в кухню.

- Эй! Сергей! А ну быстро иди сюда, - вдруг громко крикнула командным голосом мать, очевидно, что-то вспомнив.
По тону окрика, Сергей догадался, что сейчас она точно будет ругаться. – "Интересно, что я такого сделал? За что она собирается орать?" – подумал Казаркин и не без робости вошёл к ним в залу.
Отец отодвинул слегка газету и с любопытством смотрел на жену. Он явно не знал, о чём хочет сказать супруга и, наставив ухо, с нетерпением ожидал озвучивания причины, что послужила, столь внезапной переменны её настроения.
- Да ты, что это творишь? – со злостью в голосе сразу закричала Марина, увидев на пороге комнаты Сергея. – Ты что, совсем дурак? Просто стыд и срам слушать, что люди говорят!
- А, что такое? – удивлённо, испуганно и негромко спросил Сергей, растерявшись в конец от такой резкой перемены, в настроении матери.

- Паршивец такой! У тебя что? совсем в голове ничего нет? Ты представляешь? – обратилась она к мужу, - Бегу сегодня на работу с соседкой, тётей Надей, а она и говорит мне, что не раз уже видела, как наш Сергей с Алёной среди бела дня, прямо на ходу целуются, не обращая никакого внимания на прохожих. Я как услышала, то чуть со стыда не сгорела. Срам то какой! Представляешь? Среди белого дня, при людях, на ходу… Ужас!
Пётр Иванович выслушав это внимательно, глянул на Сергея, слегка прищурив правый глаз и лукаво улыбнулся.
- Ты то чего улыбаешься? Сын такое вытворяет, а ему смешно, видите-ли, - зло, сверкнув глазами на мужа, кричала она. – Сам, небось, не лучше! Смешно ему!

- Да не кричи, чего сразу скандалишь? Сейчас всё уладим, - сказал он и повернувшись к Сергею заговорил очень серьёзным наставительным тоном: - Сергей, ты ведь уже немаленький и сам должен понимать, что это нехорошо… среди бела дня… на людях… да ещё на ходу… Ведь это же никуда не годится! Ты только посмотри, до чего ты мать доводишь этим "на ходу". Вы что не можете остановиться, стать где-то в сторонке, чтобы никому не мешать и не шокировать соседку тётю Надю? - и быстро с недоумевающим видом добавил: - Да и вообще я не понимаю, что вам вечеров мало для поцелуев или укромных уголков на районе больше нет?

Сергей стоял с поникшей головой, рассеяно приготовился слушать нотации, но слова под конец его явно поразили, он быстро глянул на отца и ясно видел, что глаза его искрились смехом. А по окончании последнего предложения, он понял, что отец на него не только сердится, но и вообще эта ситуация ему кажется несерьёзной и воспринимается им больше как забавной. От души у него немного отлегло. Он глянул на мать, глаза её по мере того как говорил отец всё более и более округлялись и через две секунды, как только он закончил она вдруг взорвалась:
- Да ты что это ему такое говоришь? – вскричала, вскочила с места, аж побелела от бешенства Марина и напала на мужа, брызгая слюной и обзывая его чёрными словами.
Сергей перевёл глаза на отца, тот несколько минут молчал, плотно сжав губы и нахмурив брови, терпеливо ожидал, когда жена выкричится и появится возможность вставить хоть слово. Наконец она замолчала судорожно хватая воздух.

- Чего ты орёшь? Чего ты пенишься? – крикнул Пётр, наконец, не выдержав. – Подумаешь – целовался! Тоже мне преступление нашли с тётей Надей! А на меня чего ты орёшь? Я-то здесь причём?
- Как это "причём"? – снова закричала она, уставившись на мужа злыми глазами. – Вот так ты его воспитываешь! Вот чему ты его учишь! Вот и полюбуйся теперь на него!
- Да успокойся же, чего даром орать? Вот сама подумай: не давала бы та Алёна целоваться не вешался бы он на ней.
Такой поворот дела на минуту сбил Казаркину с толку. Она постояла немного молча, шаря глазами по комнате, неожиданно взглянула на эту ситуацию с другой стороны и уже собиралась с новыми мыслями, и через минуту новый поток брани обрушился, только уже на Алёну. С ног и до головы поносила девушку, затем её родителей с их никуда негодным воспитанием.

Сергей полностью ободрился поддержкою отца и, слушая, как несправедливо и незаслуженно грязными словами клеймит мать Алёну, обида зашевелилась в его груди, разрасталась, он явно начал злиться.
- Да не кричи ты!… Успокойся! – заорал Сергей, силясь перекричать мать. – Не смей так говорить! Алёна не такая! Она хорошая и порядочная девушка. К тому же мы решили пожениться!
После его слов резко, как по мановению волшебной палочки, воцарилась гробовая тишина. Мать, в запале вскочившая было на ноги, так и села с тупым выражением лица, уставившись выпученными глазами на сына. У отца лицо сильно вытянулось, глаза неожиданно округлились и казалось ещё мгновение и выкатятся из орбит.
- Постой, постой, - тихо заговорила мать, потирая себе виски. – Я что-то не совсем поняла. Ты о ком это сейчас говорил? Кто это решил пожениться?
- Как кто? Да я с Алёной, - сказал Сергей, с несмелой напряжённой улыбкой и с удивлением переводил глаза с одного родителя на другого от души удивляясь столь резкой перемене их настроения и совсем уже робко добавил: – У нас скоро будет ребёнок.
Мать глухо охнула и вязание выпало у неё из рук.
- А, что вас, впрочем, так удивляет? – негромко спросил Сергей, глупо улыбаясь и почувствовал, как в душу его повеял холодок.

Родители, без единого звука, как в ступоре, плотно сжав губы, непомерно выпучив глаза, растерянно смотрели на него. Сергей почувствовал, как сильный страх холодной змейкой вполз и заполонил его душу, сердце замерло в предчувствии того, что эта тишина, предвестник чего-то очень бурного и зловещего для него. И он не ошибся. Через пару минут в комнате поднялось такое, что право очень трудно описать. Родители в момент и разом точно взбесились. Грянул такой шум, крик, что прямо потряс всю квартиру. Родители с перекошенными от ярости лицами, с неестественно вытаращенными глазами, брызгая слюной, во всю мощь своих глоток что-то кричали Сергею. Мать, выставив вперёд худые руки с растопыренными и скрюченными пальцами, пошла на Сергея с явным намерением поколотить. Отец остановил её, и они с остервенением поорали друг на друга, и снова сплотив ряды, набросились на сына. Сергей выскочил из залы, вбежал в свою комнату, запер дверь и бросившись ничком на диван-кровать зарыдал в бессильном гневе. Он слышал, как за ним побежала мать, дёргала и стучала в дверь, и что-то очень громко кричала. Сергей заливаясь слезами с остервенением мял в руках покрывало, рыдая кусал его зубами и уже сам не рад был тому, что сказал. –"Лучше бы тихо расписались, а там было бы, что было!" – думал Сергей.

                7
 Он слышал, как за дверью мать сначала зло кричала, затем стала плакать, а потом, вдруг всё стихло, но эта воцарившаяся тишина его сейчас пугала больше, чем крики. Он насторожился, вытер слёзы и со страхом подумал: - "Неужели будет ещё что-то хуже этого, что было?". Сергей тихо поднялся с диван-кровати, подошёл к двери, прислушался и услышал тихие голоса, что доносились с залы. Отец с матерью о чём-то негромко разговаривали. Мать видно ещё тихо плакала, так как часто шмыгала носом, но слов он не мог разобрать. – "Что будет?" – со всё нарастающим страхом думал Сергей. – "И дёрнул же нас тогда чёрт," - при этой мысли он сердито оглянулся на своё ложе. - Да-а-а, натворили дел, а теперь мне расхлёбывать… А может ничего уже и не будет? Покричали, пар выпустили, а теперь поговорят – и успокоятся", - мелькнуло в голове. Сергей услышал приближающиеся шаги родителей, отскочил от двери, стал у стола и превратившись весь в слух, замер в ожидании новых неприятностей. Шаги замерли у его двери, покрутилась ручка, убедившись, что дверь всё ещё заперта, негромко постучали.

- Серёжа! Слышь, Сергей? – послышался вполне спокойный голос отца, - Открой!
- Зачем? – со злостью крикнул он. – Хватит уже на сегодня! Не хочу больше! Уходите!
- Не дури, Серёжа, - с тёплыми нотками в голосе заговорил отец, - послушай, нам ведь нужно с тобой серьёзно поговорить. Открой!
- Не хочу, - уже спокойней сказал Сергей. – Хватит, и так достаточно на сегодня поговорили.
- Я тебе обещаю: скандалить больше не будем, - Пётр на несколько секунд замолчал, дав возможность сыну, усвоить эту информацию и затем также спокойно продолжил: - Вот сам подумай: женитьба - это ведь дело нешуточное. Здесь, нужно ведь о многом поговорить, многое обсудить. Всё нужно обдумать. Мы ж не можем же, вдвоём с мамой, без тебя этот вопрос решать. Правильно? Так что открывай, давай сядем и вместе спокойно всё обсудим.
 
Сергей понимал, что отец говорит правильно и тяжело вздохнув, вытер тщательно, подвернувшейся под руку футболкой лицо, чтобы и намёка на слёзы не было и лишь после этого, открыл дверь. В комнату вошёл хмурый, серьёзный отец и заплаканная, но очень сердитая мать. Сергей сел на один край кровати, мать далеко от него на другом. Отец взял стул, поставил его спинкой вперёд, напротив сына и перекинув правую ногу сел как в седло, положив руки на спинку.
- Ты что? Серьёзно надумал жениться? – быстро спросила мать, зло сверкнув на сына холодными глазами.
- Да что я с вами, в самом деле-то, шутки шучу? – сердито ответил он, отвернув голову от матери.
- Но ведь тебе же в армию идти, дурак ты этакий! – снова сорвалась на крик Марина, и уже было, понеслась кричать по-новому кругу.
- Постой, мать! - возвысив голос, решительно перебил её отец. - Ну, подожди, не кричи. Ну, чего ты снова завелась? Успокойся! Дай возможность спокойно поговорить с сыном.

- Коне-е-ечно-о-о, хозяин нашёлся! Рот он уже мне закрывает, - недовольно заговорила она зло глядя на мужа и с полным ехидства голосом продолжила: - Наконе-е-ец-то наду-умал он поговорить с сыном. А раньше где ты был? Где был? Спрашиваю! А-а-а, на диване валялся, телевизор рассматривал! Дожда-ался, пока его сына в постель не затянули, а теперь он разгова-аривать надумал. Теперь уже он с ним разгова-аривать будет! Учить уму-разуму начнёт! Вот так уж вовремя!
Пётр долгим неприязненным взглядом посмотрел на жену, лицо его напряглось, губы дрогнули, приоткрывшись, ему тоже захотелось сказать ей несколько неприятных слов. Но, хорошо зная склочный характер своей супруги, прекрасно понимал, что скажи он сейчас ей хоть слово поперёк, то скандал разгорится с новой силой и уже между ними и это минимум на час, а для этого сейчас нет времени, да собственно и желания тоже. Он сделав над собой усилие - сдержался, опустил взгляд в пол и только лишь несколько раз тяжело вздохнул, стараясь как можно быстрей успокоиться.
 
- Послушай, Серёжа, - вполне спокойным и даже дружелюбным тоном, через несколько секунд заговорил отец, - ведь ты очень скоро в армию пойдёшь. Ведь в следующем месяце тебя обязательно заберут.
- Ну и что? – угрюмо спросил он.
- А, срок большой? – быстро с нетерпением спросила мать, перебивая мужа, который лишь только раскрыл рот, чтобы продолжить разговор с сыном.
- Какой срок? - сразу не поняв, переспросил Сергей, удивлённо и настороженно глянув на мать и вдруг, что-то сообразил, догадка засветилась на его лице, и он с недовольством в голосе, как будто у него спросили что-то уж совсем глупое, продолжил: - А-а-а, срок. Да сама ведь знаешь! Два года.

У Марины лицо снова вытянулось, рот непроизвольно приоткрылся, изобразив губами букву «о», глаза неестественно округлились, она, сидя на кровати, даже слегка подалась всем телом к сыну. Сергей не понимая, чем собственно вызваны такие метаморфозы происшедшие на лице матери, быстро глянул на отца, глаза у того весело заискрились, ему явно почему-то стало весело, и Сергей восприняв это как поддержку, вдруг бодро по-деловому продолжил:
 - Это, конечно, если в Морфлот не заберут. А так слу…. 
- Дура-а-ак! Ну, форменный дура-ак! - громко взорвалась Марина, аж подпрыгнув на месте и впившись злыми глазами в сына, снова раскричалась: - Ну, дурак дураком, а ещё жениться собрался! Да куда тебе жениться?! В голове пусто, а он жениться собрался!!!
- А, собственно, чего ты кричишь?! - громко, стараясь перекричать мать, возмутился Сергей, явно не понимая, что именно её так внезапно взбесило.

- Ты только послушай, что он такое мелет? – в крайней степени возмущения произнесла она, и уставилась на мужа полным призрения и недовольства взглядом и буквально всем своим видом показывая, что именно он в этом виноват. – Да он же ни хрена не понимает! а уже жениться захотел!
- Всё я понимаю! Понимаю!!! Не нужно из меня дурака делать! – безуспешно стараясь перекричать мать, пробовал защищаться Сергей. – И вообще, что ты от меня хочешь?
Мать замолчала, резко повернула к сыну голову и уставившись на него глазами разъярённой тигрицы.
- Срок беременности какой? Спрашиваю!!!  – вдруг громко гаркнула Марина, и голосом полным презрения добавила: - От несчастье же!...
- Постой, успокойся не кричи. Не надо скандалить,- упрашивал её Пётр пытаясь успокоить и снова перевести скандал в нормальный разговор. – Ведь здесь криком не поможешь. Ведь он ребёнок. Он ещё – дитя, хоть и вымахал под метр восемьдесят! И не кричи на него, он сейчас всё сам скажет, - примиряюще говорил отец негромким голосом и вопросительно даже слегка подбадривающе посмотрел на сына.

Сергей густо покраснел от своего промаха, смутился, опустил глаза и быстро, указательным пальцем, почесал себя за ухом, не зная, что ответить – Алёна не сказала, а у него даже мысли такой тогда не возникло, чтобы спросить.
- Чего молчишь? Говори, - нетерпеливо подгоняла мать, сверля его колючими глазами. – Или ты не знаешь? От остолоп!
- Да не обзывайся! Чего обзываешься? Третий пошёл, - сердито ответил Сергей, хотя сам не знал точно, но решил оттолкнуться от того грозового вечера.
 Родители мгновенно и многозначительно переглянулись.
- Срок маленький – аборт! – твёрдо сказала мать.
- Зачем аборт? – удивился Сергей. – Не надо никаких абортов – я же ведь женюсь.
- Сиди уже – жених, - вспылила мать и вскочив на ноги и нервной походкой заходила по комнате, что-то обдумывая.
- Послушай, Сергей, - внушительно заговорил отец, - давай поговорим серьёзно, как мужчина с мужчиной, и я уверен, что мы поймём друг друга.
Только сейчас Сергей заметил, что у отца мелко дрожат руки, вздрагивают губы, хотя в голосе волнения не слышалось.

- Послушай, - продолжал отец, - через месяц, ну, от силы через полтора, ты уйдёшь в армию. А там через некоторое время у неё, и ребёнок появится. Понимаешь ты это?
- Понимаю, - просто произнёс Сергей и подняв глаза на отца, спросил: - Ну и что?
- Да ведь трудно же ей одной с дитём будет. Ты это понимаешь?
- Почему одной? – удивился Сергей. - Да, мать же у неё есть – поможет!
- Мать-мать! О, так всегда: на матерей они все надеются, - снова взорвалась Марина. – Сами там, придурки, кувыркаются, творят бог знает что, а расхлёбывать матери должны! Так, по-твоему? Ты на меня вообще не рассчитуй! Понял! У меня своих забот полно!
- Да, перестань ты уже в конце концов скандалить. Зачем же ты сама себе нервы треплешь и нас до белого каления доводишь? Угомонись уже! – недовольно проговорил Пётр обращаясь к жене и снова повернувшись к сыну негромко продолжил: - Послушай, Сергей, ты ведь уже не маленький, всё уже сам должен понимать, - слегка разгорячился отец, но всеми силами старался удержать себя в руках и только лишь стал громче сопеть. – Я слышал: она в институт поступила, сейчас учится.

- Да, что он там понимает? Оболтус! – вмешалась с раздражением в голосе мать. – Вот посмотри кругом: двоим родителям трудно воспитывать ребёнка, а здесь?… Она одна пусть попробует! Мать поможет? Да ты хоть знаешь, сколько забот требует к себе ребёнок? Да сколько хлопот он причиняет? Мать поможет! Мудро всё распределили. Вам всё нипочем. А ты знаешь, что мать, когда поможет, а когда и нет. Ведь у неё тоже есть своя работа и обязанности. Не будет она постоянно с дитём сидеть! Да и вообще вы хоть ту мать спросили: хочет она помогать или нет?!
- Та, что ты кричишь? Не маленький, понимаю, что ей будет тяжело. Очень тяжело, - с серьёзным видом, говорил Сергей, желая казаться вполне взрослым, рассудительным.
- Да, ты понимаешь. Ты всё понимаешь, - говорил отец. – Ты то хитрый, в армию сбежишь на два, а то и на три года, а она сама пусть за всё отдувается, да везде пусть поспевает. А ты знаешь, что ребёнку не только мать нужна, но и отец нужен, со своей лаской, заботой, да и со строгостью конечно. Оно то было бы и ничего: женился бы, если б в армию не идти, то и воспитывали б малыша вместе.
- Какой «женился»?! Ты хоть понимаешь, что ты такое мелешь?

- Да закроешься ты сегодня или нет! – рявкнул отец вскочив на ноги и прямо с ненавистью уставился на Марину, но сразу же взял себя в руки, немного успокоился и сел, потирая лоб подушечками пальцев правой руки.
- Что я говорил? На чём я остановился? - несколько задумчиво спрашивал сам себя Петр Иванович, бормоча себе под нос пытаясь вспомнить.
- Оно то и ничего. Женился бы, - подсказал Сергей.
- Словом рано вам ещё детей иметь. Вот сам подумай: в каком ты её положении оставишь? Вот появится у неё ребёнок – придется институт ей бросать да и сесть с малышом на шею своим родителям, пусть кормят, пусть одевают, а ты – муж, в армии со спокойной душой сидеть будешь и ни копейки денег не пришлёшь на содержание – ведь там не платят. Муж, кормилец, только на бумажке, а её и ребёнка будут родные кормить и одевать. Хорошо! Красиво получается! Да какой ты мужик после этого? Удовольствие получил и в кусты, а вы отдувайтесь, как знаете или как получится. У тебя значит жизнь по плану будет идти, ты в армию пойдёшь, а отслужишь и на работу вернёшься, карьеру будешь делать, а её жизнь просто в расчёт не берёшь. Да? А если, по правде, сказать, то её будущее, её обеспеченную жизнь ты со спокойной душой ломаешь. В самом начале, на самой заре молодости ты ей ломаешь!

- Почему это я ломаю? – искренне возмутился Сергей.
- В самом прямом смысле ломаешь! – твёрдо стоял на своём отец. - Ведь если не сделать аборт, то ей придётся институт бросить и сесть с ребёнком дома. Значит, ни образования, ни хорошей профессии у неё не будет. Следовательно, на хороший заработок ей и надеяться нельзя. Ребёнок немного подрастёт и пойдёт она на копейки работать. Что это за жизнь, когда вечно денег не хватает? Вот скажи по-честному: любишь ты её или нет? Только по правде скажи, вот положа руку на сердце и как на духу признайся: любишь ты её или нет?
- Люблю, - негромко, слегка сконфузившись проговорил Сергей опустив глаза к полу.
- Ничего не понимаю, - в недоумении произнёс Пётр Иванович и развёл в стороны большие руки. – Совершенно ничего не понимаю!
- Да, что ты не понимаешь? – спросил Сергей, растерянно уставившись на отца.
- Я не понимаю тебя. Если ты и вправду любишь эту девочку и вроде как желаешь ей счастья, то зачем же ты хочешь ей жизнь сломать? Сломать в самом начале её прекрасной юности! Зачем?

- Да не хочу я ей жизнь ломать! Как ты мог на меня такое подумать? - даже с испугом в глазах заговорил Сергей и вдруг поняв безвыходность ситуации с болью в голосе прямо взмолился: – Господи, да что я могу сделать?
- Не прикидывайся глупцом, Серёга, - заговорил отец твёрдо, внимательно глядя в глаза сына, - ты ведь прекрасно понимаешь, что аборт ей сделать просто необходимо! А как сделает, то всё сразу станет на свои места: ты будешь в армии служить, а она будет учиться в институте. Ты будешь отдавать долг Родине, а она будет получать высшее образование и приобретать хорошую профессию. Вот при таком раскладе - всё нормально, всё хорошо будет, всё пойдёт, как надо.
- «Да, да, всё правильно. Отец прав, - думал Сергей, - детей нам ещё рано заводить. Выходит, что аборт просто необходим».

- Да, пожалуй, ты прав, - задумчиво произнёс Сергей. – Я завтра поговорю с ней.
- Нет уж, я поговорю! – снова вмешалась мать, в разговор, повысив голос. - Что ты там смыслишь в этих делах? У меня и хороший врач знакомый есть, посоветую им. Пусть пойдут к нему на приём. И я с врачом переговорю отдельно.
- Ладно. Видно, что по-другому сейчас просто нельзя. Значит, всё решено, - задумчиво говорил Сергей, повесив голову и вдруг негромко добавил: - С недели мы поедем с Алёной подавать заявление в ЗАГС.
Родители снова многозначительно переглянулись.
- А, это ещё с какого дуру? – снова завелась Марина. – Ты что и вправду придурок у нас?
- Чего сразу придурок, - огрызнулся Сергей, стрельнув на мать злым взглядом.
- Да чего ты орёшь? Да чего ты снова скандал затеваешь? – закричал отец, теряя самообладание, казалось он было уже совсем успокоился и вдруг своим криком она снова вывела его из равновесия. – Я тебе уже говорил: выйди отсюда! Мы сами с Сергеем решим, что следует делать! Иди на кухню или куда хочешь и не нервируй нас. Не трепай нам нервы!

- Никуда я не уйду! – твёрдо заявила Марина и убедительно добавила: - Он тоже мой сын и всё что касается его, я должна знать! Я, как мать! должна принимать участие в развязывании всех его проблем, так как это меня тоже напрямую касается. И нечего меня гнать отсюда. Смотри, голос у него прорезался! Командир вдруг нашёлся!
- Ладно, стой там себе тихонько, - с тяжёлым вздохом согласился недовольный Пётр и всеми силами успокаивая себя примирительно добавил: - И, пожалуйста, не встревай больше своим криком в разговор.
Мать недовольно прикусила губу, с большим высокомерием посмотрела уничтожающим взглядом на Петра. Через секунду отвернулась при этом лицо её выразило глубочайшее презрение к мужу. Пётр заметил все эти чувства, отразившиеся на её лице, его это сильно задело, но он прикусил язык и только несколько раз тяжело вздохнул, снова спокойным дружеским тоном заговорил, обращаясь с сыну.
- Слушай Сергей, а может не стоит спешить с ЗАГСом? Это ведь дело тоже стоит хорошенько обмозговать.

- То есть как это «не стоит»? – удивлённо выпучив глаза спросил Сергей. – Почему не стоит? Да о чём здесь ещё думать? Распишемся, пойду в армию и будет всё как положено.
- И как это вы жить будете?! – вмешалась в разговор недовольным тоном мать. – Ты там, а она здесь?! Ничего не скажешь – хорошая семья!
- А, что поделаешь? - грустно вздохнул Сергей. – Письма писать будем.
- Письма-то она, конечно, писать будет, - сказал отец, - но ты и другое возьми во внимание. Девка она видная, красивая, да и останется сама без присмотра, в таком интересном положении: и замужем, и без мужа. Парни липнуть будут, устремятся к ней, как мухи на сахар. А там глядишь, и любовник появится.
При последних словах, Сергей вскочил как ошпаренный и, задыхаясь от гнева, закричал:
- Да ты что?!! Да как ты только мог о ней такое только подумать? Да она не такая!!! Она… Да она…

- А, ты не кипятись! – крикнула мать от дверей. – Все сразу не такие, а вот побудет одна месяца три, полгода, или даже с годок сама, тогда посмотришь, какая она «не такая». Вот тогда и скажешь: какая она!
- Нет-нет! Такого быть не может! Я ей верю, как себе. Да вы её просто не знаете! - с остывающим гневом в голосе и испугом в глазах, заговорил Сергей, переводя взгляд с матери на отца и наоборот. – Не будет у неё никого. Ты даром это говоришь.
- Слушай, сын! – негромко произнёс отец. – Успокойся! Вот ты сам подумай, разве роспись держит? Или удержит, если она что-то задумает? А? Может же быть, что пройдёт некоторое время, тебя рядом нет и она, просто, другого полюбит.
- Что значит «полюбит»? – снова взорвался гневом Сергей. – Как «полюбит», а я? Как она может кого-то полюбить, когда она меня любит?!

- Да, я не спорю! Конечно, любит! – быстро заговорил отец желая успокоить сына. – Иначе бы у вас не получилось то, что получилось. Я тебе хочу о другом сказать. Настоящая любовь – это когда один человек не может и не представляет свою жизнь без другого. Понимаешь?
- Ну, понимаю, - наморщив лоб, произнёс Сергей, стараясь сообразить, к чему клонит отец.
- Я это к тому говорю, что попишет она тебе письма с полгодика, а там глядишь, может кто-то с парней и понравится ей. Тихо-тихо! Не кипятись! - быстро заговорил Пётр, увидев, как передёрнулось лицо Сергея и даже выставил вперёд руку, как бы намереваясь удержать сына на месте, так как заметил нетерпеливое движение и намерение его подняться с места. – Сиди-сиди! Успокойся, я не говорю, что именно так и будет. Поверь! Я хотел бы, чтобы она тебя верно дождалась и ты вернувшись с армии женился на ней и чтобы вы прожили долгую и счастливую жизнь. Я только за это. Я тебе о другом хочу сказать. Вот ты наверно слышал о таких случаях, когда девчонка провожает парня в армию, плачет, клянётся в вечной любви и вдруг, через полгода или год преспокойненько выскакивает замуж за другого.
- Ну, бывают такие случаи и даже много, - согласился Сергей.

- Я к тому, что побудет Алёна одна какое-то время, а там вдруг встретится ей красивый молодой человек, она влюбится в него и что тогда?
- Ну. Если вдруг влюбится, то и пошла она вон! – с сердцем сказал Сергей, резко махнув рукой, как отрубил.
- И что тогда? Развод? А сколько так случается…. Эх! Что там говорить… Вот даже пример есть: помнишь, как Надька сделала? Он в армию, а она подождала полгода и замуж вышла. А было всё: и безграничная любовь, и клятвы о верности и слёзы отчаяния на проводах. Вот то-то.
Сергей знал этот случай, да и о многих подобных слышал.
- Я не говорю, что так оно и будет. Вполне допускаю, что Алёна очень порядочная девушка, но ведь может же так случиться? Может же случиться, что она полюбит другого, и поймёт, что с тобой не настоящая любовь была, а просто влюблённость! Я не хочу сказать, что так и будет, я это привожу в качестве варианта. Ведь правда может же такое случиться? – наседал на него отец.
- Ну, может и может, - неуверенно согласился Сергей.

- Вполне может! Ты ведь далеко будешь, а ухажёры все рядом, вокруг неё будут виться, как пчёлки возле нектарного цветка. Так что тут всё может быть. Всё! А если просто гулять начнёт, а? Ты представляешь, как тебе будет? Ведь эти дела не скроешь. Их невозможно скрыть, они ведь, один Бог знает какими путями, только всегда наружу выходят. Раньше или позже, но обязательно выходят. А тогда что? А? Рогоносцем будешь, да? И будешь ходить, а тебе в спину пальцем будут тыкать люди, шептаться друг с другом начнут и тихо подсмеиваться.
- Да, а если ещё нагуляет ребёнка, а ты будешь его кормить всю жизнь, как дурак!
- Почему это я?! – возмутился Сергей.
- А, потому что ты будешь расписан с ней, ты муж её, а значит и ребёнок твой! И ничего ты никому не докажешь! Будешь всю жизнь на чужих детей горбатиться! Вот так дуракам и надо! – с явным злорадством произнесла Марина.
Сергей сильно разнервничался и был так зол на мать, что уже не имел сил смотреть на неё, само её присутствие его уже просто бесило. Пётр видя и понимая состояние сына снова прикрикнул:

- Марина, ну зачем ты орёшь? Ну зачем ты нервируешь нас! Разве ты не видишь до какого состояния ты его уже довела? У него вон уже руки дрожат! У тебя что сердца нет? Ты можешь хоть немного помолчать? Богом прошу: иди уже отсюда! – чуть ли не взмолился он и поставив локти на спинку стула, ладонями обхватил голову и с тяжёлым вздохом негромко, сам себе произнёс: - От, горе, так горе! Знал бы, что так будет, то лучше бы на немой женился.
Удивительно, но мать на сей раз смолчала и только насмешливо и победно посмотрела на Петра. Сергей сердито стрельнув на мать глазами, полностью разделил точку зрения отца. Пётр на неё не смотрел и даже не хотел смотреть, настолько она его достала сегодня своим непрекращающимся скандалом. Снова тесно, большими толстыми, пальцами потёр лоб, виски и несколько раз тяжело вздохнув, продолжил беседу с сыном, глядя на него бесконечно грустными уставшим глазами.

- Подумай хорошо, Сергей! – снова негромко заговорил отец. - Я бы тебе советовал сейчас не расписываться. А отслужишь спокойно, придёшь, если честно ждала, то женишься, как положено и свадьбу хорошую сыграем, будет всё как надо. А если не будет ждать, то тогда другую найдёшь и всё будет тихо: ты вроде бы и ни причём тут. А иначе скандал, насмешки, да и паспорт замараешь печатями. Подумай ещё раз, ведь девка она красивая, как пить дать, будут за ней хлопцы бегать – всё может случиться… Подумай Сергей, ведь роспись не держит, печать в паспорте не гарантия от измен! Подумай очень хорошо, прежде чем совершать такой поступок.
Отец поднялся со стула, вздохнул тяжело и неслышными шагами вышел из комнаты, даже не взглянув на Марину, стоявшую у дверей упёршись плечом в стену. Она ещё раз взглянула недобрым взглядом на сына и тоже тихонько вышла, следом за Петром, плотно закрыв за собою дверь.
Сергей был потрясён этим разговором и подавлен доводами отца. Он был в смятении и в полной растерянности, не знал, что делать, как поступить чтобы было правильно. Мыслей было в голове, как пчёл в улье, да все отрывочные мелькали проносились и шли по кругу, быстро сменяя одна другую.

- "Ребёнка не надо – это точно! Пусть учится – это правильно. Значит аборт!» – в напряжении думал он. – «А расписаться наверно надо. Да, это будет правильно. Значит, в понедельник поедим заявление подавать. А вдруг она не будет ждать? Гулять начнёт, изменять…. Тогда что? Развод! Нет-нет, не нужно расписываться. Да я же её люблю и она меня. Распишемся, она же не такая! Она будет меня честно ждать! А вдруг нет. Изменять начнёт или просто замуж выйдет, пока я буду в армии. Тогда что? Разводиться?! Нет, не нужно расписываться, незачем спешить, вот приду с армии – тогда и свадьбу сыграем. Но почему же не надо? Ведь так не хорошо выходит, как-то нечестно с моей стороны – я же обещал. Всё же нужно расписаться! А если она…. Нет, не будет – я клятву с неё возьму! Допустим, даст клятву и вдруг через год-полтора передумает и всё равно изменит. Ведь может же она встретить в жизни красивого хорошего парня и влюбиться в него? Ну, может. Да-а-а, батя правду говорит, что будут возле неё крутиться парни, приставать начнут. Красивая она очень стала, так что как только я в армию уйду, так сразу же возле неё десять кавалеров появится. Как пить дать, появятся, и может даже и больше десятка. Господи, что же мне делать?" – с горечью думал Сергей, сильно нервничал и от этих мыслей ему, то жарко становилось, то холодно. Всё вроде было правильно, но и в тоже время казалось, что что-то не так, что-то плохое он делает и так со своими невесёлыми думами прометался он полночи в постели. Только перед самым утром заснул он тяжёлым сном.
 
  И снится ему, что идёт он по широкому зелёному полю, а цветов кругом видимо-невидимо. Над головой небо высокое ясно-голубое. Слышен щебет птиц, лёгкое дуновение тёплого ветерка и на душе у него светло, легко и радостно. Смотрит кругом – любуется красотой и налюбоваться не может. Вдруг смотрит, недалеко от него, тропинка вьётся среди высокой, сочной травы. А на тропинке снежно-белая красивая птица стоит, голову повернула и смотрит на него, и крылом к себе манит. – "Что за диво? Что за птица? В жизни никогда такой не видел", – подумал Сергей, и только было тронулся к ней, как что-то внезапно загремело, вокруг потемнело вокруг и подул очень сильный ветер, прямо ему в грудь. Он к птице, вперёд хочет пойти, руки к ней тянет. Но ветер до того сильный, что сдувает его назад, ноги стали его как ватные – сил нет противиться, но тут ещё прилетело два больших чёрных ворона и давай клевать его, бить крыльями и толкать назад. Сергей пробует отбиваться, но не может: сил нет, руки не слушаются и такие слабые и тяжёлые стали, как будто на них кто-то большие гири повесил.

Сергей пятился не в силах противостоять ветру и воронам, но оглянулся и испугался: позади него разошлась земля и пропасть открылась глубокая, да и вся в грязи свежей, а на дне жидкое болото. Сергей напрягся, хочет бежать подальше от пропасти, но не может. Тут ворон один отлетает и летит к птице белой, но не птица то уже, а Алёна стоит. Она протягивает к нему руки, зовёт его, сделала шаг к нему навстречу, но ворон стремительно налетает сверху. На грудь ей камнем падает, когтями острыми в тело впивается и бьёт её сильно крыльями по щекам, по голове и клювом своим мощным чёрным с остервенением клюёт и всё в лицо старается попасть, чтобы расклевать его. А Алёна руками закрывается и пятится от натиска птицы, отходит всё дальше и дальше, протягивая одну руку Сергею, а другой прикрывается от ударов. Сергей рванулся к Алёне, продвинулся на шаг, но ветер стал ещё сильней, ворон крепче стал бить его, клевать, и Сергей не выдержал этого натиска – попятился. На самом краю пропасти на мгновение удержался, но новый сильный удар ворона сбил его. Полетел Сергей вниз прямо в болото.
- "Алёна!" – крикнул он из пропасти и проснулся.

Сердце Сергея бешено колотилось, страх всё ещё не проходил, в висках стучало, а пот прямо струился по телу.
- Фу, чёрт возьми, и приплетётся же такое! – с облегчением прошептал Сергей поняв, что это просто сон, и сел на ложе, размазывая ладонями пот по лицу.
Спустив ноги с диван-кровати, Сергей всё ещё долго сидел, устремив куда-то, сквозь стену, свой взгляд. Волнение потихоньку улеглось, но осталось такое чувство, как будто он сделал что-то очень нехорошее, гадкое, противное и теперь ему было стыдно от одной мысли, что кто-то об этом узнает. Сергей вспомнил вчерашний вечер, болезненно поморщился, почувствовал, что горло его пересохло, поднялся, одел спортивные штаны и пошёл пить воду.
Приоткрыв дверь своей комнаты и сразу же, внимание его привлёк недовольный громкий голос матери. По цоканью об пол кухни её железных набоек, набитых на каблуки туфель, он понял, что она только вошла с улицы и сразу же горячо и быстро стала рассказывать что-то отцу. В голосе её явно чувствовалось раздражение и даже гнев. Сергей остановился возле двери, ведущей в кухню, не решаясь войти, ему не хотелось встречаться с матерью, так как вчерашний скандал, затеянный ею, всё ещё до сих пор звенел в его ушах.

- Представляешь?! - с жаром говорила мать. – Представляешь? а она мне говорит, что они не против. Ведь это первая любовь. А я говорю, что вы как себе хотите, а аборт ей делайте – Сергей жениться не будет! Куда ему жениться, ведь он ещё дитя? Ему в армию идти, а когда придёт, то тогда, как захочет! Тогда видно будет.
- Мама! – с громким криком, с перекошенным от душевной боли и гнева лицом, вбежал Сергей в кухню. – Ты у Алёны была?
- Да, была! Дела твои улаживала пока ты дрых у себя на кровати. Мать же у неё скандальная. Тоже мне тёщу нашёл, - недовольным голосом ответила мать, с лёгким презрением глядя на сына.
-Это ты… Это ты там такое говорила? Так говорила?! – задыхался от негодования, спрашивал Сергей о главном для него, не слушая её рассуждений.
- Да, что я там говорила?! Я ничего, собственно и не говорила. Сказала только, чтобы с абортом не затягивали, а делали побыстрей, так как ты жениться не будешь, - просто, как бы, между прочим говорила мать и торжествующими глазами уставилась на злое и в тоже время, бесконечно растерянное лицо сына и это её явно забавляло. – А, что тут такого? Что я такого сказала? Я всё правильно сказала! Ты мне ещё благодарен за это будешь! Я тебя, можно сказать, с капкана вытащила.

- Эх…- простонал Сергей и бросился назад в свою комнату. Слёзы негодования навернулись на глаза.
- Ах, дура, так дура, - со злостью шептал он, шмыгая носом и быстро одевался. – Так сказать! Так сказать! Что же теперь делать? Как мне быть?
Через полминуты вошёл отец, он с трудом скрывал за напускной серьёзностью и озабоченностью радость. Сергей отвернулся от него и постарался незаметно ладонью стереть слёзы с лица.
- Ну, что такое? Что ты в самом деле? Чего ты всё кипятишься? – начал отец, стараясь изо всех сил быть серьёзным.
- Ну как что?! – завопил с отчаянием в голосе расстроенный Сергей. – Неужели мать не понимает? Неужели она не могла сказать как-то поделикатней, а то выпалила: - "Аборт ей делайте! Жениться он не будет!" Да что у неё в голове совсем пусто? Она хоть понимает? в какое она меня положение поставила? А? Что теперь мне делать? Да как она могла так сказать? Зачем она туда ходила? Я бы сам всё сказал!

Отец что-то попытался возразить, объяснить, но Сергей решительно не хотел ничего слушать, быстро одевшись, ушёл, хлопнув дверью. Он ни с кем не хотел сейчас встречаться никого не хотел видеть, и ни с кем не желал разговаривать – ему было очень тяжело на душе. Он ушёл к реке, бродил по берегу, смотрел на без конца набегающие волны на берег и всё время оставался наедине со своими невесёлыми мыслями. Он понимал, что нужно ему было бы поступить, как мужчине: немедленно сходить к Алёне, извиниться за мать. Сказать, что он её всё также сильно любит и что завтра же, то есть в понедельник, с самого утра они встретятся, поедут в ЗАГС и подадут заявление на роспись. Он вроде и хотел так сделать, но медлил, оттягивал этот момент. Ему было страшно встретиться с Алёной, а ещё больше с её матерью. Как Наталья Петровна отнесётся к нему после такого визита его матери? Что она ему скажет? И как скажет? Ещё прогонит со скандалом и позором. Он чувствовал, что прямо панически боится встречи с Алининой мамой и отцом. И уходил по берегу реки всё дальше и дальше от города. А тут ещё без конца всплывали в памяти слова отца из вчерашнего разговора, о возможной измене Алёны в разлуке. И всё время назойливо крутились у него в уме, сильно смущая его и лишая решительности своей чёткой логикой. До самой ночи пробыл он на берегу так и не смог решиться на разговор с Алёной. А когда почувствовал, что уже очень замёрз от ночной сырости и прохлады, то с низко опущенной головой быстро зашагал домой. Найдя небольшое утешение уже в том, что родители его верно уже спят и ему не придётся сегодня с ними встретиться и разговаривать.

                8
Было воскресное утро. Алёна поднялась с постели поздно и с лёгкими приятными мыслями о Серёже, о их вчерашнем разговоре, о его обещании поговорить со своими родителями и в приподнятом настроении, села писать конспект. Но никак не могла сосредоточиться на теме, ум не настроен был на серьёзную науку, а мысли без конца переходили к образу Сергея и их любви. Она мечтала о том времени, когда они поженятся и заживут очень счастливо, а по-другому и не получится, ведь они несказанно любят друг друга и тихо улыбалась тем прекрасным картинам их совместной жизни, которые рисовало ей воображение. Но вскоре, через окно до её слуха донёсся пронзительный крик какой-то женщины, а затем и громкий голос матери. Наталья Петровна пыталась снизить тон разговора, но незнакомка не обращала на это внимания, а казалось специально кричала по громче. Очевидно имея ясную и конкретную цель проинформировать и соседей о теме их разговора.
- "С кем это мать ругается? Что случилось?" – с превеликим удивлением подумала Алёна, так как Наталья Петровна была человеком спокойными и неконфликтным, спешно вышла во двор. Крик доносился с улицы из-за забора.

- Да-а-а, захотели отхватить такого парня?! Как бы не так! – пронзительно кричала женщина.  - Сама она видно такая… Главное всё было хорошо, а как узнала, что забеременела, то сразу и замуж заспешила. Хороша птичка!
- Не смей так говорить о моей дочери! Она…
- Конечно! Святая недотрога! – громким и звонким голосом кричала Марина Казаркина перекрикивая приглушенный голос Петровны. - Следить нужно было за дочкою, чтобы она не шлялася с хлопцами и это в её-то годы! Вот набили ей брюхо и имейте теперь результат своего воспитания! Ты её спроси: она хоть сама знает от кого ребёнок!

Эти грязные слова взбесили Наталью Петровну и она резко ринулась на Казаркину в воздух взметнулась правая рука нацелившись в щёку, но гибкая Марина взвизгнув быстро отклонилась и ладонь с растопыренными пальцами с силою прошла перед самым её носом. Лёгкая подвижная Казаркина быстро отходила от неповоротливой с сильно болевшими в суставах ногами Натальи не допуская чтобы та приблизившись на столько, чтобы смогла схватить её за руку или за одежду, так как в этом случае финал этого разговора был бы для Марины очень и очень плачевным. Она это прекрасно понимала, быстро отступала и как бы раззадорившись тем, что находится на безопасном расстоянии, и это давало ей возможность безнаказанно поливать грязью Алёну. Наталья Петровна видя тщетность своих попыток догнать и схватить Казаркину, отвернувшись в ярости поковыляла домой. Старалась не слушать, что кричала на всю улицу Марина, тут же ею выдуманные, всё новые и новые гадости в адрес её дочери.

Алёна сразу поняла, кто эта женщина и что собственно произошло. Эти несправедливые грязные слова словно хлестали её по щекам, кровь ударила в голову, в глазах потемнело. И она не слышала больше не слова, побрела, как пьяная, шатаясь и путаясь ногами в полах длинного халата, в свою комнату. Подошла к кровати, ноги её сами подкосились и она твёрдо села на пол, положив голову на кровать, истерически зарыдала, вздрагивая всем телом. – "Вот гад ползучий! Какая сволочь! Идиот! Свинья!" – стучало в её голове, а в ушах всё ещё звучали те грубые, бездушные и грязные слова, отпущенные в её адрес, матерью Сергея. Через несколько минут, гневно ругаясь, в комнату к Алёне, вошла взбешённая Наталья Петровна.
- Что ж это ты натворила, дочка?! – громко закричала мать и глаза её метали молнии.

При звуке её голоса Алёна прямо взвыла от стыда, досады и отчаяния на всю комнату, кусая губы и сменная руками одеяло, обильно заливалась горькими слезами. Петровна была очень воинственно настроена и неизвестно, как бы она себя повела, если бы не застала свою дочь в таком печальном положении. Услышав ещё в коридоре громкий плач, что с её появлением в комнате перерос, в рвущие её материнское сердце, горькое полное отчаяния рыдание дочери. Петровна глянув на Алёну, резко остановилась, злость её как-то моментально покинула. Девушка сидела на полу поджав под себя ноги, сгорбившись уткнулась лицом в край кровати и рыдала навзрыд, нервно комкая пальцами одеяло. В таком положении, собравшись в комочек, она казалась такой маленькой беззащитной девочкой, над которой бессовестно и бездушно надругались. Петровна смотрела на сильно вздрагивающую от рыданий, согнувшуюся и обмякшую под тяжестью, так внезапно свалившегося горя, молодую фигурку дочери. Жалость шевельнулась в душе, острая боль резанула сердце, она сразу же умолкла и великая душевная боль, явственно отразилась на её лице, и с крупными слезами, затуманившим ей взор она, с трудом опустилась рядом с Алёной на колени и ласково обняла дочь за плечи. Алёна почувствовала рядом с собою мать, всем телом прильнула к ней, как бы надеясь в объятиях её найти защиту.

- Прости, мамочка! Прости! Я не хотела! Так вышло. Прости!
Алёна от охватившего её мучительного стыда прятала своё лицо уткнувшись в грудь матери, по щекам её беспрестанно текли горькие слёзы.
- Говорила ж тебе: не связывайся ты с этим Сергеем не путёвый он. Несерьёзный. Ему только хихоньки, да хахоньки, - с досадой и упрёком в голосе негромко говорила Петровна.
- Я люблю его! Мы хотели пожениться! ...
- Ты любишь. А он? – с горечью в голосе спросила мать.
- Говорил, что любит. Обещал жениться, - при этих словах она на мгновение подняв голову взглянула на мать и сразу же снова спрятала лицо, уткнувшись в большую грудь безутешно залилась слезами. - Прости меня, мамочка! Прости родненькая! – сквозь рыдания просила она.

- Обещал, - с болью вымолвила Наталья Петровна и крупные слёзы скатываясь по щекам, капали с подбородка в волосы дочери. – Да разве можно таким несерьёзным верить? Балабол он. А что ему? Пообещал, добился своего и в кусты. Сам не смог тебе сказать – духу не хватило, так он мать свою придурошную прислал. Ну, пришла… ну скажи нормально что надумали и иди. Так нет же, сразу в крик… даже не поздоровалась. От черноротая! Кричала так что все соседи на два квартала в округе слышали. Прославила тебя за две секунды. Теперь у всех будет тема номер один. Будут судачить, сплетничать, да все косточки нам перемывать. Стыд-то какой, Господи! Что ж мы теперь отцу скажем? И как мы это скажем? –
- Прости мамочка! Прости родненькая! Я не хотела. Он обдурил меня. Он жениться обещал!
Петровна сама тихо плакала, гладя нежной рукой по шелковистым волосам и сотрясающейся от рыданий спине, успокаивая дочь и всё говорила:
- Не плачь, не надо, да ну его…. Бессовестный он. Нельзя так поступать. Не будет ему счастья – вот увидишь. Нельзя, дочка, таким доверяться. Не плачь, пройдёт. Всё пройдёт. Да посмотри ты на него хорошенько, то и увидишь, что - жалеть-то там не за кем! Не горюй родная, всё проходит, пройдёт и это. Полюбишь ещё и тебя полюбят. Будешь ещё счастлива. Ты ведь у нас красивая – одна не останешься.
 
- "Ты у нас красивая!" – эти слова с самого детства говорила мать Алёне, откровенно любуясь ею. И Алёна так привыкла к ним, так сжилась с ними, что давно они перестали ей льстить и воспринимала уже их как должное. Но сейчас они в её голове породили множество мыслей.
- Красивая… красивая… А чего же он жениться не захотел? Почему обманул? Может я совсем и не красивая? – сквозь рыдания негромко спрашивала Алёна, вроде Петровна непременно должна была знать ответы на эти вопросы и немедленно разъяснить ей.
Мать молча роняла слёзы, гладила её по плечам, спине, волосам желая успокоить.
- А, может я совсем и не красивая? Может я урод какой? А все врут, что я красивая. Все врут-врут-врут!
 
- Никто не врёт, - тихо сказало Петровна. - Посмотри сама в зеркало.
- И зеркало врёт! – выпалила она в отчаянии заливаясь слезами.
- Эх, дочка, не думала я, что так начнётся твоя жизнь молодая, - задумчиво говорила Петровна. - Не думала и не гадала…
- Как же жить мне дальше, мамочка!!! – выкрикнула в отчаянии сквозь рыдания Алёна, глянув на мать невидящими от слёз глазами.
- Не плачь, доченька. Успокойся родная. Не тобою это начато и не на тебе закончится. Не плачь, не плачь родная – всё пройдёт. Всё ещё будет хорошо. Поверь мне, доченька. Счастье где-то впереди, возможно уже очень-очень близко. Успокойся милая. Как-то переживём. Вот только как отцу мы об этом скажем?




Слух о случившемся с Алёной, удивительно быстро, а, впрочем, с такой же скоростью, как и все нехорошие слухи распространяются, разошёлся, среди соседей и знакомых. Достиг он и Диминых ушей, но парень сразу не поверил, решив, что это просто грязная сплетня, сочинённая каким-то недругом, но по мере того, как об этом уверенно говорили всё новые и новые люди Дима задумался и сомнения стали закрадываться в его душу. А увидев несколько раз со стороны Алёну и присмотревшись к её поведению - он понял, что это правда. Алёна ходила уже всегда быстро, вроде вечно куда-то опаздывая, с опущенной головой, и с слегка согнутыми плечами, избегала смотреть на окружающих, старалась быть как можно незаметней. Избегала разговоров со знакомыми, избегала встречаться с кем-либо взглядом. Делала вид, что очень сильно спешит, так что уже прямо опаздывает и решительно некогда тары бары разводить. Увидеть её можно было только тогда, когда она в институт бежит и обратно. Прошмыгнёт быстро по улице, стараясь быть незамеченной и не появляется больше. Вечерами из дому никуда не выходила, ни с кем не встречалась.
 
Дима хорошо знал её гордый, независимый характер. Она всегда с долей высокомерия относилась к окружающим. Вроде была и вправду чем-то лучше других и часто в компании сверстников старалась продемонстрировать свою исключительность, за что её многие стали недолюбливать и сторониться. Понаблюдав за ней и немного поразмыслив, Дима понял, что это правда. А поняв закипел неукротимым гневом на Сергея, и если бы тот попался ему на глаза в ту минуту, то Дима, даже не знал, что бы только с ним сделал.
- "Ах, скотина!  Какая скотина же он, - думал Дима о Сергее. – Убивать таких надо! Гад! А Алёна, как же она?! Как же она могла с ним что-то иметь? Да как она только могла ему поверить? Он же просто балабол и пустомеля, как можно такому верить? А что же теперь? Как ей должно быть трудно, тяжело. Бедная, бедная Алёна". И ему так стало жаль девушку и так обидно за неё, что даже лицо его невольно скривилось от боли и досады. – "К чёрту всё это! К чёрту того гада! Я женюсь на ней! Женюсь! – думал Дима. – Только, вот, надо встретиться с ней и поговорить. Завтра же!"

На следующий день, Дима два часа простоял на автобусной остановке, поджидая Алёну с института и наконец увидел её вышедшую из автобуса. Девушка быстрым шагом направилась домой, Дима оставаясь незамеченным ею, на некотором расстоянии последовал за ней. Он смотрел на Алёну и не узнавал её: она вся была какая-то придавленная, прибитая, печальная и даже испуганная. Он смотрел на её опущенную голову, на ссутулившиеся плечи, на очень печальное лицо. И почему-то перед глазами вплыл образ самодовольного, широко улыбающегося на все тридцать два зуба Сергея. От этой картины его охватила злость, он сжал кулаки, заскрипел зубами и повернув в другую сторону, пошёл прочь от Алёны.
– "Нет, не подойду. Не могу", - с досадой думал Дима и сердце его обливалось кровью. – «Если и женюсь, то не будет нам счастья – взглянув на неё, я всегда буду вспоминать Сергея. Нет, не будет счастья, он всегда будет стоять между нами. Если бы это не Сергей, а кто-то чужой был бы, которого я бы не знал, тогда б ещё ничего, а так…. Нет! Не могу".

Через несколько дней Сергей подходил к дому Димы. На скамеечке сидел Лёха, кидал по семечке в рот, раскусывал и плевался шелухой на все стороны. Дима увлечённо ковырялся в чьём-то мотоцикле, руки его были испачканы машинным маслом. На земле рядом с ним, лежало много разных ключей, плоскогубцы, отвёртка, молоток и грязные от солидола и масла скомканные тряпки. Возле него стояли и следили за его работой несколько парней, в полголоса переговариваясь между собой.
- Привет! – весело и даже задорно воскликнул Сергей, подходя к ним.
При звуке голоса Сергея, Дима заметно вздрогнул, медленно поднял голову. Увидев подходившего и чему-то радостно улыбающегося Сергея. Лицо его вспыхнуло гневом, глаза зажглись недобрым огнём.
- Вон отсюда! – не громко, но твёрдо и даже грозно, приказным тоном, произнёс Дима, бросив крутить гайку и медленно поднимаясь на весь рост, твёрдо полным ненависти взглядом уставился на Сергея.

- А-а, что такое? – удивился Сергей, глупо улыбаясь и почувствовав явную угрозу остановился в двух шагах от Димы с поднятой и протянутой для пожатия рукой.
- Что такое? Да я тебе сейчас объясню: что такое! – с всё нарастающей яростью прорычал Дима, нецензурно выругавшись и согнувшись подхватил и крепко зажав в руке ручку молотка. - Гад! Вон отсюда!
Дима был страшен, он прерывисто дышал, глаза его метали молнии. Сергей встретившись с ним глазами невольно попятился.
- Ты что, Димон? Сдурел? – испуганно произнёс Сергей, вытаращив глаза и на губах его проступила натянутая улыбка испытанного им чувства неловкости, перед стоящими и холодно на него смотревшими товарищами.
- Вон, сказал! Убью гада! – двинулся вперёд Дима, замахнувшись молотком.
- Точно сдурел! – пробормотал Сергей, резко отбежав на несколько шагов, и недоумевающее глядя на разъяренного парня спросил: - А, что собственно случилось? Чего ты вдруг сбесился?
- Он ещё спрашивает, что случилось?! Подонок ты вонючий! Тварь бессовестная! Козёл безрогий! Да я убью тебя скотину! – зло выкрикивал Дима, грязно выругавшись быстро шагал на Сергея, крепко сжимая в руке молоток, пытался приблизиться к парню.

Сергей быстро пятился, держа безопасное расстояние от Димы. Он видел, всё нарастающую ярость товарища и очень хорошо зная его характер, решил уйти от беды подальше. Дима резко побежал, подняв молоток над головой, Сергей был готов к этому и сразу же сделал несколько больших прыжков, стремглав броситься наутёк. Дима, знал по опыту, что ему никогда не догнать Сергея и такая досада его взяла, что он не раздумывая ни секунды резко размахнувшись с силой бросил молоток в убегавшего Казаркина. Парень убегая, всё время поглядывал через плечо и увидев взметнувшуюся руку в броске, в момент, ещё не поняв разумом что произошло, а прямо на подсознательном уровне, втянул голову в плечи, сгорбился и даже подогнув слегка ноги в коленях и как раз вовремя – молоток пролетел в миллиметрах над ним, задев слегка волосы на макушке. Сергей в сильном испуге, схватился рукой за темя и быстро провёл несколько раз ладонью по волосам, наблюдая в то же время, как молоток стремительно обогнав его упал на дорогу впереди него, скользил и подскакивая по асфальту останавливался. Сергей, сильно побледневший оглянулся через плечо и увидел, что Дима уже не бежит, а идёт быстрым шаром. Казаркин тоже перестав бежать, но не останавливаясь, также продолжал движение, строго держа определённую дистанцию прокричал:
- Ты, что совсем уже придурок? – громко спросил он у Димы.

- А, ты вот, остановись на минутку. Я подойду и сразу же популярно объясню тебе, кто я есть и кем ты являешься, - громко и зло проговорил Дима, глубоко дыша после бега.
- Дурак ты, Димон! Дурак на всю голову! Ты же мог убить меня, – в большом волнении говорил через плечо Сергей.
- Ну и что? – с безразличием в голосе спросил Дима и с ненавистью посмотрел в спину бывшему товарищу. – Подумаешь, на одну сволочь стало бы меньше.
В это время Дима подошёл к лежащему на дороге молотку, быстро согнувшись подобрал. Сергей понимал, что тот бросать больше не будет и отвернувшись быстро зашагал назад, откуда пришёл, но тем ни менее всё же слегка опасался, что Дима возобновит погоню и время от времени озирался через плечо, но тот быстрым шагом возвращался к своему дому.
- "С чего бы это? Свихнулся парень", - напряжённо думал Сергей.
- И чтобы ноги твоей здесь больше у меня не было! Понял? Мразь вонючая! - с злостью в голосе прокричал Дима.

И только сейчас ему пришла мысль, что это точно из-за Алёны он взбесился. Ведь все знали, что она ему очень нравится и что он ещё со школы по ней вздыхает.
- Дурак, - со злостью выругался Сергей, добавив ещё несколько нецензурных слов.
Ему было неприятно, что хлопцы видели, как он трусливо убегал от Димы и подавляя только что пережитое унижение с сильнейшей ненавистью мысленно обзывал его: - «Дурак! Придурок! Вздыхает он по ней. Ну, дурак форменный!». И тут ему пришла в голову злая мысль и губы его растянулись в ехидной усмешке.

- Один вздыхает, а другой имеет. Ха-ха-ха! – негромко пробормотал Сергей с видимым наслаждением злорадствуя и засмеялся каким-то деланным неприятным смехом. - Ну и пусть себе любит, пусть вздыхает! Ха-ха-ха! Как я его сделал?!! Да, это я его сделал! Придурка-самоделкина! Пусть теперь вздыхает и в мотоциклах ковыряется. Дурачок саморощенный! Да скоро все хлопцы поймут, что то, что я убегал от него это просто ерунда по сравнению с тем, как я его сделал! А теперь пусть вздыхает или пусть женится на ней, если хочет. Ха-ха-ха! – снова негромко, но очень ехидно засмеялся Сергей.
- «А ну его к чёрту! Что это я о дураках думаю?» - через минуту с раздражением прогнал мысли о бывшем товарище и сразу же наметил новый маршрут: - Пойду я лучше к Вике. Небось перезлилась уже. Попьём с ней пивка – расслабимся. Или может к Наташке податься?".
Сергей улыбнулся от предвкушения радости нового свидания и бодро зашагал к автобусной остановке.

                9
Можно только представить, как сразу было Алёне тяжело, она очень болезненно перенесла это неожиданное предательство Сергея. Она явно видела, что всем известна её тайна, а значит совершенно уже и не тайна, и воспринималось это ею, как большой позор. От одной только мысли, что ею пренебрегли, становилось невыносимо больно. Это был сильнейший удар по её самолюбию, степень самозначимости резко и очень понизилась, чувство исключительности растаяло. Алёну вдруг внезапно и грубо сбросили с её романтических высот, с которых она величественно и снисходительно взирала на грешную землю, на всех людей. Она испытывала сильнейший стыд и поэтому избегала всех старых знакомых. Одни пытались говорить с явной насмешкой во взгляде, и она быстро уходя от разговора, иногда за спиной своей слышала ядовитый шёпот и короткий ехидный смешок других, видела сострадательные взгляды третьих и это всё только усугубляло её душевную муку. Больше всего она ненавидела Сергея, ей непонятна была его позиция. Если он передумал жениться, то почему сам не пришёл и не сказал ей, с глазу на глаз, это честно и прямо. Почему нужно было присылать свою мать? Ведь Сергей сам не раз говорил, что она очень скандальная женщина. И вместо того чтобы спокойно объявить её матери о их решении и уйти, ей вдруг зачем-то понадобилось с первого слова поднимать скандал и громко орать на всю улицу, позоря и обзывая Алёну последними словами, чтобы все соседи в округе это слышали. Зачем всё это было нужно устраивать? Ведь не может же быть чтобы Марина действовала самостоятельно без его ведома, ведь это решение всей семьи. А если действительно она действовала самостоятельно? Но ведь он всё равно узнал о её визите, то почему, как только узнал не прибежал и не сказал, что его мать действовала за его спиной самостоятельно. Он к этому её не уполномочивал и пусть бы объяснил своё видение разрешения этой ситуации. А он не пришёл ни в тот день ни в другой, ни в третий. Значит она действовала и с его согласия. Алёна никак не могла понять этого внезапного предательства Сергея.

Отец Алёны, так любивший и гордившийся дочерью, её умом, красотой, гордым решительным характером, узнав о случившемся, на её превеликое удивление не стал скандалить, даже слова не сказал. А как-то вдруг сразу осунулся, постарел перестал разговаривать с ней, избегал её общества, стал чаще выпивать. Но даже изрядно выпивши он не затевал скандалов, как раньше бывало, а включив телевизор тихо лежал на диване и было непонятно смотрит он его или хотя бы слушает или это представляло собой фон, а его думы были где-то очень далеко. Только иногда, случайно, она ловила на себе его жалостливый полный укора взгляд и ей было невыносимо больно от этого. Ей было бы намного легче если бы отец громко поскандалил, обозвал бы её нехорошими словами и пусть бы даже поколотил. Тогда бы он был бездушным тираном, а она чувствовала б себя жертвой чудовищной несправедливости и сердилась бы на него за эту грубость и несправедливость, а так он не проронив ни единого слова, тихо страдал и ей было невыносимо больно, за причинённую ему и матери душевную боль.

Алёна предпочитала больше быть дома. В своей комнате она чувствовала себя намного спокойней и после лекций спешила к себе. Сразу же учила задания, а знания ей давались очень легко, она быстро справлялась с ними. Времени свободного было много, да ещё такие бесконечно длинные выходные, и чтобы заполнить это время, она усиленно занималась по хозяйству, освобождала мать от домашнего труда, коротала вечера с хорошей книгой. Многое прояснилось ей и постепенно взглянула она на жизнь совсем другими глазами – словно переродилась.
А через неделю, прямо в следующее воскресенье после того памятного скандала она нечаянно узнала, что Сергей снова встречается с Викой. Она сама их случайно увидела в городском сквере. Они гуляли там, весело о чём-то разговаривали и нежно целовались. Она сразу хотела подойти, но увидев с какой нежностью они целуются, не выдержала, залилась слезами и убежала. Если до этого она временами как-то старалась найти оправдания Сергею, и глубоко в душе ещё надеялась, что он придёт и всё объяснит, то после этого он стал ей просто противен. Она видела, что ему очень хорошо с Викой, а, следовательно, о ней он больше не думает. Проплакав весь вечер в подушку она наконец уснула тревожным сном. А утром поднялась, перед завтраком подошла к матери и серьёзно объявила о своём решении:
- Буду делать аборт.

Наталья Петровна молча посмотрела на дочь, не проронив ни слова. Алёна снова подняв глаза на мать, в них стояли крупные слёзы, взяла её за руку и тихо попросила:
- Пойдём вместе. Побудь сегодня со мной, пожалуйста.
Наталья Петровна обняла дочь, прижала к себе и тихо заплакала. В тот же день сделали аборт, хоть она и очень боялась, хоть и всплывала у неё в голове, где-то почерпнутая информация о том, что каждая седьмая девушка после аборта остаётся бесплодной и уже никогда не сможет стать матерью, но, что поделаешь? Аборт, казалось ей, был совершенно необходим и единственно правильным выходом из создавшегося положения. Да она и не допускала такой мысли, что она может оказаться именно той – роковой седьмой.

Через какое-то время, она узнала, что Сергея забрали в армию, постепенно перестала на него злиться, снова придумывала ему всякого рода оправдания и всё ожидала от него письма, но – напрасно. Она Сергея очень любила, и часто мечтала о том времени, когда он вернётся с армии и придёт прямо к ней, попросит прощения, и они поженятся, и будут несказанно счастливы. Мечты эти были очень и очень приятны, но буквально за месяц до возвращения его с армии, она вдруг совершенно случайно узнала, что Вика, та девушка с которой он встречался перед самым уходом в армию осталась беременна и родила ему сына и мальчику уже идёт второй год. Резануло это известие Алёну по сердцу, заполнило душу отчаянием и в один миг перечеркнуло взлелеянную мечту. Тихо заплакала она прекрасно понимая, что вернувшись побежит он к Вике, ведь там растёт его сын. Сына то он точно не бросит, так что у Алёны нет никаких шансов быть вместе с любимым. Но ко всеобщему удивлению, Сергей вернулся домой не один, он оказывается в армии женился и приехал домой уже с женой. Алёну это известие больно резануло по сердце и не одну ещё ночь она после этого проплакала. Она никак не могла понять: почему Сергей не вернулся к ней если по каким-то причинам не захотел возвращаться к Вике к своему ребёнку. Ведь они так сильно любили друг друга. И невольно появилась, и стала, потихоньку укрепляться очень болезненная для неё мысль, ей вдруг стало очевидным, что он просто не любил её, а так выпал случай и он воспользовался им и поиграл её чувствами её любовью, абсолютно не задумываясь о последствиях. И снова она плакала, но вдруг неожиданно успокоила себя тем, что он попросту никого не любит, раз забыл Вику и не признал своего сына, по сути предал свою кровиночку. Пришёл домой с женой, которая, скорее всего тоже, как-то по случаю ему подвернулась и её он не любит, потому что любить не может. Придя к этим мыслям она просто возненавидела его и старалась больше не вспоминать о нём.

И вот прошло с тех пор пятнадцать лет. Два года назад схоронили отца, Петровна очень тяжело пережила эту потерю и с тех пор жила только невзгодами и радостями дочери. Сама Алёна ещё очень хорошо выглядела, хотя годы и печали наложили на её лицо свои отметины. Она уже была четвёртый раз замужем. Правда первые два раза, официально расписывались, а эти уже два раза так сходилась, как говорят в гражданском браке. И вех четверых она любила, как ей казалось, правда, каждого как-то по-своему. А вот встретила недавно Сергея, он был с сыном. Встретила того Сергея – до боли любимого и ненавистного. Сердечко её так сразу и встрепенулось, застучало как-то быстро-быстро, глаза их встретились. Он смотрел очень грустным виноватым взглядом, чувствовалось, что ему больно. Алёне вдруг ясно стало, что та любовь, да та крепкая чистая первая любовь ещё жива, и только та любовь – есть настоящая любовь, а это всё не то, не то! Не то! Да, Сергей подлец, предательски поступил не только с нею, но и по отношению к Вике и своему сыну и что он кроме презрения ничего недостоин. Но увидев его и встретившись с ним глазами сердечко её встрепенулось, душа замерла. Она видела его не теперешним, а тем стройным весёлым юношей, каким он был тогда в самом начале в то время, когда только-только зародилась и ярко вспыхнула их любовь, и все радостные неповторимые эмоции вспомнились и за минуту пережились в душе её, все те светлые нежные хорошее мгновения, что наполняли её жизнь до его предательства. Она во все глаза смотрела на него, он тоже не сводил с неё болезненно-виноватого взгляда. И ей почему-то показалось, что он сейчас поздоровается и заговорит с ней. И сближаясь она уже ожидала, что он вот сейчас через шаг или два заговорит, расстояние между ними быстро сокращалось и он вдруг резко потупил взор и в следующую секунду отвернулся. Алёна видела, что Сергей хотел, хотел до последнего, но так и не нашёл в себе ни сил, ни мужества заговорить. Что она ожидала от того что он заговорит? Что она хотела от него услышать? Алёна не знала. Она никогда не хотела его уводить из семьи и сейчас почувствовала, что та обида всё ещё жива и она не сможет простить, а следовательно никогда больше не впустит его в свою жизнь. Но почему так вздрогнуло сердечко? Почему так напрягшись замерла душа? Что же всё-таки, пусть даже и на подсознательном уровне она ожидала от него? На все эти вопросы у неё не было ответов. Они прошли рядышком и разминулись даже не кивнув друг другу головами.

Алёна была хорошим профессионалом и считалась перспективным специалистом на своей работе, её очень ценили. Она была прекрасным человеком, хорошей хозяйкой, чуткой внимательной женой и очень доброй души женщиной. Но в семейной жизни ей не везло, мужья долго не уживались, три-четыре года и уходили. Расходились потому, что у Алёны никогда и не будет детей. Так сказали врачи. Аборт сделал своё дело, она оказалась именно той роковой седьмой. А каждому мужу через какое-то время совместной жизни хотелось их иметь.
 
И вот теперь с любовью постелив постель и взбив подушки, она вышла к мужу, сидевшему на ступеньке порога и принялась заботливо и нежно уговаривать его, зайти в дом и лечь в постель, так как он был немного простужен. Тот отмахивался от неё, много курил и задумчиво смотрел в темноту. В конце концов сдался на её уговоры и зашёл. Алёна осталась во дворе, она видела, что последние несколько месяцев он не весел, задумчив, избегает смотреть в глаза, ищет одиночества, и понимала, что это значит. Он хочет детей! На её глаза навернулись слёзы. Она знала, что эта задумчивость перейдёт в раздражение, он станет демонстративно показывать своё недовольство, срываться на ней по поводу, а чаще всего без повода, станет приходить домой поздно, почти всегда навеселе. Начнутся скандалы, скандалы, скандалы. И снова развод. И снова одна. Одна со своим горем, со своими слезами. Как это уже всё ей надоело! Какая безысходность!

- "Что делать? Как быть? – ели сдерживая слёзы, задавала она себе вопросы и не находила ответов. – Снова развод, снова одна! Одна без детей, без любви! Но есть же мужчины, которые не хотят детей, хотя бы по той причине, что у них есть уже дети от первого брака. Так почему же они ей не встречаются на жизненном пути? Это что? – рок! Месть судьбы? Да она уже тысячу раз горько пожалела и не одну ночь стоя на коленях, искренне каялась и слёзно вымаливала прощение у Бога, за то, что тогда решилась на аборт. Сколько она слёз пролила ночами в подушку. Если бы только можно было вернуть, то время назад, она ни за что бы не сделала аборт! Ни за что! И ни что на свете не смогло бы её заставить это сделать. Сейчас уже был бы сынишка подростком или доченька, как весенний цветочек расцветала б, превращаясь в красавицу девушку. А ей какая была бы радость растить, учить, воспитывать, всё самое лучшее, что умела и знала она, старалась бы вложить в своего ребёнка, чтобы он вырос хорошим, культурным человеком на радость ей и людям. Хотелось бы увидеть, как сын женится или дочь выйдет замуж, понянчить своих внуков, радуясь на них, первой улыбке, первому зубику, первому слову, первому шагу и многому-многому иному. Смотреть на их невинные шалости, поиграть с ними, почитать им сказки, прижать к груди и поцеловать на ночь. Но увы, она наказана, жестоко наказана и лишена радостей материнства и возможностью стать бабушкой, - и в этот момент в уме её зазвучали слова из песни Пугачёвой: - «Но мир устроен так, что всё возможно в нём, но после ничего исправить нельзя».
Слова это невыносимой болью отозвались в душе и снова слёзы хлынули у неё из глаз, плечи вздрагивали от рыданий, но она всеми силами глушила их, старалась плакать тихо, чтобы никто не услышал и закусывала себе губы до боли, стараясь прекратить плач. Почему-то в этот момент ей вспомнился и отчётливо встал перед глазами искалеченный письменный стол Сергея.
 
– "Вот так он и жизнь мою искалечил", - мелькнула мысль, у неё и невыносимой болью отдалась в сердце.
Через пару минут она переборола эту нахлынувшую жалость к себе, и сильную душевную боль, вытерла ладонями и рукавами кофточки насухо лицо и криво вымученно улыбнувшись.
- Но я ведь ещё красива – замуж выйду!" – тихо-тихо, едва слышно произнесла она, пытаясь привычными словами себя успокоить, но на сей раз это ей не удалось.
- "Но зачем? Зачем? Чтобы снова разойтись? Чтобы в очередной раз почувствовать себя ненужной и одинокой! Нет, хватит! Хватит! Больше так не могу! Не могу! Не могу и не хочу! Хватит!"

Жизнь ей показалась пустой, безрадостной и очень к ней жестокой, наполненной одними только невыносимыми муками и бесконечными душевными страданиями. Словом, жизнь не удалась совершенно. И ничего невозможно изменить. Ей совершенно не хотелось входить сейчас в дом, видеть замкнутое недовольное лицо мужа. Делать вид, что она ничего не замечает, не понимает, что происходит у него в душе и как ни в чём небывало ясно улыбаться ему, говорить добрые хорошие слова, рассказывать весёлые истории, окутывать любовью и нежностью, стараясь расшевелить, создать ему хорошее настроение, вывести его из этого недовольного нервного состояния. Ей сейчас стало просто противно играть эту роль, она устала и больше не хочет и не будет, ей самой невыносимо плохо, несравненно хуже, чем ему, а именно ей нужно его утешить и успокоить. Почему так? Да и какая же это любовь если он только и носится со своим чувством и не пытается понять её. А ведь именно она больше нуждается во повышенном внимании, тёплом слове, в нежной заботе, потому что ей в тысячу раз хуже, чем ему – она в безысходном горе!
 
- «Ведь он может изменить свою жизнь, завести новую семью, иметь детей, а я нет. Кому хуже и чего это я его должна утешать, развлекать из кожи лезть, чтобы создать ему настроение, чтобы было ему хорошо и комфортно. А кто меня поймёт, пожалеет, утешит? Кто считается с моим настроением? С моим душевным и моральным состоянием. Никому нет дела до того, что я постоянно чувствовала свою вину перед мужьями. А меня ещё бездушно тыкают носом в мою же ущербность, упрекает, что не могу подарить ребёнка. Ему и невдомёк, что от этого ей гораздо больней. Что она постоянно и в тысячи раз сильней страдает из-за этого. Ему и дела нет, что душа её зашлась в горьком сиротском рыдании во мраке безвыходности.
 
Женщина должна рожать, растить детей и радостно переживать счастье материнства. А если этого нет, то незачем и жить, так как это уже не жизнь, а сплошное мучение. Если нет возможности стать счастливой, то тогда глупо по своей доброй воле оставаться в постоянном несчастье, как приговорённый на постоянную муку, которая закончится только с окончанием жизни. Нет! Это не правильно! Если невозможно стать счастливой, то не стоит и жить! Зачем всю жизнь страдать?»
Алёна тихо плакала, слёзы текли по щекам, скапывая с подбородка и вдруг затуманенный слезами взгляд её остановился на бельевой верёвке, натянутой между двух столбиков.
- "Вот оно – избавление!» – блеснуло в уме. – «Раз и всё…. К чёрту жизнь! Зачем жить постоянно страдая? Для кого жить? Детей нет и никогда не будет! Моя жизнь пуста и никому не нужна и мне тоже,» – с этими мыслями она протянула руку к верёвке, и принялась её лихорадочно отвязывать, но в этот момент как-то почувствовала, что кто-то ещё есть рядом. Алёна застыла на месте, в этот момент нежные руки матери легли ей на плечи. А то что это были руки матери она ни на секунду не сомневалась, она прикосновение материнских рук узнает из тысяч прикосновений.
 
Алёна оглянулась, за спиной её стояла Наталья Петровна, она всё понимала и с неописуемым горем, глазами полными горьких слёз смотрела на дочь, губы и подбородок её дрожали мелкой дрожью.
-Ты не всю бери верёвку, дочка, оставь и мне кусок, пожалуйста. А то как же я без тебя? Я не смогу… - голос её пропадал, она едва сдерживая рыдания пыталась говорить: - Я не смогу после этого… Да и зачем мне жить? Самой - без надобности.
- Мамочка - Алёна кинулась к ней обняла за шею и обе крепко обнявшись, горько заплакали.
Мама, милая мама, она всё понимает. Она тоже очень страдает из-за меня. Из-за меня всю жизнь страдает! Ей больно смотреть на меня, на то как я живу. У неё болит сердце за то, что я не могу создать семью, устроить свою жизнь. Это единственный человек на земле, кто меня по-настоящему любит. А я эгоистичная дура хотела причинить ей такое горе. Единственному человеку на земле, который меня любит, хотела причинить такую боль, сделать её старость безутешной и невыносимой. Дура! Дура! Дура! – стучало у неё в голове, и она не в силах сдерживаться больше горько разрыдалась.
 
- Мамочка, ангел мой, прости меня! Прости! Прости свою дочь-дуру! Я себе жизнь сломала – никогда не познаю радость материнства и тебе мамочка… Прости-прости-прости! И у тебя украла радость увидать внуков своих, понянчить, рассказать сказки, да и вообще поучить уму-разуму. Украла у тебя тихую отраду смотреть на свою счастливую дочь на послушных умных внуков и душой радоваться за нас. Вместо этого ты смотришь на меня не знающую счастья в жизни, и сама болеешь сердцем, страдаешь душой, плачешь украдкой. Я только мучаю себя и тебя, я причиняю тебе боль. Но я ничего ни могу изменить! Ничего! Ничего! Ничего! Как же жить мне дальше, мамочка?! Как? Да и зачем мне жить?!
- Как зачем, доченька? Для детей, - тихо произнесла Наталья Петровна, тихо всхлипывая.

Алёну как током ударили эти слова, она даже рыдать перестала, слегка упёршись в грудь матери отстранилась, чтобы видеть её лицо её глаза, и понять, что она такое говорит.
- Но ведь я никогда не смогу иметь детей!
- Почему это не сможешь? Сможешь! – также тихо и как-то задушевно произнесла Наталья Петровна глядя прямо в глаза дочери.
У Алёны при этих словах сердце встрепенулось и замерло, она сильно испугалась за рассудок матери и пристально глядя ей в лицо, осторожно и негромко напомнила:
- Мама, но ведь все врачи к которым я обращалась в один голос говорили, что у меня никогда не будет детей, - не спеша, чётко и раздельно выговаривая слова Алёна.
Она говорила пристально глядя, стараясь уловить и в тоже время всею душой боясь увидеть на лице матери даже наименьшие признаки расстройства ума. А в голове уже как в набат била мысль и доводила её до отчаяния: - «Господи! Не допусти такого! Зачем мне ещё такое горе! За что!»
 
- Да причём тут врачи? – также негромко произнесла Петровна, пристально глядя прямо в глаза Алёны. – Я вот что, дочка, давно уже думаю, да всё не решалась тебе сказать – вроде всё как-то не ко времени было. А теперь скажу, раз душа так хочет материнства: возьми ребёночка с детдома или с дома малютки.
- Мама, но ведь это чужой ребёнок! – не осознав ещё полностью слов матери сказала Алёна.
- Да, может и чужой, а как только переступит он наш порог, сразу станет нашим. Тебе будет доченька, а мне внученька. Мы будем очень хорошо заботиться о ней.
Алёна почему-то никогда не думала об этом, ей даже мысли такие никогда не приходили в голову. Она не была готова к такому, в голове возникло тысяча вопросов, часто исключающие друг друга. Но через минуту перед глазами её предстала картина стоит маленькая девочка в пышном платьице в беленьких гольфиках и белых сандаликах, Алёна собрав волосы на макушке в хвостик, пытается завязать ей бантик, а она тоже хочет увидеть, как это происходит и поднимает личико в верх, но ничего не может увидеть мешает этим Алёне и смотрит на неё смеющимися голубыми глазками ей в глаза и ясно улыбается. От этой картины у Алёны самой губы дрогнули и сложились в доброй, ласковой улыбке. Алёна снова прижалась к матери, положив голову ей на плечо и пряча эту счастливую улыбку у неё на шее.
 
- Бог милостив, дочка! Откуда ты знаешь может та женщина для тебя, именно для тебя родила ребёнка. А ты придёшь и заберёшь доченьку домой.
- Почему именно доченьку? – спросила Алёна.
- Я просто подумала… - начала Петровна и почему-то осеклась.
- Мамочка, милая моя, ты правильно подумала. Именно доченька и мы будем её воспитывать, учить всему-всему, что должна знать и уметь умная женщина и хорошая хозяйка. Я душу в неё вложу и оберегу от всякого необдуманного поступка. Она будет счастлива. И пусть то счастье которое было дано мне, но так мною и не прожито перейдёт к ней и проживётся ею. Пусть она будет очень счастлива и за себя, и за меня, - явно уже мечтала Алёна, а лицо её ещё было мокро от слёз, но уже лучилось счастьем.
Через минуту она вдруг встрепенулась, снова отстранилась от матери и с каким-то детским испугом посмотрела ей в глаза и с явной растерянностью в голосе спросила:
- Мама, а как же я узнаю, что именно эта девочка моя! Ведь там детей много. Вот приду и как я узнаю, что именно эта девочка, а не та?

- Не переживай дочка. Ты, как только её увидишь, то сразу же поймёшь, что это она.
- Как?! Как узнаю? - взволнованно спрашивала Алёна.
- Сердце подскажет, милая. Как только увидишь её, то сразу поймёшь и все сомнения сразу исчезнут.
Алёна снова положила голову на плечо матери и счастливо улыбаясь с душевной теплотой заговорила:
- Мамочка, ангел мой! Как ты хорошо всё придумала. Чтобы я делала без тебя. Спасибо тебе огромное, родная моя! – счастливо улыбаясь говорила Алёна чувствуя, как её грудь переполняется счастьем, но тут новая мысль породила новые страхи: - Мамочка, а я боюсь сама идти. Давай сходим вместе. Хорошо? Вместе найдём нашу девочку.

- Конечно сходим вместе. Обязательно вместе, - успокоила её Петровна, ясно улыбаясь, представляя, что у неё появится долгожданная внученька, но вдруг улыбка слетела с губ и с каким-то опасением в голосе произнесла: - Ты с ним поговори, - и Петровна кивнула головой в сторону дома, - а вдруг он не захочет.
- Скажу. Конечно скажу, а если не захочет, то пусть поступает как знает. Раз надумал уходить, то пусть уходит – держать не стану. А я откладывать не буду. Теперь я знаю, что моя доченька где-то меня очень ждёт и я…. , - тут она запнулась и сразу же поправившись продолжила: - и мы её очень скоро найдём. Правда мама?
- Правда, доченька, - прошептала Петровна крепче прижав дочь к груди. –  Обязательно найдём.