Потеря

Сегодня умер Гриша. Я не знаю, как переживу эту потерю.

С Гришей мы вместе росли, и он был мне как брат.

Люди вокруг меня отмечают семилетие с того момента, как на нашу Землю упал метеорит. И чему только радуются?

В тот день, не помню, какого числа, поднялась сильная взрывная волна, погубившая многих, а оставшихся в живых превратив в животных, борющихся за каждый кусок хлеба. Я была не исключением. Я также боролась, готова была растерзание слабого, лишь бы получить то, что нужно. Так длилось долго, сейчас я уже и не вспомню, сколько, пока в мою жизнь не пришёл Гриша.

Он так забавно выглядел. С книгой, уже не помню какой, в очках и не по годам серьёзный.

– Что тебе надо? – враждебно спросила я его тогда.

Посчитала одним из охотников до еды, одним из стервятников, которых я теперь глубоко презираю.

Гриша посмотрел на меня своим наивным взглядом (он всегда так смотрел) и ответил:

– Ты испачкалась, – и тронул щёку.

Как я смеялась. Над ним, пятилетним мальчиком, вздумавшим учить правила приличия. Да кому они нужны? Я и сейчас не понимаю, зачем их люди в своё время придумали.

Мне было тогда семь, и я считала себя кладезем (Гришино слово) человеческой мудрости.

– Пошёл вон! – закричала я.

Гриша ушёл, но ненадолго, не навсегда. Иначе я не представляю, как жила бы без него.

Мой друг, мой самый лучший и единственный друг, вернулся уже вечером, на следующий день.

– Я хочу дружить, – произнёс он и протянул мне свою руку. – Гриша.

Как и у остальных, его рука была грязной, чем-то испачканной, но я приняла эту руку. Руку помощи, руку дружбы, руку поддержки. У меня не было поддержки с тех пор, как умерла мама. Гриша, как оказалось, тоже сейчас без родителей.

– Катя, – сказала я, пожав протянутую руку.

С тех пор Гриша стал для меня близким человеком. Мы никогда не разлучались, вместе добывали себе пищу. Я учила его выживать, быть жестоким, когда надо, а он учил меня видеть красоту в нашей безнадёжной, грязной жизни. Я его никогда не понимала. Любила, но не могла понять.

А сегодня он погиб. Так глупо.

Мы копались в мусоре, одной из тех гор мусора, что теперь были повсюду на планете. Искали что-нибудь, что можно использовать для нашего жилья.

Наш шалаш стоит достаточно твёрдо, но укрепить его не мешало бы.

Как я теперь жалею, что взяла его с собой. Если бы не моя оплошность, подобное не случилось бы!

Как я могла недосмотреть, недоглядеть за ним?! На моего лучшего единственного друга обрушилась вся гора, в которой Гриша возился, пока я разгребала другую.

Я сначала даже не поняла, что произошло. Вот я вожусь в мусоре, ищу что-нибудь для нашего шалаша. Вот я слышу грохот, сильный грохот. Оборачиваюсь – Гриши нет, куда-то пропал.

«Наверное, опять увидел какую-нибудь книгу и отправился читать» – решила я.

Откуда мне было знать, что он теперь никогда не сможет читать! По крикам людей я поняла, что он погиб. Мой брат!

Наверное, когда погибла мама, я не так плакала. Наверное, я тогда вообще не плакала, потому что не понимала, что происходит, почему вокруг шум и мама не отзывается. Да, наверное, я тогда не плакала. Не помню уже.

Зато сейчас слёзы льются ручьём. Я не знала, что смогу плакать. Я не знала, что можно столько плакать! Ох, мой Гриша, что же ты наделал?!

– Катя? – окликает меня кто-то.

Нет. Это не может быть.

Я поднимаю глаза и вижу Гришу. Живого. Здорового.

– Почему ты плачешь?

Он говорит. Он протягивает ко мне руки.

– Прости меня. Я не хотел. Зачитался и ушёл.

«Ты жив!» – это единственное, о чём я могу думать.

Потом, конечно, я попеняю ему за то, что заставил меня страдать, отдал на растерзание боли, что гложет меня до сих пор, даже несмотря на то, что я знаю, что Гриша жив.

– Ты не уйдёшь от меня, – произношу я и понимаю, что сберегу его от всего.

– Куда я денусь? – спрашивает меня мой единственный родной человек.

Я обнимаю его. Вокруг нас кричат стервятники, до сих пор воображающие себя людьми. Они празднуют семилетие с того момента, как на нас упал метеорит.