Время

                ВРЕМЯ
               Этот отпуск сразу не заладился. Может быть от того, что как всегда не было денег, хотя бы на самое необходимое… .    Может погода,  в начале апреля в Сибири ещё холодно и сыро, а может быть подкрадывающаяся старость напоминала о себе тоской и неопределённостью. Совсем из-за пустяшного вопроса поссорились с женой.  Ссорились не шумно, так как гостили у сестры Георгия, а потому ещё тяжелей. Идти было некуда, ботинки, промокшие накануне, не высохли до сих пор. В городе грязь, смешанная со снегом,  да начинающиеся лужи. Не зря же Чехов проезжая через Ачинск назвал его Собачинском.
Сидеть дома тоже было невмоготу. Георгий Петрович напялил сырые ботинки, накинул на плечи армейский ватник и двинулся к выходу. Жена, оторвавшись от журнала,  глядя поверх очков, спросила настороженно: «Куда?». Он решительно толкнул дверь и вышел.
День только начинался. Солнце, всходившее чуть правее нефтеперегонного завода, освещало верхушки деревьев и заглядывало в окна верхних этажей. Под ногами похрустывал схваченный ночным морозом, накануне подтаявший, снег.  Где-то в кустах посвистывали синицы. Дышалось легко и свободно. Настроение понемногу налаживалось. Спускаясь с пригорка в сторону вокзала, Георгий остановился возле того места, где когда-то стоял дом,  в котором он родился. На месте дома был пустырь. Собирались расширять станцию. Уже сделали двенадцати километровую насыпь, уложили рельсы на восемь путей, от Белого Яра до Ачинска. В Ачинске снесли целую улицу, переселив жильцов в панельные дома. Но грянула перестройка, всё побросали, а улица так до сих пор зияет не глубокими котлованами, оставшимися от домов.
Присмотревшись, Георгий увидел  вытаявшие из - под снега рожки ухвата. Сердце сжалось в комок. Нынешняя молодёжь и не знает, что это такое, и как бы объясняя кому-то, Георгий подумал, что это приспособление для установки кастрюль – чугунков в русскую печь. Ухват был точно их, черенок давно сгнил, но гвоздь крепивший ухват был загнут точно так, как загибал отец. Бросив ухват в середину котлована, он решительно двинулся в сторону кладбища. Считай, с самой перестройки там не был. Он хорошо помнил, что хоронили отца и мать недалеко от входа на кладбище, возле двух молодых берёзок. Хоронили почти одновременно. Уходя тогда с кладбища, он думал, что будет навещать каждый отпуск, а получилось,  что не был более десяти лет. Кладбище заметно преобразилось, стало значительно больше и в основном преобладали свежие могилы. Периферическим зрением Георгий замечал по табличкам, что похоронено много молодых людей, а взгляд упорно искал две берёзки.
Идти было трудно. Натоптанная у входа тропинка подтаяла и проваливалась, и снег, перемешанный с водою, набивался в ботинки. «Быстренько найду, поклонюсь и бегом домой,  иначе простыну» - думал он, кружа по кладбищу. Но молодых берёзок не было видно. «Да вот же они, как сразу не заметил»- подумал он, увидев две молодые берёзки. Но почему-то они росли слева от ворот, хотя хоронили вроде бы справа. «Ах, годы, годы!».
Упорно пробиваясь к берёзкам, оставляя за собой глубокую колею в заметно подтаявших сугробах, Георгий радовался, что нашёл то место, но, подойдя вплотную к берёзкам, он не обнаружил тех заветных крестов.
Солнце стояло уже высоко, в ватнике было невыносимо жарко, в ботинках хлюпало. Пот заливал глаза, и лёгкие весенние тени превращали всю окрестность в какой-то непонятный потусторонний мираж. Жутко не было, но растерянность и беспокойство не давали сосредоточиться. Собрав всю волю, он начал анализировать: «Берёзки здесь, от них метрах в шести, должны быть кресты»,  но те,  что он видел, были не те. «А может, забыл, стёрлось?». Он лёг на живот, чтобы меньше проваливаться, пополз от креста к кресту, докапываясь до табличек. Георгий не заметил, как, нарезая круги, оказался возле ограды кладбища. Уже решив передохнуть, он увидел крест за оградой. Да! Это был тот самый крест, с характерной табличкой, которые делал только Паша Гладков. Табличка была алюминиевой, с надписью, сделанной самодельной бормашинкой:       «…. Пётр 19…-19…». Сердце бешено колотилось. Крест лежал на куче мусора.
Добравшись до креста, он машинально потянул его на себя, крест не двинулся. «Примёрз»- подумал Георгий и стал исступлённо бить по нему ногой, сотрясая всю кучу…
Установив крест, как ему казалось на прежнем месте недалеко от берёзок, он, повернув его табличкой на восток, утрамбовал вокруг него снег, лёг рядом.  Сил стоять уже не было. Весна всё настойчивее входила в свои права. Иней на деревьях растаял, свисая блестящими на солнце каплями, и было такое ощущение, что почки на деревьях начинают набухать. Рядом тренькала какая-то птичка, стайка воробьёв копошилась возле развороченной кучи, что-то выискивая. Георгия как током ударило: «А где же крест матери?». Превозмогая усталость, он пополз обратно к куче мусора.
« Гады, гады, - думал он,- что они творят на своей земле?». Георгий вспоминал, что иногда по телевизоры показывали – где-то оскверняют еврейские кладбища, поляки оскверняют могилы советских солдат, но здесь, можно сказать, в центре России,  свои же, свои…
Креста видно не было. Он начал разбрасывать кучу, попадались полусгнившие железные памятники, венки, консервные банки, бутылки и почему – то особенно много было проволоки.  Уставая до изнеможения, Георгий присаживался прямо на снег, отдыхал минуты две и копал снова, срывая ногти.
За весь день мимо прошла только одна женщина с мальчиком. Мальчик спросил у матери, указывая на Георгия: «Кто это?» «Не знаю, бомж какой-то». И они ушли, заметно прибавив шаг.
Когда он установил второй крест, солнце опустилось за горизонт. Город и всю окрестность покрыла синева. Снег стал подмерзать, но не скрипел, как бывает зимой, а с хрустом ломался.
«Завтра надо прийти с лопатой» - подумал Георгий, вкопать кресты в землю, да и точнее посмотреть, холмиков от могил почему-то не нашёл.
Жена встретила мужа испуганно-молящим взглядом, чувствовалось, что она всплакнула и не раз. «Что с тобой?»-  спросила она встревоженным голосом. Он посмотрел в трюмо, стоявшее в прихожей, и не узнал себя. Перед ним стоял действительно бомж, весь перепачканный глиной и чернозёмом. Слёзы, которых, как казалось, у него больше нет, потекли сами собой. «Алла, на могилках родителей выдернули кресты и бросили их в мусор. Я их нашёл и установил пока в снег. Завтра всё сделаю как надо». В наступившей тишине послышались шаги сестры, выходящей из комнаты. «Гоша, я забыла тебе сказать, ты же знаешь, кем работает Наташка моя,  на нефтеперегонном. Вот она и облагородила могилки дедушки с бабушкой, установила гранитные памятники. Старые кресты хотели сжечь, но осень, сыро. Сложили в кучу до весны». «А берёзки где?»- машинально спросил Георгий. « А берёзки выросли, так и стоят справа от входа, ты разве не видел их?».
По полу от ботинок весело бежал ручеёк, образуя лужицу, которая всё увеличивалась в размерах. Часы пробили девять ударов. Из телевизора послышалась знакомая музыка, «Время».

                Владимир Кибирев