Расплата

Крупный чиновник, сбивший двух человек на пешеходном переходе, спрашивает судью:
– Какие теперь последствия будут?
– Ну тому, кто головой стекло пробил, лет пять за нападение и попытку ограбления грозит, а тому, кто в кусты отлетел, можно и все десять впаять – ещё и за попытку скрыться с места происшествия.

Расплата

В кабинет Нестерова, без стука, вбежала взволнованная и заплаканная секретарша:
– Михал Михалыч, звонила Ваша жена, – запинаясь, с дрожью в голосе, молвила Аннушка, – она в… морге.
Накануне в его отделе, по распоряжению Смоленцева Петра Аркадьевича, – школьного друга Нестерова, а в настоящее время хозяина и покровителя, – работала счётная комиссия и обнаружила серьёзные финансовые нарушения: Михаил Михайлович был уличён в особо крупных махинациях.
Над ним повис Дамоклов меч.
– Она жива? – чисто механически спросил Нестеров и тут же осёкся, не понимая ни сообщения секретарши, ни своего вопроса. Его угнетала мысль: что будет с ним? Останься он без работы, даже, если его не посадят, – семью ожидает крах: старшие сын и дочь учились на платных отделениях университета, младший сын в элитной школе, а маленькую дочурку, всеобщую любимицу, ожидала операция – пересадка почки, а это требовало огромных финансовых затрат, что и толкнуло Михаила Михайловича на авантюру. Зная характер Смоленцева, его прирождённую скупость, (не будь Нестеров талантливым руководителем и организатором, – друг детства ни за что бы не предоставил ему должность начальника коммерческого отдела), Михаил Михайлович не решался к нему обращаться, чтобы не навести на себя тень подозрений в чём либо, в случае отказа.
– Ваш сын… – повторяя несколько раз, Аннушка не решалась закончить свою фразу. Нервно переминая кончиками пальцев мокрый от слёз носовой платочек, она тупо уставилась себе под ноги. Ей было бесконечно жаль своего босса, – доброго пожилого человека, который всегда обращался с ней ласково, в отличие от окружающих сотрудников. Её безликость и неуклюжесть, отсутствие вкуса одеваться, превращали Аннушку в серую мышку, и лишь феноменальная память, добросовестность и трудолюбие, делали незаменимой для работы секретаря.
– Ваш сын... – прозвучало ещё несколько раз, пока до Михаила Михайловича дошло: пришла беда.
Морг, отпевание, похороны, – всё происходило, как в страшном и дурном сне. Просыпаться у Нестерова не было сил, да и желания. Он ушёл в запой, оплакивая потерю старшего сына.
Господин Смоленцев вызвал начальника отдела персонала фирмы и дал распоряжение предоставить отпуск Нестерову за свой счёт на тот период, пока время не смягчит его горе.
Прошло около недели.
Очнувшись от запоя, Михаил Михайлович, наконец-то начал осознавать весь ужас, постигший его многодетную семью: старшего сына нет, а виновник его гибели не кто иная, как дочь хозяина фирмы – Людмила.
Возвращаясь с ночной дискотеки, пьяные, она и его сын Антон на автомобиле врезались в перила моста. Иномарка застряла между двумя распахнутыми, как крылья, частями перил, балансируя, будто на коромысле весов, меж заасфальтированной площадкой моста и бездной, на дне которой в первых лучах восходящего солнца поблёскивала мелкая рябь воды. 
Цепко ухватившись за руль автомобиля, с разбитой головой, находясь в полусознаньи, Людмила постанывала, судорожно глотая воздух липкими от крови губами.
Лобовое стекло отсутствовало. Тело Антона, вышвырнутое, как пробка из бутылки шампанского, успели заметить рыбаки с берега. Когда его выловили – было поздно…
Вечером того же дня, когда наконец-то Нестеров пришёл в себя, к нему приехал на квартиру господин Смоленцев со своим штатным юристом.
Состоялся неприятный разговор. После пререканий и оскорблений, он закончился тем, что: со своей стороны, Смоленцев не будет возбуждать уголовное дело за растрату финансов, и, больше того, обязуется взять на себя все расходы, необходимые для образования детей Нестерова и лечения его дочурки, а Михаил Михайлович должен подписать заранее подготовленные документы не только об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении дочери Смоленцева, но также протокол, свидетельствующий о том, что за рулём был его сын – Антон.
Выбора не было, и это в подсознании понимал слабохарактерный Нестеров.
После соблюдения юридических формальностей, со слезами на глазах и словами благодарности, пожимая руки Нестерова, наконец-то заговорил сам Смоленцев:
– Миша, твоё горе – моё горе. Всё, что окружает тебя в этом доме, будет напоминать о сыне. Я готов тебе помочь. Поэтому, прими моё предложение. Наверное, так будет лучше: я тебя назначаю директором Агропромышленной фирмы с солидным окладом и независимыми полномочиями. Фирма находится в Лесогорске. Вначале будешь проживать в моём коттедже, а затем я приобрету для тебя отдельное жильё. А что касается твоей квартиры, то я уже позаботился: твоя семья получит место для проживания в другом районе города.
Нестеров, припёртый к стенке, не сомневался, что после его отбытия в ссылку, Смоленцев вряд ли когда-нибудь его оставит в покое, но было поздно, что-либо предпринимать, – приговор он сам себе уже подписал.
«Будь проклят ты и твои деньги! – чуть не плача шептал Михаил Михайлович вслед удаляющемуся Смоленцеву. – Ты лишил меня всего: защиты чести погибшего сына, любви жены, почтения детей и уважения окружающих».
Он был твёрдо уверен, что любое на-поминание о его существовании, не остановит Смоленцева: ради покоя дочери Людмилы, тот лишит вскоре его семью всех благ, которые так милостиво предоставил, – ибо верно изрекают мудрые: «Нет человека – нет и проблемы!»