Кровью и пОтом - 7. Мать сыра земля

     17.10.1941. Окрестности Можайска



     Лес, овраги…
     Заросли кустарника… Щебетанье перелетающих птиц.
     Издалека, со стороны шоссе, едва слышимый гул проезжающих танков.
     Поддерживая, идущую с палкой, хромающую  девушку, юноша несет на плече рюкзак.
     Они идут уже четвертый месяц: между шоссе и крупных грунтовых дорог, среди потока беженцев и отступающих боевых частей, по деревням, кордонам и заимкам, прячась в тамошних сараях и заросших оврагах; их кормят сердобольные хозяйки и горестно, не утирая слез, смотрят им вслед. - идут домой, пытаясь перейти отступающую на восток линию фронта…
     - Миша, погоди. Нога что-то,- девушка опустила руку, прислонилась к стволу березы.
     - Может воды? – наклонился к ней, юноша.
     - Нет… Устала немного,- девушка отвела рукой, предлагаемую ей фляжку.   
      - Я соберу веток. – сказал юноша,-  Сядешь, отдохнешь.                Пока он собирал на взгорке ветки, она молча следила за его работой.
     В осеннем лесу  было спокойно и красиво. Распевали птицы, желтели поникшие листья берез и осин. Откуда-то прилетел красноголовый дятел, застучал по дереву. Вниз, по веткам посыпалась кора.
    - Давай перекусим, - предложила она, когда юноша подошел с охапкой хвороста.
     Он достал из-за пазухи завернутый в платочек ломтик хлеба Разломил чуть меньше - себе, чуть больше – ей.
     Помолчали.
     Глядя в сторону, он тихо спросил:
     - У тебя есть парень?
     - Зачем тебе?
     Она посмотрела ему в глаза.
     - У такой красивой девушки должен быть наверняка… и не один.
     Она не отвечала.
     Ей было неудобно сознаваться, что ее целовали и то неумело, всего один раз. Но тот, единственный вкус поцелуя, она до сих пор ощущала у себя на губах.

     …Их обнаружил лесник, обходя свою делянку. Грудь у обоих была прострелена автоматной очередью. В глазницах блестел ледок.