И это всё о ней

- Я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Не могу, понимаешь? Не дотягиваю я умом до твоей планки. Я такая какая есть. И образование у меня всего лишь средне-специальное, а не высшее. Не могут же быть все умными-разумными, пойми. Неужели тебе со мной плохо, скучно? Все ведь было так хорошо.
Она нравилась ему, возможно, он даже и любил её. И не скучно с ней было вовсе. И она принимала его таким, каков он есть, прощала все, зализывала раны, врачевала ушибы, могла часами слушать его трёп и тихо улыбаться, и поддерживала его в любом начинании. Что же ему не хватало? Всего хватало. И, пожалуй именно это и злило больше всего. До неё у него была истеричка. А он искал покоя. Нашёл. Нет, она не была серой мышкой и тихоней. Тоже любила быструю езду и экстрим, фантастику и голубое небо. Ужасы не любила, а он порой заставлял её смотреть их. Иногда смотрела, а потом плохо спала. Иногда он звал на свидание, и за пять минут до встречи звонил и сообщал, что занят или, что попал в больницу. А она мчалась его выручать. Иногда ставил над ней эксперименты и похлеще, пытаясь подломить под себя. Хотя зачем и сам не знал. Вернее, знал, но не хотел себе в этом признаваться: с ней он мог быть собой, не выпендриваться и говорить всё, что на душе и за душой – она принимала его любым и это злило больше всего.
Но однажды она, видимо, устала. Устала и сказала: «Прости, но я не могу быть такой, какой ты хочешь меня сделать. Тогда это буду не я».
- Тогда я уйду.
- Хорошо, - сказала она, - иди.
- Я свалю! – он продолжал выпендриваться и экспериментировать.
- Вали, - она повернулась и ушла.
И он свалил. Свалил далеко и на долго. Так далеко и надолго, что она успела выйти замуж, нарожать детей и дождаться внуков. А он всё валил и валил. Сначала валил лес, затем пальмы и вновь валил далеко и надолго. Так надолго, что она успела отойти в мир иной.
И вот однажды он все же решил свалить поближе. Или свалиться. И свалился прямо на голову пожилому мужчине. Вернее, не с крыши свалился, а на крыльце какого-то дома в своём родном городе – был первый заморозок. Свалился и башкой стукнулся о дверь. Она открылась. На пороге стоял статный красивый седовласый человек. Он помог подняться и предложил зайти в дом.
Не отказался, очень болела голова.
- Жаль, нет моего ангела, уж год как нет. Она бы вам сейчас быстро голову-то полечила.
- Она была медиком?
- Нет. Она была женщиной. У нас и таблеток-то в доме почти нет. Не нужны они были. При ней ничего и не болело, не смело болеть, что ли. Она улыбкой лечила, объятиями, любовью… Сейчас чай поставлю, а вы можете прилечь, если хотите.
Пока хозяин хлопотал на кухне, он встал и стал рассматривать фотографии в серванте: молодая красивая пара на лодке, вот они уже с детьми – два мальчика и девчушка, на маму похожа, – а ведь он где-то видел это красивое улыбающееся лицо, вот проводы в армию сыновей, а вот… нет, не может быть!!! Это его фото! Это он, в свои далёкие из другой жизни разгуляйные годы, возле своего навороченного и с успехом разбитого авто. Как? Почему оно в этом доме? Кто эти люди?
В комнату с чайником и чашками вошёл хозяин.
- Это она, ангел мой и дети наши. Разлетелись кто куда.
- У вас три сына и дочь?
- Два сына. А этот молодой человек, нет, он не родственник. Этому человеку я обязан тем, что в моей жизни появился она. Он уехал в добрый час, а я встретит её. С одной стороны не понимаю, как можно было оставить такую женщину, а с другой – очень и очень благодарен ему… и за неё, и за нашего старшего сына. Она хранила это фото, но никогда не доставала и не показывала и, вряд ли сама смотрела на него. Она тяжело болела после его ухода, и еле удалось спасти и её, и ребёнка. Но за всё время я ни разу не слышал упрёка в его адрес или жалоб на судьбу. Благодаря ей я стал человеком. Она принимала меня таким, какой я есть - с моими ранами и подвигами, слезами и радостью. С ней я мог не бояться быть настоящим.
В горле пересохло. Значит, у него есть сын. Был… есть… сын… его… нет, уже не его и его никогда не будет.
А счастье, оказывается, вовсе и не за горами было.
А он даже забыл её лицо