Дед. Начало

1. Дед, дачники и Луна.
"... Хотите верьте, хотите - нет.
 Живет на свете старый дед!
 Он и ворчлив, и страшен внешне,
 но очень добр. И весельчак, конечно! ... "
- Бросишь тут с вами! - пробурчал дед.
Он вынул из выстуженной сквозняками ржавой буржуйки старую консервную банку из-под шпрот, прогоревшую уже до дыр, вытряхнул из нее в топку окурки и золу. Потом подошел к своему треножнику, на котором стоял недописанный холст, сунул в банку скомканный обрывок газеты и плеснул на это дело чуток растворителя для красок. Потом сунул банку обратно в печку и поджог горючую смесь. Закурил, сидя на старом складном стульчике для рыбаков. И стал дымить в топку. Дым, легко подгоняемый возникшей тягой, улетал в трубу. В избе было холодно. Дед экономил дрова. Они стоили дорого, а валить березы в лесу сам он уже не мог. Вот и экономил. Пенсии едва хватало на пропитание, мобильник и интернет. Без этих новомодных гаджетов в его краях было жить нельзя. Связь была необходима на тот случай, если снова скрутят почки, или еще что. Причем, разная связь. Если не работало что-то одно, необходимо было иметь в запасе что-то другое. Как-то зимой заходил медведь. И если бы не телефон под подушкой, то егеря бы не помогли. Соседнее село было далеко, а его деревня была практически уже нежилой. Голодный миша, неаккуратно поднятый зимой из своей берлоги бездельниками на дорогих снегоходах, легко сможет раскатать старенькую дедову избу по бревнышку. Или влезть в окошко. Бездельники уедут, а ты останешься с новыми, серьезными проблемами. Автобус до села зимой ходил всего два раза в сутки, - утром и вечером, - и получается, что всегда в темное время. Приходилось ходить через заросшее молодым березняком поле с полкилометра, когда тьма такая, что не видно вообще ничего. Так что мобильники здесь были у всех: от маленьких детей, до дремучих старух. Трудная здесь была жизнь, чего греха таить! Пьяная, унылая.
Иногда наезжали дачники из Москвы. На джипах и снегоходах. Шумели, пили и веселились. Но помочь, или подвезти куда, ума не хватало. А сам он не просил. Не потому что гордый был, а потому что не любил он сильно этих заезжих. Им было наплевать на все, кроме своих развлечений. Да и не берегли они тут ничего. Вот и сейчас, он вышел на улицу, как только услыхал стрельбу прямо рядом с домом. Стреляли одиночными, и он по звуку определил, что метрах в пятидесяти от забора. Стоял и смотрел, как разодетые в зимние комбинезоны пьяные мужики палят из охотничьих карабинов, целясь в Луну. И ящик патронов у ног.
- Дебилы! - пробурчал дед и скрылся в своем доме. - Как таких о чем-то просить?
Они его не знали. Им было не до деда. Да и он старался не показываться им на глаза. Так и жили.
Он сидел и курил в печку. Кот подошел и сел рядом с дедом. Большой, черный. С белым воротничком и такими же белыми тапочками на лапках. Они всегда курили вместе. Выходить все время на мороз дед не мог - не давал простатит. Да и валенки до дыр истоптались. А курить просто в доме он не считал возможным. В доме были иконы. Вот и приспособился. Сидел и терпеливо ждал, когда закончится артподготовка. Чтобы лечь спать.
Четыре снегохода "Ямаха" на прицепах. И два внедорожника. На них они и приехели ... Дом, в котором останавливались эти "заморские гости", стоял на самом краю деревни. И обычно пустовал. Большой и справный. И даже с пиролизным котлом. Об этом деду сообщили сельские мужички, которые когда-то делали в этом доме ремонт.
- Ничего не хотят! - ворчал дед, шаркая ногами по вытертым до блеска доскам пола. - Ничего не умеют. Гвоздь забить и то за поллитру нанимают!
Он прокашлялся, потер рукой больную поясницу и с тягучим стоном забрался на свою высокую деревянную лежанку. Наконец-то стрельба прекратилась, и можно было поспать. Из дома, где были гости, гремела музыка и слышался многоголосый гомон.
- Поди, снесли Луну с неба! - пробурчал дед себе под нос. Потом зевнул и повернулся на правый бок. Если засыпал на спине, то мучила аритмия. Он обнял кота, и тот довольно заурчал. Спать вместе с котом было намного теплее.
- Опять у Романовых на коптильне рыбу воровал? - спросил дед своего кота. От того несло тухлой рыбой. Кот промолчал и обиженно повернулся к деду спиной.
- Если будешь так вонять, то будешь спать под отдельным одеялом! - ворчал дед.
Так и уснули оба на правом боку.

2. Копье, сарафан и беличьи уши.
Еще у деда было копье. Самодельное. Но оружие серьезное в умелых руках. Он долго присматривал в магазинах самый длинный нож, и когда увидел, то сразу же купил. Купил он так же на металлобазе и полутораметровый кусок "двенадцатого" дюралевого кругляка, все это привез из города в деревню и уже на месте приклепал нож к кругляку. Получилось не очень красиво, но зато очень прочно. Да и душе спокойнее. А то, мало ли что? Весило это копье прилично, и метать его, естественно, было нельзя. Да дед уже и не мог. Не было у деда в роду индейцев. Не сложилось как-то это дело у его предков. Но зато удар получался такой, что выносил доски в заборе. Против миши оно, конечно, вряд ли бы помогло. Но с более мелкой тварью - вполне! У миши на грудине такая кость, что никаким копьем его не понять. А в другое место ты его только ранишь. Тут-то тебе и каюк!
Спать деду пришлось недолго. Около двенадцати ночи в одном из джипов кто-то включил мощную автоакустику. На полную громкость. Гремело так, что не помогала даже подушка на голове, а в соседней деревне, что за речкой, истошно орали собаки. Пора было вставать и приниматься за дела.
- Пора! - сам себе сказал дед и слез со своего самодельного насеста. Кот повел ухом, но остался лежать в кровати.
- Лодырь! - проворчал дед. - Помог бы хоть!
В стареньком советском, скрипучем шифоньере дед разыскал сарафан жены времен их счастливой молодости. Вынул его, взял на обе руки, потом поднес сарафан к своему лицу и с наслаждением втянул через ноздри воздух. Ткань еще хранила ее запах. Столько лет прошло, а запах оставался!
- Видно молишься там о мне, в своем городе! - прошептал дед. - Ладно, будет тебе, не грусти! Навещу на Пасху. Бог даст осилим эту зиму!
Он отложил цветастую ткань на спинку стула и пошел в другую комнату. Вытащил из-под кровати непослушной ногой большую картонную коробку с детскими игрушками. Кряхтя нагнулся и поднял ее с пола. Стал рыться.
- Все белки, да белки! - ворчал дед, вороша толстый слой мягких игрушек.
Наконец, нашел, что искал. Это были беличьи уши, которые в швейной мастерской ему сделала знакомая из какого-то синтетического меха. Уши были на стальном ободке, обтянутом тем же рыжим материалом. Когда-то очень давно они с детьми играли с этими ушами, наряжаясь белкой. А если получали от него хорошие отметки в воскресной школе, то он отличившемуся давал эти ушки поносить. Как орден. Дети так деда и прозвали, Веселой Белкой. Потому что раньше дед был веселым и добрым. А после того, как все выросли, еще много лет деду на дни рожденья дарили мягких плюшевых белок! ... Теперь ему некого было веселить. Да и родные давно уже заматорели, обзавелись семьями. И вкупе с семьями - семейными заботами, которые не позволяли молодежи лишний раз проведать деда в его деревне. Далеко они жили. В ста километрах. Да вот ехать эти сто километров нужно было целых пять часов тремя разными видами транспорта, а это ему уже было не под силу. К нему не ездил никто, все работали. Дед вынул уши и сдул с них пыль веков. Потом еще и вытер об штаны.
- Посмотрим сегодня, кто вы есть взаправде! - проворчал дед и отнес уши к сарафану. А заодно и пару самых крупных плюшевых белок.
Потом навел бирюзовой краски из акварельного детского набора, сел перед зеркалом и принялся кисточкой покрывать свое лицо этой краской. Получалось очень красиво. И очень страшно. Дед улыбнулся получившейся зеленой образине в зеркале.
- Сегодня будет зомби-апокалипсис. - и даже хихикнул. В отражении ему улыбнулся некто любимых цветов Айвазовского с одиноко торчащей в беззубом рту левой нижней четверкой ... Дед знал, что страшен и без краски. Но с краской было намного страшнее!
После всех предварительных приготовлений старик влез в свой старенький рабочий комбинезон неопределенного уже цвета, в котором, когда позволяли силы, работал во дворе. Поверх него напялил сарафан жены и завершил маскарад головным убором из беличьих ушей. Посмотрел на себя в зеркало, одобрительно крякнул и взял в руки копье.
У заезжих соседей тем временем гулянье шло полным ходом. В джипе гремела музыка и слышался женский смех.
- Час ночи! - вздохнул дед. - Ну, ты идешь, или как? - спросил он кота. Кот нехотя спрыгнул на пол с их совместной лежанки и проследовал к двери. Они вышли на дорогу и стали ждать ...

5. Ночной охотник.
Ждать получилось недолго. Пьяная компания грузилась в оба джипа. Дед знал, что раньше кататься пьяными они не рискнут. А позже - не захотят. В половине первого ночи посты ГИБДД уезжали из своих партизанских засад по теплым домам, и дороги до шести утра оставались во власти слепой удачи. Или неудачи. Это, уж, кому как на роду написано! Были еще так называемые месячники безопасности движения, когда от местных копов можно было ожидать чего угодно. Но эти их ежемесячные трудовые порывы, как, впрочем, и любые критические дни вообще, они ведь случались только раз в месяц! А все остальные дни дороги этого дикого, заброшенного края оставались в полном владении у всех, кому не лень.
Первая машина. Впритык к ней и вторая ...
Они вывернули на дорогу из своего двора и фарами высветили на своем пути кого-то, кого здесь не должно было быть никак! Приземистая, согбенная бородатая белка в сарафане. С зеленой рожей и копьем в руках. Дед просто шел к ним навстречу. Головной джип резко ударил по тормозам, а тот, что ехал за ним, тут же поцеловал его в задний бампер. В машине коротко взвизгнула какая-то женщина. Дед тоже остановился. Какое-то время они так и стояли, освещая фарами того, кто вырос перед ними из кромешной темноты. Потом двери в машинах стали открываться и из них опасливо выходили мужики. Четверо. Дамы, видимо, не рисковали.
- Ты кто? - спросил деда тот, кто был за рулем первого джипа.
- Веселая Белка. - не стал врать дед. - Вот, с охоты домой иду!
- И как? - спросил его тот, кто выбрался с пассажирского места.
- Пару белок набил! - ответил дед, не моргнув и глазом. - На ужин! - и показал пару плюшевых белок из своей коллекции, которых припас заранее.
Подвыпившая компания стояла в растерянности и замешательстве. Никто из них не хотел связываться с сошедшим с ума незнакомым человеком. Который к тому же был вооружен внушительным копьем. То, что перед ними явный неадекват, в этом деду их  удалось убедить сходу, и он это понимал. Это было ровно то, чего он и хотел. Дед молча обогнул стоящие машины и неспешно проследовал к своей калитке, которая была совсем рядом.
- Он тут живет? - расслышал за своей спиной старик чей-то удивленный шепот.
Эта ночь прошла совершенно спокойно ...

3. Гости.
Проснулся дед поздно в виду того, что пол-ночи не спал. Встал и принялся за обычные свои дела. Привел себя в порядок после ночного спектакля. А ближе к полудню в его калитку постучали. Через узенькую щель в плотных шторах дед различил тех четверых, которых он повстречал этой ночью. И с ними участкового, старлея Женю, которого дед прекрасно знал по местной сельской бане. Парились они частенько вместе.
- Права пришли качать! - проворчал дед. - Посмотрим, какие вы крутые!
После этих слов он неторопясь оделся, накинул поверх домашней одежды свой очень аристократический, парадный, синий стеганый халат и пошел открывать гостям. Нехорошо было держать людей на морозе. Да и самому интересно было, что это за птицы такие? ...
- Привет, Петрович! - сказал ему участковый, как только дед отпер свой засов и вышел к ним на улицу. - Поговорить можно?
- Можно. - сказал дед и пожал ему руку. - Только давайте в дом. Простуда у меня.
И пока он их провожал через двор, а потом через сени в избу, все молчали.
Он усадил участкового за стол, прямо напротив себя, остальные же остались стоять. Дед их не пригласил сесть.
- Люди на тебя жалуются. - сказал Женя. Напугал ты их вчера ... э-э ... сегодня ночью!
- Да-а?
- Угу. Говорят, с ума сошел их сосед. Может расскажешь, зачем ...
- За тем, - перебил участкового дед, - что вели себя нескромно. Безобразничали. Спать не давали. В час ночи музыку врубили так, что в Холопове у собак уши вынесло! А Мурзилка спрятался под подушку!
Старлей Женя повернулся вполоборота и взглянул на кота. Тот сидел на кровати с очень недовольным видом и нервно дергал хвостом.
- Не похоже, чтобы Мурзилка был напуган. Скорее, зол. После того, как он чуть не задрал мою овчарку, в его трусость я не верю. - подытожил старлей.
Петрович не хотел "сдавать" этих дачников, рассказывая участковому о всех их художествах - о стрельбе в Луну и о том, что пьяными катались ночью.
- У нас ведь правовое государство? - спросил он участкового. И не дожидаясь ответа сказал. - Нигде не сказано, что у себя по деревне ты не имеешь права ходить в ... оригинальной одежде.
- В женском сарафане и с ушами на голове? Ты считаешь это нормальным? А копье зачем брал? Это ведь холодное! И серьезное!
- Да они бы не оценили без копья. - возразил дед. - Напугать хотел. И, похоже, напугал. Раз уж настучали на меня с утра-пораньше. Чай, или кофе? - предложил он участковому.
- Петрович, - сказал ему Женя, одергивая расстегнутый китель, - что должны думать люди, на которых ты с копьем вышел? Ты просто не мог сказать, чтобы убавили громкость?
Дед сидел и смотрел Жене в глаза. Все же ясно, как белый день. Этим московским "кошелькам" было дозволено все. Потому что все было проплачено. Не далее как пару недель назад, когда дед с Женей парились в баньке, этот старлей проговорился, что подарили им в местное УВД два новых компа с последней версией W10. Может эти, а может другие? Какая разница! Охота без лицензий, пьяные покатушки по ночам и полный беспредел в поведении. Все входило в стоимость этих подарков. Да этого никто и не скрывал. Вся страна так жила. В условиях повсеместной необузданной демократии.
Дед закурил и предложил старлею. Вопреки своим правилам не курить в избе. Какое-то время они просто сидели и дымили.
- Ты же знаешь, - наконец сказал дед участковому, что уделать четверых я способен и без копья. Копье - это просто красивый антураж. Не более того. Это не для человека. Сам знаешь на какой случай. А насчет громкости ... Тут я ничего и никому говорить не собираюсь. И замечаний делать. Все прекрасно знают, что ночь. А раз уж врубили, значит наплевать этим важным господам на всех решительно. И вот, поскольку это именно так, то с моей стороны возможна только война.
Он окинул взглядом молчаливых гостей, стоявших рядом с его столом. Задержался взглядом на старшем из них.
- Ты кончай! - прервал его участковый. - Люди нормальные. И ты палку-то не перегибай! Война! Скажешь тоже! Они убедиться хотят, что ты адекватен и не опасен. Вот и все. Никаких больше войн! 
- Убедились? - спросил дед Женю.
- Ну, я-то тебя знаю. А им простительно! - ответил ему тот. Затем встал и сказал. - Чаевничайте дальше без меня. У меня в Сутке бытовуха. Так что я отчаливаю! Да! И это ... С копьем на людей не выходи, а то конфискую!
- Да, им простительно! - пробурчал дед тоном государственного обвинителя. - У меня еще огнемет есть!
- Какой еще огнемет?
Дед кивнул в сторону старенького советского сифона для домашнего производства газировки.
- Да вот он! На столе. Внутри газ, а вместо воды я заправил солярку. Подносишь зажигалку , нажимаешь на рычаг, и фффу!
Женя лишь покачал головой.
- Пока, Петрович! Надеюсь, это шутка?
Они встали из-за стола и обменялись рукопожатием. Гости засобирались на выход. И тут дед сказал, обращаясь к одному из столичных дачников. Тому, кто был старше и представительнее остальных.
- Шура, задержись. Если не сильно торопишься. Как-никак сорок лет не виделись!

4. Александр.
Они сидели и вспоминали прошлое ...
- А после того, как пропала ее любимая книга, у нее вообще крышу сдуло! Она во всем обвинила меня.
Он ходил и рассматривал ряды книг в стеллаже, и дед понял, что тот самый корешок не останется незамеченным.
- Давно пишешь? - спросил Александр.
- С двадцати пяти. Но что-то стоящее стало появляться совсем недавно.
- Ты всегда был разносторонним. Живопись, музыка. Даже о фракталах я впервые от тебя услышал. На первом.
- Потому и не окончил вуз. - сказал Петрович Александру. - Слишком отвлекался.
- Нет. Не поэтому. Сашку Чигвария помнишь? Тот такой же, как и ты был. И поэт, и музыкант.
- И как он?
- Красный диплом, как и у меня. Только меня после вуза распределили по месту жительства. Отец посодействовал. Я к нему в отдел и попал. А Сашку распределили в Чернобыль. Сменным. Там он и сгорел ... Да вот же она! Ну, ни хрена себе! - воскликнул Александр, вынимая за истрепанный корешок томик Амаду. Он перевернул лицевую обложку. - И экслибрис Элькин!
- Убей меня теперь. - сказал Петрович. - Это моя вина. Книгу эту я спер. Только не у Эльки. У тебя. Когда ты ее в общагу принес почитать. Тогда ... 
- Убей? - Александр стоял и улыбался. - Да я тебе благодарен, приятель! У меня хотя бы в тот момент были ... появились условия, чтобы порвать с ней. Знаешь, когда тебя незаслуженно обвиняют ... Не знаю как кто, а я так не могу.
- И все же, почему вы расстались? Не думаю, что из-за книги.
- Конечно не из-за книги ... Дело прошлое. И я долго потом думал о причинах. Мне кажется я не ... Нет, не то. Я ... Я не мог вынести того, что она продолжала меня считать другим. Не мной. Тем, кто был до меня. Она не смогла перешагнуть через своего первого мужа. И продолжала любить его. А ...
- А ее любовь к тебе была лишь рефлексией? Отражением?
- Да. Я бы сказал, проекцией на меня ее любви к нему. Она продолжала любить его.  А меня ... Потому что я был его точной внешней копией. Она во мне видела его. Когда я это прочувствовал, мне стало до того ... хреново! Знаешь, я был как декорации в театре. Они ведь пьесу не делают. Хоть и необходимы.  Она меня часто, невзначай, конечно, не специально ... называла его именем. В конце-концов нам обоим стало понятно, что ... это все не настоящее. Ну и разница в возрасте ... Сперва она меня таскала с собой везде. А мне, знаешь, в то время было очень не комфортно в обществе ее коллег и друзей. Да и они тоже смотрели на меня, как на ее бывшего. И это все копилось во мне ... Потом ... Она же в "Интуристе" работала тогда. Все эти иностранцы, богатые дяди ... Когда в стране колбасы нет ... заграничные поездки, шмотки, валюта ... А ты не можешь. Потому что ядерная физика, и у тебя подписка. Это сейчас я на Коллайдере в Швейцарии, но тогда, если бы мне кто сказал, что я буду жить в кап стране, я бы плюнул ему в рожу! А эта публика ... неприкасаемые советского застоя, это было невыносимо видеть! Меня эта публика до крайности бесила.
Он пожал плечами.
- Поэтому когда у нее пропала любимая книга, и она мне устроила скандал, закатила истерику ... я тогда просто собрал манатки и ушел. Благо, тогда все мои шмотки умещались в один армейский вещмешок, с которым я на дембель ушел. Вот и все.
Он сел за стол, и они закурили.
- Все к лучшему, старик, не парься! - сказал Александр. - У меня жизнь сложилась. Но книгу я у тебя заберу. На память …
- Конечно. - ответил Петрович. - Она ... не моя. - Подумал и спросил. - А что, кто-то из ваших с женой приехал?
- Что ты имеешь в виду? - Спросил его Александр.
- Ну, я вчера слышал ...
- А! Да нет. Это ... так. Втулка московская. Из дорогих. Катали ее всю ночь. По разным комнатам. Может хочешь? Эскорт оплачен! - он засмеялся. - Или займетесь ролевым. В костюме в этом твоем. С ушами ...
Петрович натянуто улыбнулся.
- Лет десять назад может и хотел бы ... Впрочем, нет. У меня всегда были возможности. И желание. Да и сейчас есть ... Я давно живу один. Но ...
- Но что?
- У нас венчанный брак.
- И поэтому ты живешь один? Тьфу! - фыркнул Александр. - Как будто это кого-то держит! Другие ...
- Другие - это другие. - прервал его Петрович. - А я так не могу.
- Ну, как хочешь ... Пойду я. Она там, наверное, очухалась уже. Если жива. Да и ребят собрать нужно.
- Шура, не пускай их на лед! - сказал Владимир. - Не пускай. В эту пору всегда тонут. Поверь, я знаю.
- Не дергайся! - ответил ему его друг. - Они рыбаки со стажем. Где мы только не ловили зимой. Даже к Канаде. На Верхнем. Там знаешь, какие шторма бывают!
- Придурки вы! - пробурчал Петрович. - Шпана московская!
- Это точно! - ответил ему Александр. - На том и стоим!
- Как хоть ее зовут?
- Эту? – Александр указал рукой в сторону их дома. - У них нет имен. Кликухи одни. На порносайтах она известна как Аманда. Погугли. Но мы зовем её кто как захочет.
- Сань, ты циник. - вздохнул Петрович.
- Я знаю. - ответил тот. - Мне это еще Эля говорила. В день нашего знакомства.
Он развернулся и вышел вон.

Продолжение следует.