Шато-Гайар. эпизод 14

Свежая прохлада поднималась от реки. Клоре, укутавшись в широкий темно-фиолетовый нарамник Готье, облокотилась о перила парома и смотрела на приближающиеся с каждым мгновением тусклые огни Венсенна. Он возвышался на холме среди деревьев, росших на противоположном берегу Марны.
Готье рассказал Клоре, что сейчас Карл IY был занят перестройкой дворца.  Он нанял знаменитого зодчего  Пэнфети и почти все свое время проводил здесь, занимаясь строительством. Он особо не жаловал ни Моне, ни Рамбуйе, несмотря на то, что королева любила останавливаться именно в этих королевских резиденциях. Карл,  возможно, впервые проявил свою волю, заявив на Совете, что отныне главной резиденцией французских королей  и его личным дворцом будет Венсенн. Поговаривают, что и следующие Генеральные Штаты король намеревается созывать здесь.
Клоре внимательно слушала Готье, хотя ничего не смыслила в политике. Да и события последних двух суток совсем выбили ее из колеи. Она очень устала. Ее еще не совсем окрепший организм был так слаб, что никакие мысли не посещали ее голову. Она была спокойна и совсем не волновалась перед предстоящей встречей с королем.
Она смотрела на ночное небо и слушала, как кричат в зарослях рогоза лягушки.   Паромщик ловко работал багром, и огни Венсенна с каждым мгновением становились все ярче и ярче.
Клоре вздохнула.
Она путешествовала с Готье два дня. Накануне в полдень они  проезжали через Пуасси. Они остановились в трактире на Центральной городской площади. Клоре рассматривала необычные окружавшие их постройки. Некоторые из них сохранились еще со времен римских поселений. Среди горожан большое преимущество составляли купцы. Так как неподалеку от городских стен протекала река, Пуасси был крупным торговым городом. Два раза в год здесь проводились ярмарки. Сюда из соседних провинций и графств стекались караваны торговцев, принадлежавших  к различным купеческим гильдиям. Во все времена года монахи – францисканцы читали свои проповеди на Главной городской площади. Горожане, простолюдины и крестьяне спешили на площадь, чтобы послушать духовных отцов. В Пуасси были свои органы власти, суд, финансы, и все сословия мирно сосуществовали под руководством бальи.
 
Потом они долго переправлялись на пароме через реку и к вечеру оказались в Ланьи. Этот небольшой город был намного беднее Пуасси. Проезжая по его тесным темным улочкам, Клоре не увидела ни одного высокого здания. Все дома были выложены из камня, а кое-где она даже заметила тростник  на крышах. Ей показалось странным, что город так беден, несмотря на то, что находится в центре королевского домена.
Они остановились на ночлег на постоялом дворе, и из разговоров хозяина Клоре узнала, что несколько лет назад город выгорел до тла.  Когда Филипп IY Красивый начал охоту на тамплиеров, многие из членов ордена бежали через Ланьи. Некоторые из них укрылись в подземных катакомбах, которые были прорыты под городом, и тогда король приказал вытравить их дымом, а город сжечь. Чудом уцелевшие жители не бросили свои сгоревшие дома и стали отстраивать их своими силами.
В эту ночь Клоре спала как убитая. Лишь только ее голова коснулась подушки, она забылась крепким сном. На рассвете ее разбудил Готье, и они снова отправились в путь.
 И вот теперь они плыли через Марну, все приближаясь и приближаясь к своей цели. Клоре вздохнула. Она обратила взор на приближающийся в ночи замок.
Что ждало ее здесь, в этом мире? В мире, где она по-прежнему оставалась пленницей!
Паром ударился о берег. Копыта лошадей зацокали по деревянному настилу.
Королевский дворец оказался не так близко, как показалось Клоре с середины реки.  Перед ними лежала широкая долина. Дорога была отмечена двумя рядами высоких деревьев, под которыми и проскакали путники. Из-за тучи выплыла луна, и Клоре заметила далеко на горизонте очертания большой крепости.
- Что это, Готье?
Д,Лон посмотрел в направлении, куда указывала Клоре, и произнес:
- Это Конфлан. Замок Маго Артуа, матери Жанны и Бланки Бургундских, бывшей тещи нынешнего государя.
 В лунном свете замок казался таким мрачным и зловещим.
 Клоре отвернулась.  Вскоре дорога сделала поворот, и Конфлан  исчез из виду. Впереди, сквозь листву деревьев, стали пробиваться огни. Всадники пришпорили лошадей и оказались у ворот, преграждавших путь во дворец. Готье что-то прокричал стражнику, железные решетки заскрипели,  пропуская путешественников во внутрь. Деревья расступились, и Клоре увидела огромные клумбы, от которых  веял терпкий цветочный аромат. Они проскакали по аллее и остановились у парадного крыльца, возле которого стояло множество носилок с вырезанными на дверцах диковинными гербами.
Тот час к ним подбежали конюхи и, взяв поводья, повели лошадей в конюшни. Стражники, сопровождавшие Готье и Клоре, попрощались с девушкой. Они скрылись за правым крылом здания, которое еще не было достроено, и откуда разносился чудесный аромат цветущих розовых кустов.
Готье протянул Клоре руку. Она вложила свои тоненькие пальчики  в его  широкую мускулистую ладонь, и проследовала за ним вверх по каменной лестнице. Оказавшись перед резной, украшенной витражами дверью, они остановились. Готье почувствовал, как дрожит ее рука. Он обернулся и заглянул в ее огромные карие глаза.
- Не бойтесь. Я буду рядом, и никто не посмеет обидеть Вас!!
Она кивнула.
Д,Лон распахнул дверь, и Клоре оказалась в небольшом,  ярко освещенном помещении. С потолка свисала огромная люстра, на которой горели сотни свечей. Широкая лестница вела на верхние этажи, туда, откуда лилась громкая музыка.  Готье потянул девушку за руку в правое крыло.
- Нам туда.
Они прошли по темному коридору и оказались перед маленькой дверью. Готье  постучал в нее.
За стеной послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге появилась  маленькая сухонькая старушка в элегантном платье салатного цвета. Ее лицо было сморщенным как сухой виноград, но она гордо несла голову, увенчанную странной прической с кружевной накидкой, спадавшей на седые волосы.
Готье д,Лон поклонился женщине, и Клоре послышалось ликование в его голосе.
- Агнесса! – он обратился к старушке, -  это она!
Пожилая женщина всплеснула руками, и Клоре увидела, как засияли от счастья ее серые глаза.
Она подошла к Клоре и долго всматривалась в ее лицо, а потом  заключила ошарашенную  девушку в объятия.
- Да благословит тебя Господь, дитя мое, - произнесла она и повела Клоре в комнату.
Готье  скрылся за дверью, оставив женщин наедине.

Агнесса Пирамо была нянькой Карла IY Красивого. Детство Карла прошло в атмосфере неприязни и жалости: отец считал его слабохарактерным, мать  обращалась к нему не иначе, как «мой будущий коронованный простофиля». Братья недолюбливали болезненного мальчика и никогда не допускали его  в свои игры. Они дразнили его  «гадким заморышем», корчили  рожицы,  и Карл, низко склоняя голову, чтобы никто не смог  заметить его слез,   убегал  в маленькую комнатку на самом  верхнем этаже Ситэ.  Там он падал в  объятия  Агнессы и давал волю своим слезам. Агнесса прижимала ребенка к себе. Она целовала его белокурые волосы и что-то шептала и шептала.   Мальчик успокаивался и, желая заглянуть в ее серые глаза, поднимал голову. Но в такие минуты Агнесса не позволяла ему смотреть на нее. Она прижимала его  худенькое детское тельце к своей груди, и Карл чувствовал, как   дрожат ее плечи.  Но однажды он узнал, почему Агнесса Пирамо не позволяет  в такие минуты  смотреть в ее глаза.
Он играл в детской, когда  по дворцу разнесся  громкий крик  Людовика. Карл   выбежал из комнаты и  помчался по длинному коридору туда, откуда  доносились крики брата.  Он сбежал по  лестнице и увидел лежащего на  каменных плитах Людовика.  Он    корчился на полу, пытаясь  защитить руками свое лицо. Над Людовиком нависла огромная борзая, которая совсем недавно появилась в своре отца.  Белая слюна капала с ее клыков  прямо на юношу. Пес рычал, скаля зубы.
Карл замер на месте. Но лишь на миг.  Он схватил горящий факел, закрепленный  на стене, и бросился на пса. Он что-то кричал, пытаясь отвлечь   разъяренную собаку.  Борзая  рявкнула, но не отпустила Людовика. Маленький Карл взмахнул факелом и запустил им  в псину.  Сноп искр рассыпался по полу. Людовик заорал  громче прежнего,  когда Карл налетел на собаку и повалился вместе с ней на   распростертое тело брата.  Когти оцарапали   его  кожу, послышался треск разрываемой ткани, а в следующий миг   резкая боль пронзила руку мальчика.  Совсем близко, над ухом, раздалось жуткое рычание.  Теперь уже пес  навис над Карлом, прижимая ребенка  к полу.  Сильная боль сковывала руку, но Карл, не обращая внимания на сочившуюся из раны кровь, занес  кулачок и ударил им пса.  Он вывернулся из-под животного и, схватив  ручонками догоравший на  плитах факел,  снова запустил  им  в собаку.  Запахло горелой шерстью.
  Откуда-то появился  Ангерран де Мариньи. В его руках  блеснул кинжал.  А уже через миг борзая издала  истошный рев. Она  подпрыгнула, рухнула на каменные плиты пола и заскулила.  Мариньи  схватил ее за ноги и потащил прочь.
- Мальчик мой!
Карл обернулся. Его глаза засветились от счастья.
В  зал вбежала мать. Он протянул к ней ручки, но  она даже не взглянула на него. Она  бросилась к  Людовику, который до сих пор  лежал на полу и  орал как ненормальный.  Она     обхватила его руками.
- Мальчик мой! Мой мальчик,  с тобой все в порядке? Он не искусал  тебя? – она целовала и целовала его
- Уберите его! Уберите его прочь!!!
Людовик кричал и кричал, размахивая руками.
- Уберите его прочь! Я не хочу его больше видеть!
- Людовик, дорогой мой, тише, тише!  Ангерран унес пса. Тебе не стоит его больше бояться! Успокойся, родной мой!
Но  приступ истерики уже накрыл Людовика с головой. 
Карл стоял рядом с поверженным братом и матерью, которая  держала его в объятиях и  целовала и целовала его. Целовала,  не переставая!
- Да заткнись ты!!! – Карл не  поверил, что это был его голос.  – Заткнись, Людовик!
Мать обернулась. Ее глаза!!!  Она не видела ни его испуганного личика, ни его залитых слезами щек, ни   разорванной  клыками залитой кровью  руки.
Презрение  - вот что он увидел  в ее взгляде!
Уста  матери  приоткрылись.
- Это ты,  мерзкий оборвыш, ты натравил на него пса?
Карл  отступил. Он смотрел на мать и не мог поверить, что это она говорит ему.
- Признайся мне, Карл! Это ты сделал?
Мальчик закивал головой и протянул к ней руки.
- Матушка!
- Людовик, скажи, это был он?
- Да, мама! Это он! Карл! Уберите его прочь!
Королева поднялась на ноги, поддерживая под руки  всхлипывающего  старшего сына. Она выпрямила свой стан и, гордо вскинув голову, произнесла:
- Я не желаю  больше  видеть тебя, Карл!
Боль в груди становилась сильнее и сильнее.  Там, внутри, болело  сильнее, чем в истерзанной  руке.
- Ты не расслышал, что я сказала?
Карл попятился назад. Он смотрел на мать, надеясь, что она передумает. Она увидит его рану и позволит ему остаться! Но королева  отвернулась от него и снова занялась своим старшим сыном.
Карл развернулся и бросился прочь из залы. Он бежал по длинным коридорам дворца Ситэ. Слезы застили его взор, но он хорошо знал эту дорогу. 
- Агнесса!
Голос мальчика эхом разнесся по каменным галереям.
Где-то  впереди распахнулась дверь. В  бледном свете колыхнулась тень, а уже в следующий миг он упал в объятия  своей  няньки.
- Агнесса! Она  не желает больше видеть меня!  Лучше бы он меня загрыз!  Почему Мариньи не дал псу сожрать меня?!
 Агнесса  подхватила ребенка  на руки и понесла в свою комнату.
- Маленький мой! Я с тобой! Я больше никому не позволю обидеть тебя!
Она   прикасалась устами к его локонам и не переставала шептать:
- Я с тобой! Я всегда буду с тобой! До самой своей смерти! Я клянусь тебе,  мальчик мой, я никогда не брошу тебя!
Она уложила его на кровать и занялась раненой рукой.    Она  осторожно касалась ее, боясь причинить ребенку новую боль.  Она увидела рану и склонилась еще ниже.   Она коснулась губами   холодной кожи.
- Я люблю тебя, маленький мой! Мой малыш! Я так люблю тебя!
Ее щека  была  влажная!
 Карл  перестал плакать. Он протянул свои ручки и, коснувшись  головы Агнессы,  повернул к себе ее лицо.
Его глаза не могли в это поверить! Он увидел то, чего не видел никогда!  Лицо Агнессы Пирамо было залито слезами! Она плакала! Она плакала, жалея его!
Так вот почему она не позволяла ему  смотреть на себя, когда   он впадал в отчаяние!
Она плакала вместе с ним!
С того  дня эти два одиночества  были повязаны нерушимыми узами. Они вместе ходили на прогулки, скакали на лошадях, играли в игры. Агнесса стала ему настоящей матерью и поэтому, когда ему  исполнилось одиннадцать лет и умерла королева-мать, юный принц совсем не почувствовал боль утраты. Взявшись с Агнессой за руки, он  шагал  с королевской процессией в Сен-Дени. А она чувствовала, как  покачивается в такт шагам его маленькая ладонь. Он  рассматривал величественные статуи  усопших королей, а в глазах… в его глазах  не было ни капли горя. Он лишился одного тирана и ликовал!

Агнесса держала свою клятву: она всегда была рядом! И даже когда с ним произошла эта грязная история, в которой была повинна Бланка Бургундская, Карл нашел утешение в объятиях своей старой няньки. Она посвятила ему   все свои годы. Она молилась за него, когда он был   крошечным ребенком. Молилась, когда он был неуклюжим подростком. Молилась и теперь, когда он вырос и стал мужчиной. Он затмил  красотой своего отца.  Возмужал. Повзрослел.  Но лишь ей одной он позволял видеть  юношеский блеск  своих глаз! Она разделяла с ним все радости и невзгоды.  Она молилась за него.  И будет молиться, пока Бог не призовет ее к себе! Она всегда будет рядом с Карлом! Со своим  милым мальчиком!