Чайка

— Видишь ли, всех моих знакомых объединяет одна мечта - они все хотят меня замочить. Единственное различие это способы убийств. Чем ближе человек, тем изощрённей убийство. И это всё не выдумка, не шутка. А ты меня ведь тоже очень давно знаешь, с детства самого. Священник стоял, уперев безжизненный взгляд куда-то в пол, крутя волосы на своей длинной бороде пальцами левой руки. Вдруг на всё помещение звонко и резко разнеслись крики чаек, Священник и стоящий рядом мужчина дёрнулись от испуга, синхронно подняли свои взгляды вверх. Под потолком летала всего одна чайка, распространяя раздражающие звуки то тут то там.
— Чайка,- придя в себя, сказал Священник, не убирая со своего лица каменного спокойствия, - добрый знак. Вот что, Гриш, ты для начала объясни мне, как ты понял что они хотят тебя убить? Крик чайки ушёл на задний фон, слился с атмосферой, голос попа звучал приятно и успокаивающе. Но мужчина, которого звали Гриша, похоже никак не мог успокоиться. Он громко сглотнул, и начал рассказывать:
Ну это, значит, слушай. Ты помнишь же, в августе прошлого года Великий пожар был, как его прозвали местные. Тогда ещё пол деревни сгорело. Погорело людей много, ущерба невосполнимого сколько принёс тот. Детей сколько сгорело, младенцев. Навсегда в памяти останется тот день. Вторая Помпея. Три дня ада. Помнишь? Конечно, к тебе тогда после всего этого все кто в живых остался ломанулись в церковь, отмываться от грехов своих. Думали же тогда что кара небесная, и все самые самые сволочи и сгорели, а те кто поменьше сволочи пока оставлены.
А потому что нет не сволочей, есть только побольше и поменьше! А пожар этот бля небесная кара, да?? Неа. Поджог это был ахаххахха. Да только дети, младенцы здесь при чём?!! При чём спросишь ты!?!?
Священник обхватил руками судорожно дёргавшееся и трясущееся тело Гришы, почти заломал его, сводя движения к минимуму, потом издавая успокаивающее "чщщщщ чщщщ" прижал его к себе и вовсе обнял, как родное дитя. Через минуту Гриша стих. Он беззвучно плакал, изредка подёргиваясь, и вытирая рукавом сопли. Чайка тихо и неподвижно сидела на каменной плите. Священник расслабил руки и чуть отстранился от Гришы, он всё так же сохранял самое спокойное и безразличное лицо на свете, и заговорил:
— Да Гриш, младенцы не при чём. Смотри, видишь чайку?
Гриша вытер последние слёзы, и посмотрел на чайку. Она мирно сидела на плите.
— Ну.
Священник достал обрез, настоящий обрез, и пальнул в чайку. Капли крови долетели до них, упали на одежду, к счастью, оба два были одеты в чёрное, кровь была почти не видна. С улицы через разбитое окно донёсся шум только что начавшегося дождя.
— Григорий, так чего ты пришёл?
— Ничего, — сказал тот, накинул капюшон и вышел вон.