Дульсинея железная. Вежливость

Мы остались вдвоём. Что с ней делать. По комнате маршировать? Нельзя. Вниз – тётя обратно закапризничает. Поехать в поле как тот раз, на машине? Тоже никак. Как мне объяснять, зачем джип? На прогулку поехали от нечего делать. Ага. Когда все вокруг работают.

- Дулси, оставайся здесь, – вздыхаю я и машу рукой. – Не до тебя сейчас.

Спускаюсь по лестнице и выхожу на яркий свет. Тётя поливает дорожку из шланга. 

- Можно я полью? – спрашиваю я, размышляя при этом, что хорошо бы надеть тёмные очки.   
- Не стоит тебе пачкаться, я уже всё, – отвечает  тётушка. – Лучше сходи на кухню и посмотри, не закипела ли вода в кастрюле. 

- А что у нас на обед? – спрашиваю из вежливости,  и, снова щурясь от солнца, смотрю на сверкающие брызги. – Суп, что ли?

- Суп я рабочим готовлю. И жаркое с картофелем. А для тебя, что захочешь, то и сготовлю.
Что? Да, конечно, если вода закипела – убавь газ.

Я, может, тоже суп буду, подумала я и зашла в дом. 
На кухне духота. Я убавила газ и пошла к себе в комнату за очками. На столе лежит мой телефон. Вспомнила, что он разряжен. Ай, ладно. Всё равно некуда положить. Он из кармана кофты постоянно вываливается. И всегда в ненужном месте. Я его вчера чуть в бак с водой не окунула. Осталась бы вообще.
   
До обеда еще далеко.

- Я убавила, – сказала я, надевая очки. – Может еще что?
- Ничего. Отдыхай.  А если хочешь, можешь прогуляться к дяде. Посмотришь на стройку. Заодно узнай у него, когда обед принести. 

На стройку, так на стройку. Я вышла из ворот, повернула налево вдоль забора и побежала по дорожке.
За забором на открытом месте уже тарахтел трактор. Он ковырял землю и наваливал её  в большие кучи. Копает, поняла я. Так-так. Где же, где же?

Дядя был поодаль, он ходил с кучей людей в зелёных костюмах. Он ходил с ними и тыкал какой-то палочкой в землю. Я не стала его отвлекать, а попрыгала по кучам и остановилась подальше от трактора. В мои туфли попал песок. Я, шатаясь, по очереди стала отряхивать ноги.   
Мимо прожужжала пчела. Кыш, отмахнулась я. А что они здесь строят, подумала я и тут же вспомнила – ах да, коровник же.
Коровник это когда много коров. Сто или даже двести штук.
Я помню. Помню, как я ещё совсем маленькая, тут же на ферме, поила и кормила нашу коровку. Помню, у неё был большой сырой нос и, с него лилась вода. И ещё к носу коровы прилипли травинки.
Я поила корову из лейки. Она высовывала свой шершавый язык, а я его поливала лейкой.
Помню ещё, что я надёргала жёлтых одуванчиков и хотела накормить. А потом я сплела веночек из одуванчиков и пыталась надеть его коровке на лоб. Но он падал, и я надела его на один рожок. А потом ещё связала и надела на другой рожок. А потом первый венок порвался, и я его отдала коровке. Она его съела. Это было интересно. Я сняла второй, и его коровка съела. А потом я еще наплела и ещё кормила. А потом мне надоело.
А если сто коров? Или сразу двести? Ужас. Представляю. Это надо целое поле одуванчиков.
Представляю. По полю ходят девушки, поют песни и собирают одуванчики. А другие девушки сидят и плетут венки. А я потом хожу с корзиной и раздаю эти венки всем коровам по очереди. Они все жуют, жуют и из ртов у них капают слюни. Ох. Фу-у…   
   
Трактор вдруг заглох. Из него выпрыгнул тракторист. Я вижу, дядя подбежал к нему с какими-то бумагами и трясёт ими.  Я тоже подошла поближе.
             Дядя начал что-то доказывать. Тракторист начал махать руками. Дядя тоже начал махать.
Они многого тут наговорили. Мне, конечно, всё это занятно, но такие слова записывать не надо. Если бы здесь была Дульсинея, она бы всё записала, и её пришлось бы снова чистить.
А этому трактористу тоже не помешало бы выучить словарь вежливых слов.   
           Может тогда бы и этот разговор был по-другому:
- Извините, милейший, вы не туда копаете. Будьте добры закопать обратно.
- Простите, уважаемый, я копаю так, как вы соизволили указать сначала. И, пожалуйста, не надо махать перед моим лицом вашими драгоценными бумагами. Я не буду тратить своё личное время на ваши многочисленные пожелания. Извольте думать раньше своей замечательной головой.
 
      Тракторист пошёл курить, а дядя увидел меня и подошёл. 

- Нита, а ты что тут? Иди во двор, здесь играть небезопасно.
- Тётя велела спросить, когда нести обед? – говорю.
- Обед? – дядя посмотрел на руку. – Думаю, часа через два, не раньше. А сейчас иди. Я ещё нескоро.
 
     Ладно. Я повернулась и побрела обратно. Завернув за угол, возле забора я приподнялась на цыпочки и увидала во дворе такое!..

     Посреди двора стояла Дульсинея. Она держала в руках деревянную метлу и, похоже, пыталась ей мести. Она сначала водила метлой по воздуху вверх-вниз, а когда метла касалась земли, то быстро водила влево и вправо - шир-шир.
   
     Я опешила. Тётя увидит - Дульсинее капут.
     И вдруг… из дверей выходит тётушка собственной персоной. Она, к моему изумлению, не сказав ни слова прошла мимо машущей Дулси в сторону птичника. Обернувшись, она заметила меня.

  - Нита, посмотри какая у меня помощница, – тётушка с улыбкой кивает в сторону Дульсинеи.
 
    Я немедленно забегаю во двор.

  - Представляешь, несу цыплятам кашу, чуть, понимаешь, отвлеклась, поставила ведро на землю. Потом оборачиваюсь,  а ведро уже тащит эта проказница, причём обратно, в дом. Ах, ты такая–сякая, кричу, поставь обратно! Сама хватаю метлу и на неё.
А она бросает ведро, встаёт  и  невинным голоском лепечет: – Извините, пожалуйста. Простите, пожалуйста. Не подскажите, который час?  Как вас зовут? Разрешите вам помочь. 

 - Сейчас покажу тебе, который час! – топаю на неё ногами, а саму смех раздирает, метла из рук валится. – На вот, если хочешь помочь, бери вот эту метлу, а вёдро отдай мне.
Ведро, я конечно, забрала. Ну а с метлой-то у неё не очень выходило. Прошлось объяснять.

   Я пока ещё в шоке: смотрю на тётю, на Дулси. Это выше моих ожиданий.

 - Ай! – вскрикнула я.  Дулси подобралась к луже, оставшейся во дворе после полива, и стала ожесточённо расплёскивать её в разные стороны.
 
   Пытаюсь к ней подбежать, однако грязные брызги летят во все стороны и попадают мне на кофту, на сарафан, на руки.

- Брось мести, стой! – кричу.
Дулси останавливается прямо посреди лужи, смотрит невинно на меня и звонко поёт: – Извините, пожалуйста. Простите, пожалуйста. Скажите, пожалуйста, какое сегодня число…

- Я те дам, какое число! – в свою очередь возмущаюсь я, с ужасом осматривая свой гардероб и замызганные по щиколотку ноги  Дульсинеи. – Теперь обеим мыться надо! 

  - Возьми шланг и помой её, – кивает тётя. – Только выведи на сухое. Да, кстати, что на стройке, ты узнавала, когда у них обед? 

- Через два часа! – отвечаю, отряхивая руки.

            - Эх ты, чудо, да-ай сюда, – берусь за черенок метлы, вывожу Дулси из лужи. Еле отняла метлу.
Потом беру шланг, открываю воду, мою сначала руки себе, а потом окатываю по пояс куклу. Правда успела сообразить, что она электрическая и не стала обливать с головы до ног.

- Дулси, марш к гаражу! – командую, – обтираться будем.
 
Я сняла с оградки цветастую тряпочку и стала вытирать платье и ноги куклы, думая, что дальше с нею делать. Её бы выключить пока, но выключателя же нет. И пачкать её снова не хочется. Вон как блестит. Что же, что же…

Я вспомнила. В гараже, среди прочего хлама стояли старые сапоги.  Я прошла вовнутрь. Совсем пыльные, блин. Похлопать друг об друга. Ничего, сойдёт. На ноги же. Куда деваться если она дорог не разбирает. 

- Дулси! – довольно осматриваю куклу. – На тебе. А то ты дорог не разбираешь. Топаешь куда не надо.

Я прислонила куклу к кирпичной стене, поднимаю её ногу. Молодец, молодец. Что-что? Не за что. Да не за что, тебе говорю. Ага. Одну туфлю затолкала в сапог. Лучше не думать, как потом стягивать буду. Вторая нога легче. Вот. Теперь порядочек.

- Ну-ка, рыцарша, пройдись. Так. Левой! Левой! – я повела куклу за руку, боясь, что  споткнётся.

Нет, ну, настоящий солдат, снова подивилась я и пожалела, что сфотать сейчас не могу. И всё-таки, чем бы её занять?

Я вывела её за ворота. Слева стройка. Трактор снова тарахтит. Мы пошли не туда. Я встала, отпустив руку Дульсинеи. Ну вот. Опять забыла очки. Не хочу возвращаться. Куда пойти?  Прислонив ладонь к бровям, осматриваюсь. Дулси. Она как всегда собезьянничала и тоже свою руку ко лбу. Точно честь отдаёт. Хорошо, ладно. Просто прогуляемся.

Неожиданно спереди по большаку мимо нас проносятся какие-то длинные легковые машины, с тёмными стёклами. Наверное, очень дорогие. Одна белая, другая черная. Мы обе встали и, не опуская рук, провожаем их взглядом.

Вдруг последняя, уже прилично отъехавшая машина тормозит по пыли и даёт задний ход...