Управа на Любку Ведьму

В конце концов, до исполняющей обязанности директора школы Анны Ивановны дошли слухи о том, что воспитанница Салкина Люба вмешивается в воспитательный процесс и препятствует проведению коррекции неправильных привычек поведения воспитанниц. Дошли слухи, что воспитанницы школы считают ее ведьмой. И эта ведьма колдует для воспитанниц, подвергнутых жесткой воспитательной процедуре с применением дозированных болевых воздействий!
– Это что же получается? – размышляла Анна Ивановна. – Мы стараемся нашим воспитанницам, что называется, «вбить в подкорки» запрет на недопустимое поведение, а они сразу после этого идут к нашей же воспитаннице, по прозвищу Любка Ведьма, чтобы она их «раскодировала»! Мало того, что она их мажет кремом «Спасатель», что тоже считается недопустимым вмешательством в воспитательный процесс, но и что-то там шепчет! А это очень похоже на применение гипноза в деструктивных целях! При этом эффективность ее гипноза тем сильнее, чем больше вера воспитанниц, что Салкина – настоящая Ведьма. Любка Ведьма! И эта вера основывается на том, что Салкина сама непоколебимо в этом уверена, и на том, что так считают многие воспитанницы и даже некоторые педагоги! Надо это дело прекращать! Доказывать Салкиной, что она никакая не ведьма, бесполезно. На веру Салкиной  в свои способности никакие доводы не подействуют. Надо ее вере в колдовство противопоставить силу Церкви, которая борется с колдовством! А для этого мне самой надо обрести непоколебимую уверенность, что Церковь наделила меня этой Силой и благословила на спасение заблудших душ наших воспитанниц! Черт возьми! – Ой, прости Господи! – Анна Ивановна перекрестилась. – Господи, вразуми и укрепи меня, грешную, проникнуться Верой в Тебя, Господи, и дай мне Твою Мудрость, Волю и Силу, дабы направить на Путь Истинный грешную душу Рабы твоей Любы.

Помолившись, директриса начала подготовку к борьбе с воспитанницей Салкиной по прозвищу Любка Ведьма. Во-первых, Анна Ивановна решила, что было бы полезно получить Благословение нашей Церкви Русской Православной на ее работу педагогическую нелегкую. Все-таки большинство людей чувствуют себя гораздо увереннее, когда убеждены, что за ними стоят Высшие силы. В результате директриса выполнила ритуал, необходимый для получения Причащения, а после него напросилась на исповедь.
– В каких грехах желаешь покаяться, дочь моя, – обратился к ней священник.
– Батюшка, я временно исполняющая обязанности директора в школе коррекционного воспитания имени Пирогова.
– Понимаю тебя, дочь моя. Тяжкий крест на тебя возложен. Так покайся в грехах своих и скажи, какой помощи ты просишь у нашей Церкви Православной?
– Батюшка, покаяние за грехи в нашей школе и их искупление осуществляются совсем другим способом. Так что я за свои грехи уже ответила. И не только перед Богом. Мое покаяние в Интернет выложено.
– Знаю, знаю я тебя, дочь моя… И твое покаяние я тоже видел… Вот только, если я не ошибаюсь, ты, дочь моя, на том видео не каялась, а правоту свою доказывала…
– Так уж получилось, батюшка, что надо было свою правоту непременно доказать. Вот я и доказывала. Для пущей убедительности на своей шкуре доказывала… И вроде бы со мной согласились, хотя в инструкцию по исполнению воспитательной процедуры все же внесли несколько запретов.
– Так чего тебе надобно от Церкви нашей Православной, дочь моя?
– Батюшка, я прошу благословения на мою работу, прошу дать молитву, которая помогла бы мне исполнить свой долг должным образом, прошу освятить наши воспитательные инструменты и освятить воду, в которой мы их вымачиваем. Я имею в виду розги, которыми мы пользуемся.
– Вы можете пригласить священника, чтобы он провел обряд освящения в вашей школе.
– Батюшка, прошу меня извинить, но я не могу это сделать. Мы, школа, – светское учреждение. И я в нем не владелец, а наемный работник. И я не осмелюсь даже выйти с такой инициативой в Попечительский совет нашей школы к главному спонсору школы и Председателю Попечительского совета Господину Нимроду. Поэтому прошу вас выполнить то, что я прошу, только для меня лично.
Священник задумался.
***
После того, как Анна Ивановна получила все необходимое, она приступила к возвращению на Путь истинный заблудшей души воспитанницы Салкиной. Начать директриса решила с беседы, чтобы рассказать воспитаннице, что Церковь благословила ее на эту работу, дала молитву и освятила розги для выполнения воспитательной процедуры воспитанницам, которые знаются с нечистью. По мнению директрисы это могло посеять сомнение у воспитанницы в могущество нечисти, которая ей покровительствует. После чего вызвала Любу к себе в кабинет
– Анна Ивановна, воспитанница Салкина по вашему приказанию явилась! – Доложила Люба, войдя в кабинет.
Анна Ивановна вдруг начала с того, что при ней прочла вслух молитву:
– Господи, вразуми и укрепи рабу Твою Анну. Дай ей Мудрости, Силы Духа и Воли, чтобы выполнить Волю Твою и наставить на Путь Истинный вверенных ее попечению воспитанниц. Аминь!
Люба с удивлением посмотрела на директрису.
– Воспитанница Салкина, вас что-то удивляет?
– Да.
– Что именно?
– Ваша молитва.
– И что в этом для вас удивительного?
– Вы никогда раньше не молились.
– Просто раньше я как-то не верила в способности воспитанницы по прозвищу Любка Ведьма.
Люба пожала плечами.
– Что означает ваш жест?
– Не знаю. Я как-то машинально отреагировала
– Вы спросить меня ни о чем не хотите?
– Хочу.
– И что не дает вам задать мне вопрос?
– Думаю, что вы мне и сами скажете все, что я хочу спросить.
– А если не скажу?
– Воля ваша.
– Так чего вы от меня ждете?
– Когда пороть начнете.
– Вам не терпится?
– Тяжело ждать и догонять.
– Так какую вину вы за собой знаете?
– Что вы назовете, в том, значит, я и провинилась.
– Облегчить ответственность за провинность не хотите?
– Пусть все будет по Уставу.
– Значит, не хотите?
Люба снова пожала плечами.
– А сейчас что означает ваш жест?
– Озноб.
– Вам холодно?
– Тревожно.
– Чего вы опасаетесь?
– Порки.
– И за что вам назначено?
– Еще не объявили.
– А вы как думаете?
– Не хочу гадать.
– Считаете себя невиновной?
– Это не имеет значения.
– А что имеет?
– То, что считаете вы!
– Староста Саврасова теперь ваша подруга?
– Да!
– А две оплеухи она вам по дружбе влепила?
– Да!
– А за что?
– Я не отреагировала на сигнал «Подъем»
– А почему?
– Не помню. Наверное, что-то снилось.
– И что вам снилось?
– Не помню. Вскочила, засуетилась, забыла.
– Вам не кажется, что старости Саврасова допустила нарушение? Серьезное нарушение!?
– Даже не думала об этом.
– А о чем вы думали?
– Что сигнал «Подъем» был.
– Вы считаете нужным покрывать нарушение своей, как вы говорите, подруги?
– Мы дали друг другу обещание дружить и друг другу во всем помогать.
– И поэтому вы ради помощи используете даже недозволенные средства? И крем «Спасатель», как мне кажется, не самое большое нарушение?
– Я выполняю клятву дружить и помогать.
– Даже запрещенными методами?
– Когда надо помочь своим подругам по несчастью, я об этом не задумываюсь.
– А почему?
– Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех.

– Это вы про что?
– Это из монолога Гамлета.
– Вот оно что! И о чем это вам говорит?
– О том, что для того, чтобы выполнить клятву, нельзя думать о том, надо или не надо ее выполнять.
– А как в отношении Устава?
– Вот поэтому я и не задумываюсь, если надо помочь подруге. Сам погибай, а товарища выручай!
– Воспитанница Салкина, скажите пожалуйста, эти мысли у вас, случайно не от вашей подруги Саврасовой?
– А у меня и своя голова на плечах есть!
– Но вы почему-то чуть ли не ее словами со мной разговариваете!
– Рада, что не только я одна так думаю.
– Верно написал один спец по нашим душам – подумала директриса – что обращением к логике никого не переубедишь, что надо на эмоции воздействовать! Короче, пороть надо!
А вслух сказала:
– Воспитанница Салкина, считаю нужным подвергнуть вас воспитательной процедуре за сокрытие неуставных отношений и использование без разрешения недозволенных медикаментозных препаратов. Благословение Святой Церкви нашей Православной на возвращение души вашей заблудшей на путь спасения мной получено. Розги для выполнения вам дозированных болевых воздействий и воду для их вымачивания Церковь тоже освятила. Беседу для вашего вразумления я провела. Теперь приступаю к вразумлению телесному. Так что, как говорится, приступим помолясь. Староста Саврасова к ответственности уже привлечена, а теперь, воспитанница Салкина, ваша очередь! Скамья ждет! Раздевайтесь и ложитесь!
А про себя директриса подумала: "Сейчас проверю, ведьма Люба или нет! Прутья для нее в святой воде вымочены – пусть теперь попробует поколдовать! Ведьма… Мало ли что говорят!"
Подумав, Анна Ивановна подложила под живот Любе валик и сделала самую жесткую фиксацию в пяти местах, чтобы девушка совсем не могла вертеться, и пошла выбирать прут.

Конечно, Люба Салкина сразу все поняла, и стала читать заговор на уменьшение боли, но мужеством терпеть порку, как Верка Бешеная, она не обладала, хоть и была порота неоднократно!
"Боль, всякая боль, уменьшайся,
как месяц под ущерб;
Засыхай, как камыш в болоте;
истлевай, как старый мертвец!"
Она, как могла, мысленно произнесла заговор, собралась с духом и стала ждать первого удара. Через пару секунд  прут начал обжигать голую, беззащитную попу страшным огнем, да так, что Люба с ужасом поняла: заговор не действует.
– Драться нельзя! – Анна Ивановна секла и приговаривала – Драться нельзя! Драться нельзя!
А Люба Салкина кричала и молила о пощаде, не понимая, почему так больно!
Но, через некоторое время, показавшееся Люба Салкиной вечностью, экзекуция прекратилась. Попа у Любы пылала, было очень-очень больно и обидно.
Снова прочитав заклинание, она поняла: "не действует!"
"Ну что, ведьма школьная, у меня и на любую ведьму управа найдется!" – Подумала директриса.
– Пожалейте! – Люба Салкина плакала и скулила, но Анна Ивановна решила, что воспитательную процедуру заканчивать рановато.
Анна Ивановна передохнула, и сказала, что эти 10 ударов Люба Салкина получила за неуставные отношения, а теперь будет ещё 20 за накопившиеся долги и хвосты. Измученная девушка чувствовала себя просто ужасно!
Перед Анной Ивановной она была беззащитной и неподвижной! Попа торчала кверху так, что даже половинки нельзя было сжать
"Она решила меня прибить! Ну, почему так больно и заклинание совсем не действует!" – Люба просто похолодела от ужаса!
 прут опять засвистел с громким хлопаньем высекая красные полосы на измученной от сильной боли Любкиной исполосованной попе. Люба уже не кричала, это нельзя было назвать криком – это был истошный визг.
– Мама! – Люба визжала, ее рассудок помутился, а мозг не мог найти никакой защиты.
Люба устала от этой страшной, жгучей, невыносимой боли. Казалось, что с нее живьем сдирают кожу.
"Больше не выдержу, сейчас умру!" – Но Люба Салкина не умерла…
Порка закончилась, и Любу, плачущую, держащуюся за попу обеими руками, Анна Ивановна от скамьи отвязала.
"Теперь поколдуй, если сможешь! – Молча злорадствовала Анна Ивановна, чувствуя приступ насморка. – Я и на ведьму управу нашла!"
«Боль-болина, тупая кручина, от попы Любы Салкиной откатись, шаром прокатись, в речку грянься, в ней останься, иди к рыбам, их задрыгай. Вон отселева! Аминь» – Стало лишь немного легче.
– Не спасла себя, так хоть немного отмщу! И пусть не сердится на Меня Моисей Соломонович и его Супруга бабушка Сара. – Люба сосредоточилась и пожелала Анне Ивановне неприятностей.
- Апчхи! - Насморк усилился
Можешь идти в свой кубрик! – Приказала Анна Ивановна. – Тут можешь не убираться, мне еще с тремя разобраться надо!
– Слушаюсь! – По уставу ответила Люба, одеваясь и приводя себя в порядок.
Люба успела выйти из кабинета и поэтому не видела, как Анна Ивановна поскользнулась, упала и больно ушибла пятую точку.
"Значит так, Любочка, – Анна Ивановна встала и потерла ушибленное место. – Это тебе еще зачтется!"