Бумажные диалоги

Я прислонился спиной к полуразваливающемуся стеллажу и глубоко вздохнул. Путей нет. Да, бежать некуда. Жизнь часто подкладывает свиней, нам должно лишь знать, как достойно избавиться от них. 

 

Несмотря на мой статус «книжного червя», перспектива оказаться запертым на всю ночь в городской библиотеке отнюдь не отзывалась во мне буйным ликованием. Рассеянный престарелый сторож не заметил маленького паренька во время обхода, а сам же я унёсся в земли обетованные с реками кисельными – читал произведения литературных гениев. Теперь же я оказался один на один с педантично расставленными по своим местам томами, но в моём распоряжении была разве что пыль – для чтения было слишком темно. 

 

Я зашагал среди книжных шкафов, пытаясь хоть разглядеть перед собой хоть что-то и не набить с дюжину шишек. 

 

*** 

 

Окружающий мир казался мне самой священной тишиной. А ведь именно в этой самой библиотеке я успел проглотить тонны мистических романов и рассказов о призраках… Ростки страха тут же пробились в моём разуме. Я нервно сглотнул и прислушался. 

 

Воздух вокруг меня неспешно начал нагреваться. Беспорядочно зазвучали самые низкие октавы, будто издаваемые ветхим пианино, перемежающие своими почти писклявыми верхними антиподами. В соседней секции чиркнула спичка, кто-то зашагал по омерзительно скрипучим старым полам. 

 

Я заметался туда-сюда, отчаянно желая разорваться на тысячу частей. Ничто не могло спасти меня, ничто! В чудовище, неумолимо приближающемся ко мне, соединились все мои боязни – от жрецов Ктулху вплоть до Слэндермена. Я забился в угол и, почти молящийся, вжался в стены… 

 

*** 

 

И тут густой воздух паники нарушили надрывной кашель и кряхтение, живо напомнившее мне здешнего сторожа (впрочем, как и любого старика, сетующего по малейшему поводу). Иронично, но я воспылал искреннейшей радостью, что сейчас буду найден чем-то вполне приземлённым! 

– Опять молодёжь. Ну, каких слюнтяев мы обрели на этот раз? – раздался слабый низкий голос. 

 

Пойман с поличным! И не имеет значения, что я здесь благодаря его величеству Случаю, ведь я «вороватый молодой бесстыдник». Я встал в позу проглотившего аршин. 

 

– Здравствуйте! Мы свежие антиутопии, только со станка – прозвучали детские голоски. 

 

Что, во имя богов, здесь творилось?! 

 

– Свежая макулатура! – передразнил дед. 

 

Звук от стеллажа с табличкой «XX-XXI века». Мгновение – и я уже дышу перед его полками, потрясая карманным фонариком с брелока моих ключей. 

 

Ничего. Лишь старая газетная подшивка с красными цифрами «1942». Тут же лежали новёхонькие издания с мрачными изображениями на обложках. 

 

– Я – именно я – достоин звания настоящего сборника бед и тёмной истории. Вы же лишь утеха для обнищавшего поколения! 

 

Я потёр глаза. Почему при каждом слове подшивка 1942 года сотрясалась?! Или же это она… Нет. Это абсурд. 

 

– Новым людям нужны новые книги, дедушка – хамовато был дан ответ. Одна из новинок покачивалась. 

Сочинения… беседовали?! Это сон, несомненно. 

 

– Ты не спишь. Это просто спор группы книг. Не делай круглые глаза, – прозвучало над моим ухом. 

Я обернулся. Вокруг меня не было ни души. 

– Нет, я невидимка. В принципе, можно сказать, что я не существую вообще – меня ещё не сочинили. Языком можешь не говорить. 

– Телепатия? – сверкнула мысль в моей голове. 

– В точку, – казалось, загадочный голос был лишён интонаций как таковых. 

 

Я не смог бы выразиться лучше, если бы сказал: от моего неожиданного собеседника исходил весьма специфичный гламор. Разум, словно ткань в воде, пропитывался неопределённостью и ожиданием. Побудь я с час в этом состоянии, я бы начал сомневаться в существовании даже обыденных предметов вокруг меня. Вместе с тем та сущность излучала неведомое… неведомую пустоту. 

 

– Что происходит? – начал допытываться я. 

– Здесь всегда стоит ругань – время неспокойное. Не то что молодые со старшими не могут договориться, все люди в дискуссии. 

– Не поспоришь. А что значит, что ты «не сочинена»? 

– Это просто: меня напишут в будущем, а пока я призрак. Предугадывая твой вопрос: да, книги могут мыслить и общаться между собой. Ты, наверное, понимаешь, что писатели вкладывают в свои творения душу, что не может не иметь последствий? Можно побродить и послушать ещё. 

 

Я покорно двинулся к следующему шкафу. Сил изумляться уже не было, существовал лишь дикий интерес к происходящему. Прежним я уже это заведение не покину. 

 

*** 

 

На очереди – античная литература. 

 

– Так вы утверждаете, что языку вас обучил народ, и он научил вас морали? Стало быть, народ – идеальный учитель – медленно, вкрадчиво и почти нараспев произносил задумчивый тенор. 

– Нет, он не идеален. Ведь не научит же народ медицине, ораторству… – словно ножом ворвался в спокойную речь другой голос, уже напряжённый и готовый к полемике. 

 

Я прислушался. Несомненно, этот диалог упоминался в книгах Платона… Античность – колыбель культуры человечества. Колыбель нас. Насколько упоительна юность человечества в тени портиков, проведённая за неспешными спорами о мироздании. Бок об бок с философами и софистами (различайте их! ) жили военачальники и кровавые тираны, ареопаги и знаменитый постулат «око за око». Но, ответьте мне, кого вы скорее вспомните: Аристотеля или Нерона? 

 

– Век рассуждений. Мы видим двух мудрых греков, или римлян… – отметил мой призрачный экскурсовод. – Продолжай путь. 

 

На следующем стеллаже обитали Средние века. 

– Кто такой Бог? Правильно ли мы понимаем этот вопрос? 

– Ты не должен задавать эти вопросы, глупец! Верую, ибо непостижимо! 

 

Эмоции этих собеседников в точности повторяли своих предков. Скорее всего, разговаривали труды схоласта и священника-фанатика. В прошлом такие люди были непримиримы. Талантливым людям неуютно прозябать среди раз и навсегда устоявшихся канонов. Часть из них между уходом из реальности и борьбой выбирает второе – чем неизбежно и навлекает на себя гнев и недоумение ныне живущих. Пройдут столетия, прежде чем гений ослушников будет уже посмертно признан и воспет. Человечество не меняется – разве что в наши дни вы с меньшей вероятностью окажетесь на костре, аве гуманизм и политкорректность. 

 

Следующие полки приготовили мне очередную беседу. 

– Итак, слушайте внимательно! Я, Америго Веспуччи, имею честь рассказать вам о той самой манящей и загадочной Америке. Затем мы послушаем господина Коперника с его головокружительной и революционной астрономической теорией. Ну а потом перед нами выступит Чарльз Дарвин… 

Новое время. Эпоха путешествий и великих научных открытий. Переосмысление всего мира. Начало современности человечества и его «более или менее сознательный» возраст. 

 

*** 

 

Я собирался двигаться вперёд, как мой гид из будущего заискивающе и, словно исподлобья, заговорил: 

– Я нашёл тебя по твоему истошному страху на всю библиотеку. 

Я изумлённо подумал: а ведь сильные и эмоциональные мысли для телепатов и правда сродни крикам. 

 

– Ты невероятно сильно боялся несуществующего. Здесь не водятся привидения и иже им, но ты немедленно нарисовал их самому себе. И знаешь, почему? Тебе было бы невероятно скучно просидеть всю ночь в пустой старой библиотеке без чего-то, хм… животрепещущего и необычного. 

 

Я невольно воспринял это как комплимент и даже зарделся лёгкой гордостью. Книга продолжала: 

– Я тебя часто здесь вижу. Ты влюблён в слова. Признайся: ты хотел бы писать. Пожалуйста, напиши меня. Я чувствую связь с тобой, ты – мой автор! Тебе суждено воссоздать меня из небытия, ведь я существую! 

 

Насколько я жалел, что не мог взять и с налёту броситься в объятия невидимки. «Я напишу тебя, напишу! » – восклицал я, уже пытаясь очертить образы и замысел в голове. Кто будет главным героем? Чем он будет жить? Кого ему суждено встретить? 

 

Передо мной что-то замерцало. В очертаниях видения угадывались строки букв, которые я, увы, не сумел разобрать. 

– Прости, я ошибся. У моего автора появилась идея обо мне. 

 

Я не мог в это поверить. Слёзы едва не брызнули из моих глаз. 

– Теперь я в его власти. Пожелай, чтобы писатель оказался достойным человеком. Я унаследую его, возможно, поистине золотую душу. 

Я тщетно потянулся руками к сияющим строкам. 

 

– Твоя книга просто живёт в другой библиотеке, герой. И я доберусь до тебя сразу после рождения, клянусь тебе. 

 

Я дал путеводителю напутствие. Хотелось бы, чтобы мир потряс очередной шедевр в лице бывшего призрака, жившего в обычной библиотеке.