Строевые занятия

Рука – оружие афериста,
а локоть – карьериста.

Строевые занятия

Появились они в нашем гарнизоне почти одновременно. Подполковник Соколов прибыл на должность начальника штаба бригады, а капитан Воробьёв – в оперативный отдел на майорскую должность. Освоились и притёрлись, каждый в своём кругу, и вскоре…
Но всё по порядку.
Уж больно любил подполковник Соколов проводить с офицерским составом штаба и дивизиона управления строевые смотры. Построит, бывало, своих подчинённых на плацу перед штабом и часа два их муштрует: ать-два, ать-два…
И, как только доведёт всех до измора, тут же приступает к устным опросам статей да приказов.
– Капитан Иванец, – громко выкрик-нет он, доставая из внутреннего кармана  шинели пухлую записную книжицу, – доложите-ка, голубчик, – при этом он растопыренными пальцами правой руки, словно гребешком, прочешет волосы ото лба до затылка, – а что говорится в приказе № 124 Командующего округом, – и распахнёт свою потрёпанную книжицу как раз на той странице, на которой имеется содержание приказа.
В те далёкие восьмидесятые годы в воинской среде было модно щеголять знаниями различных приказов, которые десятками ежемесячно присылались в строевые и секретные отделы воинских частей.
И не каждый строевой офицер был готов тут же выпалить слово в слово содержание необходимого приказа. Таким образом, отобрав десятка два нерадивых подчинённых, подполковник Соколов с упоением в выходные дни проводил с ними дополнительные занятия по изучению статей и приказов.
И вот, в очередной раз построив офицеров штаба и дивизиона управления бригады, Соколов начал опрос со стоящих на левом фланге.
– Капитан Воробьёв, – представился высоченный, атлетически сложенный офицер.
– Ну, что, Воробушек, – громко произнёс Соколов, доставая из внутреннего кармана шинели пухлую записную книжицу, – доложи-ка, голубчик, – при этом он растопыренными пальцами правой руки, словно гребешком, прочесал волосы ото лба до затылка, – а что говорится в приказе № 258 Министра обороны страны, – и, раскрыв свою потрёпанную книжицу как раз на той странице, где находилось содержание приказа, весь застыл, приподнявшись на цыпочках, в ожидании.
– В приказе №258, – также громко выкрикнул капитан Воробьёв, доставая из внутреннего кармана шинели свою, не менее пухленькую записную книжицу, при этом растопыренными пальцами правой руки, словно гребешком, также, словно передразнивая начштаба, прочесал свои волосы ото лба до затылка, – говорится, товарищ Соколик, – и, распахнул свою новенькую книжицу как раз на той странице, где и у него был записано содержание вышеуказанного приказа…
От такой наглости подполковник Соколов в один миг побагровел и потерял дар речи. Спас его честь и достоинство начальник строевого отдела бригады майор Кошкин. Он выскочил из строя, подбежал к Соколову и, жестикулируя обеими руками, стал что-то страстно нашёптывать на ухо своему непосредственному шефу, после чего тот, заикаясь, тут же отменил занятия и всех распустил по домам.
Оказалось, что наглец-капитан был не кто иной, как сын начальника штаба войск ПВО страны генерал-полковника Воробьёва.
После этого казуса подполковник Соколов в дальнейшем ухитрялся проводить строевые  занятия  только в тех случаях, когда капитан Воробьёв находился в отпуске, командировке или на боевом дежурстве, а в остальное время своей службы вынашивал план, как ему избавиться от присутствия в гарнизоне столь нежелательного для его авторитета офицера.
И вот долгожданный день наступил. Приказом Командующего округом, капитан
Воробьёв, получив майора, как лучший офицер воинской части был зачислен курсантом академии Управления Войсками ПВО страны.
Но в тот день подполковник Соколов радовался недолго. Его ошарашила любимая и единственная дочурка Любаша, известив отца, что отдала свою руку и сердце капитану Воробьёву, забеременев от него.
– Папочка, я выхожу замуж и уезжаю с мужем к его дальнейшему месту службы.
Прошло пять лет.
В гарнизон, где продолжал служить на должности начальника штаба бригады в ожидании присвоения очередного воинского звания полковника подполковник Соколов, прибыл на должность комбрига его зятёк, новоиспечённый подполковник Воробьёв.
Всё было бы хорошо, да старые офицеры, при упоминании строевых и теоретических занятий, тут же вспоминали инцидент меж ними и шушукались да ухмылялись по-за глаза.
Да и во время семейных пирушек Соколову было невесело. Как только подопьют, так затёк-комбриг надевает шинель и громко выкрикивает:
– Ну что, Соколик? – при этом он достаёт из внутреннего кармана шинели всё ту же пухленькую, но уже потрёпанную записную книжицу и растопыренными пальцами правой руки, словно гребешком, прочёсывает волосы ото лба до затылка, – доложите-ка, голубчик, а что говорится в приказе № таком-то, – и при этом Воробьёв, знай, хихикает над ухом тестя, – а сколько рюмочек нам разрешено сегодня принять на грудь, – и тут же раскрывает свою записную книжицу, как раз на той странице, где, наверное, имеется и на это ответ…