Звезда

    Мне еще только двадцать лет. Только двадцать!
    Я лежу на крыше дровяного сарая – отсюда ближе небо и дальше те, кто не хочет ничего понимать. Лежу вот себе и не знаю, что такое Вечность.
    Тревожное до тошноты чувство абсолютного бессилия.
Прямо надо мною – небо, и его я вижу. Над ним – другое небо. Я не вижу его, но знаю, что оно есть.
    Вокруг меня август. В моей стране путч. Слово-то какое, а? Москву путчит. Кто бы знал, что русский язык так богат! Кто бы знал, что у моей страны будет такая история! Страшные люди ставят страшный спектакль, играя человеческими жизнями, - Боги!
    Ощущение от происходящего – как от картин Пикассо - сиюминутная ирреальность. А я вот лежу на крыше дырявого дядькиного сарая, у подножия которого орут рыжие куры, где совсем нет Пабло, и рассуждаю о Вечности.
    А там, высоко-высоко надо мной другое небо, совсем другое. Его необязательно видеть. Достаточно знать, что оно существует, и все. И оно существует.
    Нет, мне не все равно. У меня есть принципы. Я знаю, они есть. И именно поэтому учусь принимать свое бессилие. А кто-то незримый ломает наши судьбы, разъединяет государства и народы, обеспечивает себе место в истории, выбрасывая из жизни поколение переходного периода.
    На самом краю другого неба горит Звезда. Горит, горит! Я знаю. Это моя Звезда. Знаю это так же наверняка как то, что ты есть где-то. До нее нельзя дотянуться. И до тебя нельзя. Ее нельзя увидеть. Тебя нельзя увидеть. Нельзя приблизиться, не причинив боли. А как можно сделать больно тому, за кого готов отдать все?
    И я учусь принимать свое бессилие.
    Яркая у меня Звезда. Сильная. Как ты. И ты знаешь, что она есть, что она моя. Только считаешь ее своей.
    - Глупости! - скажет мама.
Глупости, а как мучают!
    - Больно потому, что по-настоящему, - скажешь ты.
 Ты прав, когда по-настоящему, тогда нестерпимо больно.
    - Я вечен. Потому, что ты так любишь! - скажешь ты.
    Тебе не нужна Вечность. А им нужна, и они вводят в Москву танки. И меняют миллионы жизней на параграф в школьном учебнике.
    - И ветер бывает бессилен! - говоришь ты.
    Научи меня принять свое бессилие, мой ветер!

    Ветер! Дует ветер! Раскидывает твои волосы. Ловлю их, собираю пальцами,говорю тебе:
    - В них запуталась наша разлука.
 Осторожно собираешь мои.
    - А в твоих – запуталось наше счастье, - говоришь ты.
    Не отдавай за меня все. Не надо. Ты не знаешь, как страшно можно наказать свободой.
       
      Где-то высоко-высоко надо мною, в другом небе, горит моя Звезда. Я спускаюсь с крыши вниз, к очумевшим от жары курам.
    Мне уже двадцать лет, уже двадцать.

                1991 г.