Обидеть художника

    Забросила студенческая юность меня в глухую сибирскую деревушку, где с нетерпением ждала наш трудовой отряд осенняя распутица и ударная уборка созревших зерновых культур.
    После многочасовой тряски в недрах хорошо помнящего создание первой сибирской артели «ПАЗика», гостеприимно встретила нас центральная совхозная усадьба.
    В деревне, да еще в отдаленной, рабочие руки нужны всегда. Вот только толку от студенчества как от сельскохозяйственных рабочих заведомо немного. Почтившие до нас своим визитом этот забытый уголок стройотряды оставили совхозникам о себе тревожные воспоминания. Опыт принимающей стороны подсказывал, что для спасения трудов родного совхоза плохо управляемый молодняк лучше распределить по конторам, а высвободившихся местных направить на поля. Так что не многие из нас удостоились чести всласть помахать огромными фанерными лопатами на элеваторе. Большинство прибывших пристроили иначе: стали стройотрядовцы на месяц почтальонами, помощниками ветеринаров и дояров, уборщицами в сельсовете, дворниками, мойщицами бидонов на ферме, оформителями, машинистками и посыльными. Несколько человек, в том числе и меня,  направили на работу в небольшой совхозный детский сад мыть посуду и пол, оттирать стены и красить забор, носить воду, колоть дрова, стирать в старых алюминиевых тазах вышарканные коврики.
    Однажды заведующая детским садом попросила нарисовать плакат, чтобы хоть как-то приободрить неказистую детсадовскую столовую. Принесла ватман, кисти и большие банки с густой застоявшейся гуашью. Без колебаний изготовление фундаментальной «нетленки» товарищи поручили мне как самой творческой личности и редактору студенческой газеты нашего курса.
    Через четыре дня над окном раздачи красовался плакатище из четырех склеенных изнутри скотчем ватманских листов. Казенных красок я не пожалела. Рисовала широкими жирными мазками, чтобы получилось ярко, броско, красочно. На моем полотне толстый огурец, весело улыбаясь детям, бежал на тоненьких ножках в огромных ботинках хороводом с сочной морковкой, зеленую ботву которой украшал красный бант. Следом, держа за руку бодренькую редиску, важно вышагивал ломоть черного хлеба в широкополой соломенной шляпе и цветных ямайских шортах. За ними шествовали вилка в кепке и ложка в юбке. В центре хоровода красовался необыкновенно довольный собой полосатый дядюшка-арбуз в белоснежной детской панамке. Над всем этим шествием алела надпись: «Приятного аппетита!».
    Конечно, ни Пикассо я, но и далеко не маляр. Мой талант был сразу же признан - плакат вызывал широченные улыбки детей, их родителей, и всеобщее искреннее одобрение уцелевшего персонала детсада из местных. Даже из конторы деревенские заходили на него посмотреть! Я не без гордости думала о том, что вот придет время и уедем мы домой, станем учиться, а здесь на всю зиму в маленькой детской столовой останется висеть нарисованный мною плакат. И меня, как талантливого молодого художника, здесь еще долго будут с благодарностью вспоминать…
    Дня два мы все наслаждались созерцанием бессмертного творения проворных студенческих рук. Однако скоро стало заметно, что творится с ним что-то неладное. Мой шедевр стал как-то уж слишком быстро выцветать. Причем тускнеть стал он странно, небольшими проплешинами. Сначала пропал цвет части банта у морковки. Затем потерял былую привлекательность ярко-полосатый бок дядюшки-арбуза. Через день ту же участь постигла и румяную редиску, и хлебный ломоть, и расписанные под хохлому вилку и ложку. С каждым днем побледневшие места все больше расширялись, пока не слились в одно мутное пятно, почти бесследно растворив мой веселый столовский хоровод. Рисунок просто исчез на глазах!
    В эти же дни дети несказанно увлеклись новой игрой: они менялись разноцветными мухами. У одной брюшко было внутри желтое, у другой – оранжевое, у третьей – зеленое. В деревенском детском саду мух уничтожали старым дедовским способом – свежей, туго скрученной в твердую палочку районной газеткой. Занимались этим действом в основном дежурные старшегруппники, помогавшие накрывать в столовой. Взрослые внимания не обратили, а детки заметили, что когда расплющиваешь муху, то на газетке, стенке или полу остается яркое цветное пятно. Пытливый детский ум подсказал малышам пристально рассмотреть еще живых ползающих и летающих насекомых. Тут и обнаружилось, что все они внутри разноцветные. Их перестали убивать и стали ловить.
     Как можно догадаться, недостатка в мухах не было. Шиком этой недели считалось «собрать все цвета». Полные коллекции тихо жужжали в спичечных коробочках, спрятанных в шкафчиках среди курток и кофточек. Чтобы они не улетели, предусмотрительные собиратели отрывали экспонатам по одному крылышку. Однако,несмотря на такого рода предосторожность, многочисленные сбежавшие из заточения шустрые коллекционные экземпляры неспешно ползали тут же, по полу в коридоре, около детских шкафчиков, заканчивая свою жизнь под босыми ногами родителей. Те же в свою очередь всю неделю сильно удивлялись, обнаруживая дома на подошвах своих ног (это после трудового-то дня!) свежие разноцветные пятна гуаши. Даже в глухой сибирской деревушке не принято было входить в детский сад в обуви, разувались и обувались сразу возле входных дверей. Одевая своего дитятю, на ползающих под ногами мух никто внимания не обращал, привычное здесь дело.
    Безжалостно съеденный прожорливыми насекомыми плакат со стены сняли еще задолго до моего отъезда. Новый решили не вешать – все равно сожрут. Вслед за ним исчезли и веселые цветные мухи из столовой, и жужжащие коробочки из детсадовской раздевалки.

    Давно отмылись родительские ноги и детские ладошки. Только вот простить мух я до сих пор не могу.