Две удивительные лекции

               

     Со мною такое случилось дважды, хотя и при разных обстоятельствах

     Владимир Шор (отчество, увы, забыл) мне был хорошо известен по переводам с французского, случалось иногда встретить его имя в критических статьях. До поры до времени я не мог оценить его переводы! Ну, перевод, как перевод, понятно, чего ещё! Понятие пришло именно в этой аудитории, где нас научили главному делу - кого же? - конечно, преподавателей иностранных языков. А главное, если не главнейшее, – не просто владеть языком, а понимать оригинальный текст! Нигде этому не учили: ни в родном институте, ни в Институте имени Мориса Тореза, где я валял дурака на заочном в течение нескольких семестров, а здесь, на ВПК (Высшие педагогические курсы преподавателей иностранных языков) учили. И это было невероятно интересно, как и всё прочее. И, применяя полученные знания на практике, я позже, много позже, понял, что, как переводчик, В. Шор очень хорош!

     Итак, он вошёл, сел за стол, раскрыл красный, скорее, тёмно-бардовый, фолиант Истории французской литературы, издание Академии наук. Я его, это издание, хорошо знал, поскольку по томам собирал у букинистов, так выходило дешевле, ибо полное издание в четырёх томах для меня было дорого.

     Почти не слышно он начал читать, так, что и записывать было невозможно. Но у женщин, известно, слух адский: слышат, как трава растёт в Летнем саду. Они принялись строчить. Через минуту уже было легче, голос поднялся почти до нормального и, всё время усиливаясь, словно кто-то медленно поворачивал регулятор громкости, лектор, перешёл на крик, который с концом абзаца резко оборвался! Новый абзац опять начался с едва различимого пиано и оборвался оглушительным фортиссимо.

     В библиотеке я взял нужный том. Догадка моя подтвердилась: он читал свою статью. Был ли он прав? Стоило ли так делать? Не знаю. Скажу только одно, мы уже тогда были покорены блестящими импровизациями Ефима Григорьевича Эткинда, который книгу доставал из потрёпанного пузатого-распузатого портфеля, более похожего на сундук с приданым, чтобы привести убийственную цитату, если он не соглашался с оппонентом, или убедить нас в великолепии анализируемого произведения. Он мог бы этого и не делать, память его хранила гигантский объём идей и фактов.

     А вот и второй сюжет. Как водится и как должно быть, я предупредил преподавательницу С., что на следующей неделе приду к ней на лекцию по немецкой литературе. Ничего необыкновенного, рутинная обязанность заведующего кафедрой, или декана. Я тогда был деканом.

     Я пришёл. И что же увидел? Раскрыв том «Истории немецкой литературы» (издательство «Наука»), она вдохновенно читала, видимо, заранее отмеченные абзацы. Студенты нисколько не были удивлены, в отличие от меня. Я понимал, что она читает не ею написанный текст. Хотя к самому тексту претензий не могло быть. Известно, с какой научной добросовестностью и, даже щепетильностью, относились советские литературоведы к подобным изданиям будь то «Наука» или «Академия наук СССР».

     После лекции был крутой разговор, рыдания!
- Вы меня не любите!..
     Мне вспомнились другие рыдания на уроке в школе. Да, тогда я был кругом виноват. А дело было вот как:

     Откуда-то этот народ, весёлый и бесшабашный пятый класс, узнал, что у меня день рождения. Были сказаны поздравления и на стол положена поздравительная открытка. Как не быть тронутым? Я решил отблагодарить их необычным образом, шуткой:
- Спасибо! А я всем, у кого сегодня день рождения за любой ответ поставлю пятёрку. Конечно восторг! Чем я рисковал? Мог ли я предположить, что в группе из пятнадцати человек найдётся хоть один такой счастливчик? Нашёлся. Нашёлся, и сразу три девочки, среди которых Оля Бухарова, ангелоподобное существо, всегда балансирующее на грани двойки и тройки. На этот раз эту грань ей не удалось преодолеть. Что мне делать в такой ситуации? Увы! Я не сдержал слова: я поставил ей четвёрку. Как она рыдала!
- Вы не любите меня!

     Я был неправ. Слово не воробей, говаривала баба Дуня. И стоило ли мне разыгрывать педагога-отличника? Противно!

     А что касается дамы С. – халтура есть халтура, надо ли объясняться по этому поводу!