Глава 9. Кафе. Склон

На террасе было очень приятно сидеть – гораздо лучше, чем внутри кафе. После дождя было свежо и не так душно.
Моя кружка с чаем оказалась горячее, чем я ожидала. Потом я вспомнила, что сижу за тем же столиком, в том же месте, что и тогда. Вот почему-то тянет меня сидеть рядом с этим фикусом. Кстати, он заметно подрос.
Мы шли на прогулку к морю всей нашей группой, а шли мы не тем маршрутом, что в прошлый раз, вот нам и попалось это кафе. К счастью, в кармане оказалось немного денег, но мне хватило лишь на чай. Но чая мне хватило. Ни о каких пирожных и печенье я и думать не хотела. Есть – нет, а вот смотреть на них – да. Мне предстоял финал соревнований через три недели. Поэтому я проглотила слюну и любовалась видом. Чего там только не было!
Мы устроились на веранде – сегодня днем было жарко, и даже вечер не спас ситуации – духота стояла неимоверная. Сидим, разговариваем. Многие уплетали свои кусочки тортика, а я гордо отхлебывала свой чай. Что ж, хотелось показать всем, какая я особенная и какая у меня сила воли. Но просить деньги не хотелось, пусть даже взаймы. А чай оказался вкусным. Те ребята, что сидели со мной за одним столиком, увидев, что я не кладу в чай сахар, удивились, будто увидев перед собой инопланетянина. Вот чудные! Хотя, у всех свои странности…
Разговаривали, как до сих пор помню, про всякую мелочь, никакой философии. Если честно, философские разговоры сами собой выходили только со Стасом. Вот кто точно любил поразмышлять о жизни. Я и сейчас люблю такое, но далеко не все настроены на подобные беседы. Рассуждать, подвергать сомнению – это действительно увлекательно. Но вот профессии «философ» как таковой нет, сейчас все решает политика, думала я, пока все за столиком обсуждали фотоаппарат Стаса. Философам много платить бы не стали – не проживешь на такую-то философскую зарплату. Фотографам и то больше платят, хотя Стас не рассчитывал на такую перспективу. Хотел все стать пилотом. Уж не знаю, как он сейчас, летает, а может, уже нет. И летал ли вообще?
Сидели мы так минут двадцать, а может, больше. Потом нас позвали на пляж. Солнце подходило к горизонту. Мы пошли.
Спускаться пришлось по довольно таки крутому асфальтированному склону. Я, как истинный фанатик своего спортивного дела, сразу подумала, что наш тренер бы не прошел бы с нами мимо такого крутого спуска, будь мы на сборах с нашей командой СШОР. Нас бы непременно погнали по этому склону туда-сюда, вверх-вниз. А то еще делать «лягушку» и «конек»… Меня даже пошатнуло от такой мысли – тут же не меньше четырехсот метров! Но сборы только в августе, и я еще успею мысленно подготовиться к ожидающим меня адским тренировкам.
Ну а пока мы просто спокойно шли по этому склону. Кто-то даже пил чай или ел печенье. Я шла как бы сама по себе, не слушая ничьей болтовни и любуясь открывающимися передо мной из-за веток деревьев видами на море. Красота такая, дух захватывало! Я тогда подумала, что было бы здорово повесить на ветки деревьев качели. Только повыше, чтобы никто тебя не видел, тут же и машины иногда проезжают. Сидишь такой на качелях, качаешься, а перед тобой море. Отличное место, чтобы снять стресс, накопившийся после школы. Может, если бы установили такие качели по всему миру, было бы меньше злых людей? Потом мне стал даже немного стыдно, что я думаю о таких вещах. Хорошо, что читать мысли еще никто не научился, и пока шла вниз по этому склону, где, казалось не четыреста, а все восемьсот метров, вспомнила вот что.
Начальная школа, в которую я ходила, находилась в другом городе. Мы жили тогда в другом месте. Помню, как-то на математике нам дали задание, перед этим объяснив, как их делать. Я больше гуманитарий, так что простите. Когда учительница проверяла мою тетрадь, а она была, прямо скажу, не в духе, и начала ругать меня за то, что я уже который раз делаю одну и ту же ошибку. Кроме того, она объясняла все на доске, следовательно, накричала на меня, что я опять ничего не сделала. Я не стала с ней выяснять, педагогично ли это – кричать на детей, я слов-то таких не знала. Когда она выругалась, выпустив весь пар, я спросила ее наивным таким, детским голосом (мне было не больше восьми), не хочет ли она покачаться на качелях. Учительница не поняла, и более спокойным голосом переспросила. При чем тут качели? Смысл был такой же, что и рассуждения выше. Я даже объявила, что могу отвести ее на школьный двор и показать, где качели. Дело в том, что нам только повесили новые – большие, в виде круглой корзинки, в которую можно было забраться вместе с другом, например, и, раскачиваясь, можно было сквозь дно видеть землю, и даже часть площадки, если уж раскачаться как следует. Я обожала их, и по возможности проводила там больше как можно больше времени, пока родители не пришли за мной. Выбегала из класса первой, чтобы никого не пустить к себе и успеть до прихода мамы накататься вволю. Нравилось мне чувство полета, высоты. Я была Высокой, худенькой, где-то даже слабенькой, но смелости мне было не занимать. Учительница та выгнала меня тогда из класса, сказав, чтобы я не грубила. Вечно эти взрослые такие скучные, не понимают простых вещей. Качели ведь дарят радость и ощущение полета. И ведут себя взрослые непедагогично, хотя сами об этом говорят. Тем временем склон закончился и мы пошли к пляжу.