Хвостатый мститель

     Дело было в Крыму. Уже очень давно. Как раз тогда, когда замечательные места, вроде Фороса, Симеиза, Алупки и Ялты, от которых до сих пор веет античным очарованием, стали называть «ЮБК» — аббревиатурой, которая не вызывала никаких ассоциаций с пронзительно синим Черным морем.

     Ну, да нам, в нашем любимом крошечном селе Кучук-Кой, было наплевать на всякие чиновничьи глупости. Нам было хорошо: солнце было яркое, море было теплое, а дети уже научились есть и садиться на горшок самостоятельно. Поэтому мы с наслаждением проводили отпускное время вдали от городской суеты, среди звона цикад, огромных звезд и шума моря. Мы оздоровлялись на пляже в светлое время суток, а в темное — предавались грехам: словоблудию и пьянству в так называемой летней кухне, величайшем изобретении в области сельской архитектуры. Наша летняя кухня была прелестна: три стены из застекленных рам, четвертая — скала с разноцветными вкраплениями. Возле стены-скалы росло дерево, пронизывающее потолок и закрывающее своей листвой крышу от солнца. По стенам, как водится, висели связки лука, чеснока и красного жгучего перца, который тогда еще не носил иностранного имени «Чили», а назывался просто горьким перцем, в отличие от сладкого, болгарского. По окнам, естественно, голубые занавесочки, над столом в потолке — круглая дырочка: то ли мыши проели, то ли для люстры вырезали, да люстру не повесили.

     А мыши, конечно, были. Потому что ночами, когда разговор на несколько секунд стихал, по потолку ходили. И не ходили, а топали лапами. И как-то слишком увесисто для мышей. Ясное дело, после очередной пробежки разговор зашел о животных. Об инстинктах, природной хитрости четвероногих и, конечно, об их выдающемся уме. Особенно, о выдающемся уме крыс. И неудивительно — идея витала в воздухе. Круг беседующих разделился на два лагеря. Одни настаивали на безмозглости наглого хвостатого грызуна, другие — на недюжинном интеллекте крыс и в качестве примеров рассказывали всем известные байки о том, как крысы воруют яйца (одна крыса обхватывает яйцо лапами и ложится на спину, вторая — а крысы, как известно, работают бандой, — тащит первую за хвост в нужное место); как крысы воруют подсолнечное масло (опускают хвост в бочку, а потом его облизывают); как крысы дают попробовать незнакомую пищу самой старой особи и сами эту пищу не едят до тех пор, пока не убедятся в добром здравии старожила и про многое другое, что, клянусь вам, истинная правда!

     Прения затянулись. Страсти закипали. Спорщики перешли на личности. Запас легкого южного вина иссякал. Спор — нет. И тут раздался визг. Визжала доктор наук, профессор, старший научный сотрудник Института экологии. Визжала и смотрела в потолок: из дырки над столом свисала нижняя часть упитанного крысиного тела с типичным длинным, лысым крысиным хвостом. В следующую секунду лапы дернулись и исчезли. Хвост, соответственно, тоже. Доктор наук визжать перестала, зато вся компания захохотала. Не смеялся только муж профессора. Он вскочил и, повинуясь какому-то совершенно необъяснимому инстинкту, сорвал перец чили со связки и заткнул им дыру в потолке. Все затаили дыхание, и тут в наступившей тишине опять послышался топот лап. Потом топот прекратился, а чили вдруг с негромким хрустом исчез в дыре. Опять раздался хохот, а потом визг. Доктор наук не визжала. Визжала крыса.

     Когда все отсмеялись, разговор вернулся к теме выдающегося ума крыс. Кто-то добавил, что крысы еще и мстительны, и посоветовал обидчику запереть дверь на ночь и не выключать свет. Муж доктора-профессора проворчал что-то о том, что нет предела человеческой легковерности, и ушел спать. С ним никто и не спорил, потому что мстительность крысы — это уже, действительно, слишком.

     На этом все и расстались. И правильно: над морем уже розовел горизонт. Утро было такое же яркое и веселое, как всегда. На кухне у ствола дерева уже вовсю пили кофе и ели помидоры со сладким татарским луком и сыром. Вся компания была в наличности, кроме мужа профессора. Его хватились, когда собрались купаться: у него был единственный ключ от кухни.

     Муж доктора наук, профессора, старшего научного сотрудника Института экологии был жив и здоров, но сидел на постели с необыкновенно мрачным видом. Рядом на подушке стояли его новые кожаные сандалии: ужасно дорогие, модель последнего писка. Ремешки от сандалий со следами маленьких зубов он держал в руке.

     …Сандалии были единственной парой обуви, которую муж профессора взял с собой в отпуск...