В ПУТЬ

  Летом 1946г. Маме неожиданно представилась возможность уехать на лето из Москвы. Учитывая, что в те годы она, по профессии учительница была безработная, и посему в безденежье, оказия эта была более чем кстати. Собрав всеми правдами и долгами нужную сумму. Запасшись продуктами, аж два чемодана, привязав меня к ручке одного из них, что, как потом оказалось, было мудрым поступком тронулась в дорогу, ведя меня за собой на привязи.
   Тронулись часов в 10 вечера ибо в те времена вокзалы на ночь запирались, а наш поезд уходил под утро, часа в 4-5, и потому нам, живущим в Марьиной Роще, что тогда было «краем света», надо было выезжать загодя, чтобы успеть доехать на скрипящих боками трамваях с двумя пересадками ко времени.
   Помня, хорошо помню, что когда мы вошли в зал ожидания Казанского вокзала, то не только на скамейках на полу не было свободного сантиметра. Что означало: идите себе на перрон. А там. Сегодня я понимаю, что 1946г. Был непростым годом в жизни страны. Народ, остывший от радости победы, несколько забывший трудности кто самой войны, кто военного времени начал понемногу, столкнувшись с трудностями жизни в разоренной стране, начал злобиться.
Демобилизованные фронтовики очень непросто возвращались к мирной жизни. Многие ушли в криминал, а если учесть, что они были людьми, привыкшими видеть смерть и убивать, то сами понимаете.
   Перрон, на который мы вышли, был тоже переполнен разномастным людом, и очень многие на свет божий показываться не желали. Кружки картежников. Цыганский табор, пляски под визгливые гармошки.  И над всем этим «величаво плавал» не разгоняемый даже сквозняками дым самосада. Хотелось где-нибудь притулиться, но где?
Меня уже потянули за свободную руку. Натянувшаяся веревка, врезалась в другую, причиняя ей сильнейшую боль. Мы с мамой подняли крик., я от боли, она от страха. Повезло, сразу пришел дежурный милиционер. От меня тут же отступились, и пока милиционер выяснял у мамы причину переполоха, нападавший преспокойно скрылся в толпе, хотя должен отметить, что в те годы милиция не церемонилась с нарушителями тишины. Я уцелел. Но что было делать дальше? О том, чтобы остаться одним, на одном месте нечего было и думать. Мама нашла следующий выход из положения: она договорилась с дежурным милиционером, чтобы он взял нас под свою охрану. Но проблема была в том, что он не мог стоять на одном месте, он должен был постоянно обходить территорию, и нам пришлось ходить за ним всю оставшуюся часть ночи.  Представляете себе как мне было весело. Сказать, что я устал – ничего не сказать. Через некоторое время я впал в состояние то ли про-страции, то ли  полусна, то ли какого-то забытья, и молча таскался по перронам вслед за взрослыми.
    Наконец посадка. Как мы с мамой попали в вагон – загадка века! Проводники и не пытались спрашивать у штурмующих вагон билеты. Меня в вагон внесло, швырнуло на какую – то полку, я мгновенно заснул, просто отключился. Спал я больше суток, проснулся под утром через день. Подкрепившись холодным кипятком и какой-то снедью,  принялся разглядывать проплывавшие мимо окна картины. Не радостно было временами. Наверное мне передавалось настроение попутчиков. Но законы жизни непреклонны и беспощадны, и потому детская душа не может долго предаваться печали. Восторг, радостное настроение ей необходимы как воздух, и врожденное чувство прекрасного постоянно побеждало. Ведь, согласитесь, что в руинах есть что – то таинственное, какая – то тайна. Что – то эпическое. Наверное на это и откликалась моя младенческая неискушенная душа. Сколько человек ехали в нашем купе я, конечно, не знаю, но думаю что поболее десятка.
   Ехали в таких условиях трое суток с неизбежной суматохой на остановках: кипяток и протчее… .

                Александр Десницкий член МГО и МОО
                Союза Писателей России 2016г.