Машкино счастье

«Мы в ответе за тех, кого приручили»
/ «Маленький принц» — А.Сент-Экзюпери /
 
 
***
 
 
Зимой мать принесла поросёнка — решила хозяйством обзавестись. Понятное дело, что пока морозные дни стояли, то не было и речи отправлять розовое существо в сарай. Назвали мы то «существо» Машкой, разрешили жить дома, и наши будни кардинально изменились. Машка оказалась свинюшкой игриво-озорной, неугомонной, но и смышлёной, умной! Каждый вечер мы намывали её в тазике, укутывали тёплой байковой пелёнкой — только чистенький красно-розовый пятачок торчал и похрюкивал по-детски: «Нюф-нюф, нюф-нюф!».
 
Нас было четверо детей. Я — старший, поэтому взял Машку под свою защиту и опеку, и ради неё стал спать на полу... Да! После водных процедур и обтираний, укладывал Машку рядом с собой на маленькую подушку, заботливо укрывал одеялом под шейку, и свинка быстро засыпала. Видно было, что чувствовала она себя уютно, защищённой и самой счастливой! На всякий «пожарный» случай стелил под неё клеёнку, но она ни разу не посмела обмочиться. Говорю ж — умная!
 
Умная и чуткая. Шепнёшь ей, пока не разоспалась: «Машка!», она тут же: «Нюф?»
Потом слышу сквозь сон: цок-цок-цок! Копытцами по полу застучала... остановилась около печки... зажурчала! Там, у печки, к полу была прибита жесть, на неё и приспособилась ходить в туалет Машка, сама выбрала место.
 
Днём мы с ней играли и в прятки, и в догонялки. Мы убегали, она за нами бежала. Мы — раз! — все на кровать и сидим пригнувшись. А Машка-то не умела, как мы, сигать! Ох, кричала! Визжала! Наверное, даже злилась. На задние лапки приседала и прям хотелось ей на кровать к нам запрыгнуть! Но не выходило. Была бы она собачкой или кошкой... Видно было, что она расстраивалась, плелась куда-нибудь, опустив головку. И тут мы показывались и звали её: «МАШКА! МАШКА!» Эх, как она с разворота да на 180 градусов, скользя ногами по полу, радостно мчалась назад! А мы, негодники такие, снова — шмыг! — на кровать. Хитренькие! Но я жалел её, брал на руки, чесал за ушком, разговаривал с ней, относился, как к ребёнку.
Она подрастала, а мы все так привыкли к ней, прикипели...
 
Как-то поехал я в соседнее село к друзьям на выходные. Не было меня дома дня два. Приезжаю обратно. Смотрю, мать во дворе. Завидев меня, стала смеяться:
 
— Ой, ты бы видел, чего тут твоя Машка вытворяла за эти два дня! — мать сквозь смех и слёзы стала рассказывать, приседая и хлопая себя по ногам, о Машкиных выкрутасах. — Искупаем её вечером, как обычно, и в пелёнку. Ждём, пока обсохнет. Ложимся спать. Малышня по кроватям, а на полу-то нет никого! И давай свинота наша носиться по комнатам, выискивать тебя! Да орать при этом! То вроде успокоится, приткнётся где-нибудь в уголке, уснёт. Но среди ночи она опять в спальню шагает, цокает копытцами. Я просыпаюсь и наблюдаю за ней. Машка походит-походит рядом с тем местом, где спала с тобой — уйдёт. Через время — снова! То к кроватям подбежит и пытается заглянуть: кто там спит? куда ты подевался? Скучала сильно и нам покоя не давала. Ну, иди уж к ней!
 
Зашли вместе с матерью. Машка в спальне лежала на полу. Я с порога:
— МАШКА!
 
Через секунду — голова-ноги! — она с разбега чуть не взлетела ко мне на руки! И крик её: охо-охо-охо!
Я ей помог: подхватил, поднял, чмокнул в пятачок, прижал к себе....
Зати-и-ихла она... даже не дышала...
Я снова:
— Маш!
Она:
— Нюф!
 
Дёргала носиком, шевелила ноздрями, глазки прищуривала...
— Устала, бедняжка, скучала очень...
 
Интересно: кто я был для неё? кем она меня считала?
 
 
***
 
 
Потеплело на улице.
Выросла Машка. В сарае ей постелили сухой соломы и стала она жить там, в отведённом новом для неё месте. Когда я заходил к ней в гости, она вела себя беспокойно, становилась лапами на изгородь и визжала. Я гладил её, чесал за ухом. Она закрывала глаза, тихо хмыкала и протяжно так то ли скулила, то ли подвывала...
 

***
 
 
Однажды явился дядя Илья и зарезал Машку. А я ушёл из дому...
 
Много времени прошло с той поры, но я и сейчас задаюсь вопросом: кто я был для неё? кем она меня считала? И почему, вспоминая о Машке, меня мучает совесть?
 
Если б я был хозяином, то у меня или никогда не было бы на подворье свиней, или свиньи умирали своей смертью.