Хочешь, верь, не хочешь не верь!

Расскажи мне кто-нибудь то, о чем здесь будет написано, ну ни за чтобы не поверил, но это правда, и было это было со мной. Зимний, пушистый, ласковый день, и я собираюсь в очередную командировку. Сборы я любил, делать не спеша, вдумчиво, спокойно складывая отобраное в чемодан. На вокзал, а я предпочитал  поезда самолетам, там все как-то суетливо, несолидно, прибывал незадолго до отправления, когда самые нервозные успокаивались на своих местах, и я, не торопясь, с достоинством шествовал на свое. Ехать поездом, какая прелесть. Забот никаких, все просто, все такие добрые. А в этот раз повезло особо: открываю дверь купе – глазам не верю. В купе, напротив моего места сидит молодая раскрасавица,  и улыбается мне так приветливо, что не в сказке сказать, не пером описать. Я просто обомлел, едва поздоровался от растерянности, хотя с женщинами я всегда чувствовал себя свободно, и должен сказать, что это женщинам импонирует. Вошел, расположился, представился, мы познакомились,  разговорились на обычную в дороге тему: кто куда едет и разговор полился по привычной в пути колее.  Через очень небольшой промежуток времени у нас установилось полное взаимопонимание, обнаружилось полное  совпадение интересов и желание как можно содержательней провести те трое суток, что нам предстояло быть в пути.  Я пошел к проводнице быстренько обо всем с ней договорился, и, окрыленной выпавшей на мою долю удачей, вернулся в купе.
установилось полное взаимопонимание, обна-ружилось полное  совпадение интересов и же-лание как можно содержательней провести те трое суток, что нам предстояло быть в пути.  Я пошел к проводнице быстренько обо всем с ней договорился, и, окрыленной выпавшей на мою долю удачей, вернулся в купе. Где меня ждала моя попутчица, уже успевшая переодеться в прелестный халатик.    Жизнь улыбалась, жизнь обещала! Ну, что еще человеку надо! Стол быстренько накрыли кружевной салфеточкой, расположили запасенное  и решили,  сначала  поговорить, продлить, так сказать, очарование ожидаемого. Завязалась беседа о том о сем, о театре, который, как выяснилось, мы оба любили, о музыке, о живописи вообще, и, в частности о  той выставке, что летом была организована в стенах горкома профсоюза художников графиков  на Малой Грузинской. Вообщем,  текла та полусветская беседа, где каждый собеседник стремился перещеголять другого своей «ерундицией». Разговор, вскоре, перекинулся на проблемы быта и жизни в целом, как таковой. Почти сразу же обозначилось единство подходов и взглядов на многие аспекты тогдашней жизни рядового «строителя коммунизма» коими мы все тогда были. Как вдруг, не вспомню уже сегодня в какой момент,  наше настроение, наши намерения совершенно изменились. Стало понятно, что того, чего нам хотелось ранее уже не нужно, уже не интересно, не привлекает, что гораздо ценнее сейчас для нас то взаимопонимание, что установилось в ходе разговора, что оно, это взаимопонимание, для нас очень важно, очень ценно, и мы оба боимся  его утратить.
Точнее сказать – это было не взаимопонимание, что-то необыкновенное, что-то такое дорогое для нас обоих состояние наших душ, что я просто не знаю как это объяснить, как описать. Мы говорили то  оба сразу, и это нисколечко не мешало нам прекрасно понимать друг-друга, то по очереди, и каждый из нас великолепно понимал, что хотел сказать ведь мы не просто разговаривали, а делились друг с другом нажитым  и пережитым. Это было состояние такой легкости, такого упоения, что описать его словами просто невозможно. казалось, что  весь вымылся изнутри, стал невесомым и прозрачным. Это надо прожить. За окнами мелькали города и веси.  Мы, то дремали, то что-то жевали и говорили, говорили и говорили, и никак не могли выговориться. И ведь не нужна была тогда нам физическая близость, мы о ней просто забыли. Духовная и душевная близость вот чем упивались, чему радовались, что берегли в те дни. Но, наконец, наступил момент, когда  мы полностью выговорились и  замолчали  упоенный, каждый, своим настроением. Мне представля-лось, что я взобрался на Эверест, а подо мной плывут необычайной красоты жемчужные поля, и мне так легко, так прекрасно на душе, как никогда до этого не бывало, и никогда после этого не было. Вскоре поезд прибыл на нужную мне станцию, я сошел, а она покатила дальше.  Пережитое мною приключение, конечно же отразилось на моем поведении, и сослуживцы все пытали меня, что же это такое со мной происходит, ну сам не свой. Но разве об этом скажешь.
                А. Десницкий 2011г.