Щекотливое искусство врачевания

Иллюстрация состоит из работ Владимира Цеслера

И дело даже не в том, что мой курс рефлексотерапии подходил к логическому завершению, а всё больше в том, что я навсегда прикипела всеми иглами к людям, о призвании которых можно писать постоянно с большой буквы или с больших букв, как в нашем случае – Великий Китайский Доктор.
…
Так вот именно он зашёл в палату и спросил:
- Ну что, отпустим говорящую, туда, где хотят её слушать и дальше?
Я не помню, что там решил консилиум, но мне было сказано вернуться за окончательным вердиктом ровно через десять дней.
…
К назначенному времени я зашла в долгожданный кабинет:
 
- Ну, что?.. Проходи… чего замерла?.. опять ходить разучилась?
- Помолодела на десять лет. Не могу привыкнуть к резвой походке.
- Нет. Всё ещё может быть лучше.
- Куда ещё лучше?
- А этого никто не знает. – Пророчески ответил Бэй.

Врач на три последние буквы опять взял мои руки и, смотря прямо в глаза, констатировал:

- Так и думал. Случай один из редких. Без повторной терапии.
- Это точно? – Расстроилась я.
- А чего ты не радуешься, глупенькая?
- Что Вас больше никогда не увижу.
- А ты заезжай.
- Вы… смерти моей желаете?
- Тебя здесь запомнили, так что приходи, когда захочешь.

(Я точно знала, что это – беседа на утешение, а никак иначе. В нашем мире так принято, пока мы нужны друг другу – мы рядом. И, в зависимости на сколько нужно, настолько мы близки. Но, как только мы становимся абсолютно заменимыми, или невостребованными, – мы отправляемся в путешествие по собственной жизни с целью поиска новых «инстинктов», нового «необходимо-нужного». Вот только с одной загвоздкой – мы спокойно забываем о той самой простой истине, что, чтобы быть нужным кому-то, необходимо иметь в себе нечто содержаще-важное, что-то такое, чем попросят тебя поделиться). А диалог продолжался:

- Время пройдёт, и выздоровеют все те, кто меня помнит,  а у новых больных обязательно будут свои диагнозы, свои потребности и свой репортёр. Сами же говорили, что у вас много таких журналистов… скоро будет.
- … Я пошутил… А ты и поверила? – Заулыбался мне Доктор.
Я не знаю, дальше звучали слова напутствия, или всё же Великий Врач вручил мне ноту словами:
- Да, люди с подобным диагнозом, как у тебя, обращаются ко мне постоянно. Вот только ход лечения у тебя был абсолютно индивидуальным.
- В смысле?
- Ты умеешь отпускать. Не удерживаешь боль в себе.
- Разве это хорошо?
- Плохо. – Засмеялся доктор. – Но только для таких Центров терапии, как этот. Если бы все были такими, как ты, они бы напрочь опустели. – И тут мы засмеялись оба. – Но ты не расстраивайся и для пущей убедительности приходи ко мне на профилактический курс ровно через год.
- Через год?
- Но у тебя же он пролетает, как у некоторых один месяц, а у некоторых и вовсе – неделя.. И даже, возможно, что твой один отдельный непревзайдённый день ровняется году среднестатистически живущего «больной» жизнью человека. Так что я тебя буду ждать. Приходи. Не забудешь?

И я с уверенностью покачала головой. Ведь слова здесь были совершенно не к чему. Глаза наполнились слезами,  и Доктор это тут же заметил, и тут же «жестоко» пошутил:

- Всё!.. не задерживай остальных пациентов. А то сейчас в голову иглы поставлю.

Естественно я, как и ожидалось, «отпустила». Отпустила себя, его и всех остальных «здоровых» и «больных».

Сегодня я даже не знаю, что это было –  сила мысли?.. Сила убеждений? Или страх испортить любимому Доктору репутацию. Хотя, «… куда уже больше?» -  спросите вы. 

Ведь мир устроен в обратном направлении мысли.

Если к доктору стоят толпы пациентов? –  то тут обязательно что-то не так: или «сплошная порнография», или «лечит по глянцевым журналам, как в той русской комедии двадцать первого века «Операция с Новым годом!»».

И смешно сказать, что, в общем-то, мы все правы, особенно в первом случае. Когда очень уж хочется признаться самим себе, что все наши болезни всегда находятся под грифом «три последние буквы». 

А что на счёт комедий? То я, «умеющая отпускать», начала себя практиковать  в новой практике – умения делиться, что называется опытом. Так вот опыт подсказывает мне, что искусство, в любой форме своего изъяснения, – это обязательно – лучшее лекарство при любых симптомах. Но что делать, если мы не умеем читать искусные рецепты?

Так в чём проблема? В том ли,что в русско-белорусско-говорящем обществе мы всё ещё прибегаем к услугам репетитора по двум позициям? Смешно сказать, - для чего? Для того, чтобы сдать тестирование? Но тестирование ворвалось в нашу «заменимую» жизнь лишь по той самой причине, что мы разучились друг с другом разговаривать.

Но зато, как просто мы умеем выставить любые «действенные» барьеры - «ни себе, ни людям». 

Да он, Великий Китайский Доктор, был прав – я умею отпускать. Но не потому, что от природы такая понимающе-даровитая, а только лишь потому, что благодаря искусным мастерам и их плодам изваяний сделала абсолютно несвойственный «неисправимым романтикам» вывод, что сердцу не прикажешь. Хоть туда вонзи самую, что ни на есть, рефлексорную иглу.

Я ехала домой, а в голове всё время, как самая лучшая песня повторялась всё ещё опять и снова одна единственная строка Бэя: «Ты просто умеешь отпускать».
Всё очень просто. С природой не поспоришь. Она нам дала абсолютно всё и даже – больше, если мы этого захотим.

И я тут совсем не хочу, чтобы из-за отсутствия пациентов закрывались Центры всех врачей на три буквы. Но мне было бы гораздо спокойнее, если бы их чуточку разгрузили. Даже во имя спасения таких удивительных людей, которым достаточно сказать одного предложения, чтобы ты, «больной пациент», встал и даже не пошёл, а – полетел.

Если признаться, как на духу, то вам, дорогие, ныне болеющие или будущие пациенты, а тем более «вечно больные», скажу, что я не выздоровела, в тот раз, а заболела неизвестной мне и медицине «болезнью».  Я не захотела отпускать не только Доктора Бэя, а каждого пациента, который делился «полезным» (можно и без кавычек – тут уж как по случаю или, как по назначению) опытом.

Тем временем, дочитав Ницше «Антихриста», вдруг поняла, что читать нужно больше оригинальные тексты произведения, т.е. на подлинном языке рождения.  Ведь литература, это, как «здоровая болезнь» и рождается она не в чужой голове, а в вашей собственной. Хорошо, конечно, услышать рассуждения о прочитанном и заразиться «искусным насморком», но, чтобы он не стал клиническим случаем, постарайтесь вовремя отпустить.  Не всё, конечно, чтобы самому не подняться «выше неба», хотя бы потому, что там вас никто не ждёт.

Человеку пишущему всегда стоит вовремя остановиться и подумать, а тебе интересно, что ты пишешь? Ты бы готовил искусство по такому рецепту?

И, дабы не быть беспочвенно голословной, то вспомню «центральный» случай. Это, когда я в первый день пришла в так называемую «регистратуру» на приём к Доктору на три последние буквы. Заняв своё место в живой очереди ожидания, принялась глядеть по сторонам: чем бы занять своё ожидающее время? На стене висело нечто «нео-литературного» жанра, но изложенного старым способом простейших рифм. Прочитала тогда «нео-стих»,  подумала: «Наверное, написанное – правда. Кто-то такой молодец. Но может, я бы могла лучше?» Последняя мысль родилась в моей голове лишь потому, что я не захотела перечитать «произведение» - даже тут же, не говоря уже о потом. Сегодня я не помню ни единого слова и даже – общей мысли того «произведения». Но хуже того было лиш то, что я не могла написать лучше.

Хотя, нет – я ничего не писала все эти годы про Бэя.

Но, чтобы себя хоть как-то «отпустить», нужно достичь уровня того неба, в которое ты замыслил полёт.

И потому, дорогие коллеги по «болезни», если вам вдруг кажется, что неинтересно написано, то, пожалуйста, «умнейшие из больных читатели-писатели», поймите вы наконец, что ни Пушкин, ни Грибоедов, ни Беляев, ни Толстые (естественно, по отдельности их творческой действительности), ни Достоевский, ни Булгаков, ни Чехов  никто из других величайших русских классиков (которых нужно не называть, а читать и перечитывать), не виноват в том, что уровень ваших полётов заканчивается, – ещё не успев начаться.

Так вот и иглы Великого Китайского Доктора не виноваты в том, что вы выстроили преграды даже самим себе, не говоря уж о «щекотливом искусстве врачевания».