Часть 4. Катанцы

 
— Ой, каки катанцы-ти худы стали, — рассматривая свою обутку перед тем, как поставить её на печь, причитала Африкановна, — кабыть и года новую подшиву не носила, а нать снова в ремонт отдавать!
Утром, досконально оценив свои не раз подшитые катанки, решила вызвонить подругу:
— Маруся, доброго тебе утречка, родная, — расплылась в улыбке, заслышав в трубку бодрый голос подружки: значит, всё ладом у неё! — Скажи - ко мне, сколь ныне катанцы на рынке стоят?
— А чего у тебя с катанцами-то, нешто прохудились, экие марафоны до больницы гоняешь? — усмехнулась Маруся, не принимая всерьёз Аннушкиного горя.
— Какой день у нас приезжи-то коммерсанты бывают? По пятницам, что ль? — не отставала с расспросами Африкановна, — не желашь ли со мной на пару до них прогуляться, да и обнову мне подберём: вместе-то веселей?!
— Дак чего ж не пройтись, я в пятницу как выйду из калиточки, тебя и наберу!
 
Сказано — сделано! Утром в пятницу достала Африкановна свои зимние сапоги. А до того они без дела у неё долежали, что скукожились да запылились, и не узнать! Не любила она сапоги эти, милей катанок для старых ног Африкановны еще обувки в мире не придумали.
Кое-как маслом размочила рассохшуюся кожу сапог, подсчитав при этом, что уж лет десять их не обувала, примерила, с трудом застегнув металлическую молнию, прошлась...
— Ой, сколь неудобны, — ругнулась на сапоги, — и носить невмочь и выбросить жалко!
 
Вот и стук в дверь — Маруся на пороге, румяная, нарядная, ресницы на стуже от теплого дыхания заиндевели, да и белая ее пухнатая шалёшка вся в изморози, как Снежная баба!
— Марусь, чаёчку, быват, тебе с дороги набулькать, с конфетиной посидишь — попьёшь, пока я собираюсь, — засуетилась Африкановна, зазывая подругу в горницу.
Мария Николаевна, попивая чаёк, с улыбкой наблюдала, как приятельница тщательно собирается в свет.
— А это я катанцы худые по пути в ремонт снесу, — затрясла Африкановна синим пакетом перед подругой, — не лишне будет!
 
Вот и пятачок на площади, отданный коммерческий торговле, пестрит издалека разнообразием красок. Африкановна ни на что другое и не глядит — палатку с валенками ищет. Ходили - бродили, - наткнулись, наконец!
Продавец, чернявый смуглый парень, шустрый да юркий, в торговле знающий толк, сразу смекнул, что бабульки по делу пришли, не запросто так. Цену завысил немного, чтоб было что в навар сторговать!
 
— Ой, пошли ради Бога, Маруся отседа! Это ж где видано, чтоб катанцы на три тысячи вышли? — тянула за рукав подругу к выходу разъярённая Африкановна, — я ведь пензию-то не мильён получаю, чтоб таки деньжища за обутку валить! Дождусь подшивки, переживу!
— Дак где дешевле то взять, Аннушка? — приводила Африкановну в чувства Мария Николаевна, — давай так сговоримся: сейчас тебе катанцы купим, я половину внесу, а после Нового года — мне, уж ты тогда половину подкинешь? Соглашайся, не дури!
Так и срядились!
 
— Ой, проклятуща обувка, не могу, все ноги истёрла, погодь! — взмолилась на полпути домой Африкановна, опираясь на подруженьку и указывая ей на свои ноги в кожаных сапогах. — Пальцы-то крюком извело да и озябли каляпки-то, не ходок я!
— Ак што, обновку-то напяль! — указывала на кулёк с новыми валенками Маруся, — пока до дома шеперишься, дак и под себя подомнёшь!
 
Переобуваться зашли в магазинчик. Заодно и отогрелись. Уже у дома Африкановна расхваливала новые катанцы: сколь же они легки да теплы, да по ноге любо!
— Ой, а мой пакет-от с сапогами где? — опомнилась почти у налитки старушка, забывшая от счастья про всё на свете.
— Как где? Я ж его в урну у магазина и выбросила, — засмеялась Маруся в ответ, хлопая заиндевелыми ресницами, — на кой ляд они тебе, коль ходить в них нельзя?
 
Распрощались подруги уже после полудня, обещали вечерком созвониться. Счастливая Африкановна, придя домой, не снимала валенки до вечера, любовалась!
Решила: когда старые катанцы из ремонта добудет, то новые только по дому носить станет, дольше так прослужат! А то пенсия ведь не резиновая! Но об этом в другой раз расскажу...

Продолжение следует...