Вечер 1 января

   Свет разноцветных лампочек на елке такой тихий и спокойный – будто замерз, но глядишь на него и становится тепло. Вечер, медленный как прошлое, темными углами обошел елочку и стол – на котором ярко желтым светит лампа. На столе лежит раскрытая книга. Кресло у стола пусто – сидел ли в нем кто-то совсем недавно или может быть год или два назад – неизвестно. Вообще там должен сидеть отец, но, мне уже начинает казаться, что его тут никогда не было - это не его дом и не его стол и кресло. Кажется, что и матери с сестрой не слышно на кухне внизу. Кажется, и кухни то здесь нет – холостяцкий дом. Но все остальное вроде бы на месте.

   Я не буду торопиться, даже дышать почти не буду, чтобы ничего не оттаяло и совсем не развалилось. Один вечер, чтобы не дышать и не торопиться. У меня получается, я ощущаю, что это и есть праздник и спрашиваю себя: «почему нельзя было также не дышать и не торопиться вчера вечером перед самым Новым годом?»

   Жирная проститутка, которую я притащил отпраздновать первый день Нового года, напилась и спит в соседней комнате. Иногда раздается ее храп и ворчание – по видимому она чем-то недовольна, и во сне ей никто не мешает поговорить об этом.
Легко можно не обращать внимания. Даже когда она напилась и стала ругаться и лезть в драку, я сделал вид, что ничего не происходит – просто достал старую коробочку с конструктором и стал собирать. Она успокоилась и уснула. Стало тихо и захотелось включить немного классической музыки и огоньки на елке. Жаль только моя гостья не испекла слоеный торт и не сделала салатов, как я просил…

   Потом в окошко постучал маленький олененок, забежавший из леса – он почти ручной и иногда прибегает поесть хлеба из рук.
 - Ш-ш-ш – я прижал палец к губам – мама спит!
 - А папа?
 - Папе уже третьего числа на службу, пускай тоже отдыхает.
 - А ты сам, почему не спишь?
 - Мне нельзя – я на работе.

   Раздается паровозный гудок. Не понятно, откуда здесь взяться паровозу? Я все-таки выглядываю в окно и, не заметив ничего странного, снова укладываюсь в углу на диване. Кто-то стучит в окно снова, но мне лень смотреть. Потом начинают стучать в дверь, в потолок и даже снизу под полом начинается какое-то движение. Становится ужасно жарко. Я открываю глаза – на мне толстенный армейский полушубок, кто-то матерится за дверью, и я медленно, по-прежнему едва дыша, встаю с дивана и иду к двери:
    - Сейчас-сейчас.
    - Открывай, Петров! – орет начальник смены, вваливаясь в комнату,  - тепловоз надо запустить, уже полчаса стоит, мне уже за тебя Антоныч по шапке надавал! Ты че еще и шлюху сюда притащил?! Ну ты кретин, Петров.
    - А вы кто такие? – говорю я медленно и так же медленно достаю из горки карабин, - что-то не припомню я вас в своей сказочке.
    - Э-эй, ты чего, Петров! – начальник смены вываливается спиной вперед в дверь, ползет по сугробу задом.
   Я стреляю сначала в него, потом развернувшись в жирную проститутку, в недоумении застывшую в дверях.
   Снова становится тихо, тепловоз уже ушел, не дождавшись, когда я ему открою ворота. Я снова удобно устраиваюсь на диване и тихо, не дыша, смотрю на замерзшие огоньки.