Дикасасинька-1. Вечера на и близ...

*Сё повествование местами переходит на суржик- русско-украинську мову и це творенье не имеет к политике никакого отношенья, все совпадения случайны...



* * * * * * * * * * * *


Посёлок городского типа Дикасасинька жил своей обычной жизнью. Бессменного голову администрации цього мистечка Андрия Флэсченко как обычно не было видно и всем видимым для жителей рулили два его зама. Одна из них была чёрноброва чёрноока аппетитна красотка Юлия Кутейко. Юлька, так её называл народ, отвечала за культурно-развлекательную часть, а другая зам, тэж гарна жиночка Ангелина Лауренко, витповидала за жизнеобеспечение сего населённого пункта плюс принимала и рассматривала жалобы граждан и трудящихся.

В Дикасасиньке всё время что-то происходило, срачи, скандалы, взаимные оскорбления, правда до мордобоя редко доходило, каждый уважающий себя дикасасинец любил кидаться говном в оппонента на безопастном для своей персоны расстоянии.

Вот проживает тут сантехник Михайло Иришковский. Он является вдобавок штатным тамадой и руководителем любительского театра, где актёры трудные подростки, разные взрослые поселковые придурки и неадекваты. Например, некий Цуленко, средних лет здоровый лоб, который всем подряд втирает, что является великим лириком. И когда по пути кого-то встречает возвращаясь из пивной домой, прижимает бедолагу всей своей массой к стене или к забору, и это говорит дыша на несчастного густым перегаром вперемешку с чесночно-луковым запахом изо рта. Правда, слушателям поневоле его речь трудно разобрать. Но Цуленко утверждает, шо он по национальности албанец и у них такой язык.
Михайле помогают в его работе с этим очень непростым контингентом псыхолог из дитсадочка Маричка Гринджоловська та нотариус Брутман.

В Дикасасиньку когда-то уже давно как-то прибыл з турыстическими цилями гость из Санкт-Петербургу Володько Айфиногенов, и до того ему здесь понравилось, что он остался тут и примкнул к народному театру Михайлы Иришковского. Правда напившись местной дикасасиньской бурачанки, Володько начинал плакать и просить сделать ему смузи. Что это такое знала в театре только Маричка, но не торопилась удовлетворить сю мольбу, а лишь говорила ему со скорбным лицом: "Володька, прошу тэбэ, трымай сэбэ, ты ж чоловик, а нэ жинка!". Не успокоившись, а сильней распалившись, он начинал патетически вопрошать ко всем вокруг:

-Вы имеете представление, румыны, что это такое Царское Село и Эрмитаж?!

И потом разрыдавшись повторял стопицот раз сквозь слёзы "Так хооочууу назад в Петербург!!!"

Но протрезвев Айфиногенов категорически не хотел туда возвращаться, мол, его там сразу загребут злобные чекисты и ещё он очень полюбил Дикасасиньку и её свободолюбивых жителей!

Также в этом театре была примой актрисой Барбара Рубанок- продавец-консультант магазина хозтоваров из отдела бытовых инструментов. Барби, так её все называли, славилась тем, что от неё не уходили без покупок ботаны и прочие слабохарактерные мужчины.

-Ты, наконец, будешь брать, мать твою, эту долбанную дрель?!

Много интересных фриков было в театре под началом сантехника Иришковского. Сам Михайло всем заливал, что у него шотландские корни, по-пьяни одевал юбку и в таком виде рассекал по Дикасасиньке. Ещё он ненавидел одного уже немолодого, то ли молдавана, то ли украинца, сам называл его немощным дряхлым румыном. Этот хрен знает кто, отвечал Михайле той же монетой и часто грозился, что завалит того с одного удара правой, или левой, ну это неважно, руки. Так и говорил, я тебя завалю как поросёнка. В народном театре по этому поводу долго непристойно шутили, даже приписывали Вовану, так его все называли, некие зоофильские наклонности. Он очень злился, кричал вы сами такие и ещё, что весь сранный театр во главе с Михайлой раком поставит и всё время грязно ругался по-румынски. Правда и на русском он прекрасно умел материться.
Но когда Вован Селянский, такая у него фамилия, был в настроении, то превращался в милейшего человека. Шутил, каламбурил, дарил цветы дикасасиньским девушкам и женщинам, кидал им комплименты. Даже самой замголове Юльке, мол, Вы такая красивая интересная подруга и меня вдохновляете.

Славился Вован и как рассказчик анекдотов и баек, исполнитель частушек. Но вот беда, как доходило до его участия во всяких творческих соревнованьях в клубе, то там пролетал как фанера над Парижем. Обидные поражения Вована подкашивали, у него появлялалась депрессия, и он начинал всем говорить: "Я очень слабый исполнитель, не могу на равных тягаться с бандуристом Сирожей и другими мэтрами пенья, я бездарное чмо" и просил всех это потвердить. Хватал человека за грудки и спрашивал в лоб беднягу "Скажи-ка, потверди-ка, шо я бездарное чмо, ты За?!". Люди этого делать не спешили, так как Селянский был крепким лбом со взрывным характером и наоборот его успокаивали, мол, ты Вован-талантище, и тебе просто не везёт на конкурсах из серии "Дикасасинька мае таланты". А больше всего он млел, когда ему это красивые дикасасичаночки говорили, такие как эффектная брюнеточка-рокерша Олеся Спартанцева.
Она молодо выглядела, ходила в кожанной косухе, хотя давно уже не являлась юной девчонкой, была длиннонога, ну и остальное тоже при ней. Природа щедро всё ей отпустила в этом плане.
Поэтому к Спартанцевой подкатывали разные обитатели хуторов, что находились вокруг Дикасасиньки с предложениями познакомиться, сходить на танцы, но Олеся их жестоко обламывала с хард-роковской да трэш-металлической  прямотой:

-Ты на себя смотрел в зеркало, чёрт вонючий?! Иди помойся лучше, чмошник!

Большей популярности Олесе Спартанцевой прибавилось после её триумфальной победы на слёте исполнителей эропесен с рок-балладой собственного сочинения про любовь доблестного варяга и прекрасной варяжки. Все были в восторге, жюри во главе с заведующей поселковым клубом Ольгой Строговлинейко испытали эстетический оргазм, у всех бежали мурашки по телу. Завклубом сняв очки и вытирая слёзы умиления всё время повторяла:

-Это Мастерство!

Даже злобный критик по прозвищу Куб встал и аплодировал вместе со всеми, громко произнося:

- Браво, Леди! Это было великолепно!

К нему, кстати, мы позже вернёмся и расскажем подробней.

Лишь один судья, дикасасиньский врач-гинеколог Купитблат остался не особо довольным и всё время кричал:

-Мало секаса! Мало очень! На хрена слили бандуриста Сирожу с его частушками про пахучий член, разработанное очко, рабочий рот да сочную вагину?! А то, что он неправильно ставит ударения и ещё слова в предложениях, это его неповторимый самобытный стиль!

А как-то Олеся сыграла на электрогитаре и спела на пару с отставным военным Александром Алуштинским партию из блэк-метала. Публика в клубе долго их не отпускала и скандировала на бис.

Александра все называли Мастаком, ведь он красиво пел и играл не только тяжёлую музыку, но и классику, это умение нередко демонстрировал в клубе, где становился неоднократно лауреатом и победителем различных конкурсов. По характеру Алуштинский был сдержан, немногословен и поговаривали, что у него имеется и всегда при нём наградной ствол. Поэтому хулиганы из театра Михайлы Иришковского его опасались цеплять, обходили стороной. Даже Цуленко...

Вернёмся к нашему критику.
Как его ФИО мало кто знал, все называли Кубом. Критиковал он зло и беспощадно. Недослушав очередное фальшивое пенье, Куб вставал прямо посреди выступления участника и безжалостно бросал ему в лицо:

-Ты бездарный тупой дятел!

 А если то была участница, то дятлиха.

Затем несчастного-несчастную добивал:

 -Иди лучше паси коров!

 Особенно доставалось от Куба на конкурсах одной билявой дивчине Ганне Попочко, уже упомянотому выше бандуристу Сироже, фамилию которого никто не мог запомнить, то ли Керимов, то ли Касимов, то ли Иванов, а также рэперу Прометейчуку.

Обосранные Кубом конкурсанты обычно сильно расстраивались, некоторые даже картинно грозились спрыгнуть с крыши одноэтажного клуба, туда взобравшись.

Поэтому пани Строговлинейко дала жёсткое указание уборщицам и билетёрам его не пускать. Но Куб гримировался и всё равно проникал вместе со зрителями на эти конкурсы и сделав своё чёрное дело был в который раз выпроважен оттуда под белы рученьки.

Любимые исполнители у этого беспощадного критика тоже имелись. Это Вован, Олеся, Мастак, а особенно, не всегда понятый судьями Ричард Уткин, всем известный как Рэй, который был исполнителем авангардной и альтернативной музыки. Он себя считал непризнанным гением и всех несогласных с этим посылал далеко. Правда Рэй в последнее время разочаровал Куба.

Но больше всего ненавидели критика народный театр Иришковского и он лично. Например, Михайло считал, что он фантастически и божественно поёт, с чем Куб категорически не был согласен. Громилы из театра пытались выследить его, но неуловимый критик благополучно обходил их западни да ловушки...

Чёрноброва, чёрноглаза, ярка замголовы Юлия Кутейко трымала речь в клубе. Она була нарядна и радувала очи всих прысутствующих чоловикив вид малолеток до старпёров. Гарне платье, глубоке декольте, шикарна ... Разъясныв культурно-развлекательную программу на Новый год и закинчив пани Кутейко крикнула толпе:

-А зараз таньци!!!

Заиграла музыка и она пошла в пляс соблазительно тряся ... . Раздались одобрительные крики в ответ, свист, аплодисменты и все пошли вприсядку вслед за ней. Весь клуб...

ТАНЬЦИ!!!


Юля и Ангелина, хорошо попарившись в баньке на хуторе близ Дикасасиньки, сидели завернувшись в простыни в охотничьем домике, где любила отдыхать администрация посёлка. Пили-ели понемножку и малость захмелев, этим тёмным декабрьским вечерком, решили вызвать через спиритический сеанс бывшего зама бессменного Флэсченка Алексу Тоймана, который в свою бытность, тоже всем рулил в Дикасасиньке, а сейчас був в столыци дэсь биля правительства. Шобы якись порады им дав.

Шутка-не-шутка, но сперва вместо него появилась перед Кутейко с Лауренко, каким-то образом, молода дивчина Оксана, известная тем, что ходила по банкетам-мероприятьям и портила там жующим присутствующим аппетит росказнями про мертвяков. Тут она начала тем же заниматься и когда её заломали да стали выводить прочь из комнаты, громко возмущалась:

-Как вы смеете?! Я- Багиня!

После того, как Оксану убрали с их глаз долой, обе пани замголовы повторили попытку вызвать Алексу. И, о, чудо, экс-зам Тойман материлизовался прямо из воздуха. У Юльки от увиденного зашевелились стильно обстриженные волосы на голове, а Ангелина была более привыкшая ко всякой чертовщине.

-Что, суки, всё спи****ли и развалили в Дикасасиньке?

-обратился к ним он страшно захохотав.
И ещё долго его демонический смех не давал покоя этим двум руководящим дамочкам...

Р.S. -Володенька, вставай!- будила пьяного Айфиногенова глазастая чернявая шустрая Шурочка, которая работала медсестричкой в Дикасасиньской больнице и была тайно влюбленна в него.

-Вставай, милый! Я тебе смузи приготовила!




Вечера в Дикасасиньке и на хуторах близ неё...


Продолжение
http://www.proza.ru/2018/12/30/646