Дусин дневник. 22

На работу мне сказали выходить через неделю. За это время мне нужно было пройти медкомиссию и определиться с «должностью».

«Почему я такая глупая и непутёвая?! - думала я, гуляя по Плотинке в Историческом сквере – излюбленном месте отдыхающих, и всё смотрела на проходящих мимо людей. Присев на скамейку, засмотрелась на  влюблённую парочку: они стояли обнявшись и смотрели на воду Исети. И вон там, на её волнах, покачивались в лодке двое, - как же им, наверное, хорошо вместе! Почему у меня всегда так получается? Что я делаю не так?»…
Вот так сидела я и размышляла, но ничего вразумительного мне в голову не приходило тогда, и было от этого грустно, зябко и одиноко…

…Маршак меня ждал: едва я шагнула на порог, он поднялся с кресла и направился ко мне, вопросительно глядя на меня.

- Через неделю – на работу.

- Но Вы ведь эту неделю ещё у нас будете? – с надеждой в голосе спросил Самуил Яковлич.

- Если разрешите…

- Дусенька... – с упрёком в голосе воскликнул он.

- Больше не буду…

- И кем Вы будете работать?

- Не решила пока, но за неделю надо определиться. А что Вы посоветуете?

- Даже и не знаю. Наверное, с ребятишками приятнее…

Мы  немного помолчали…

- Я не знаю, Дуся, как я теперь буду без Вас!

- Но до этого же как-то жили…

- Нет, Дуся, Вы не понимаете. У нас в семье уже давно каждый живёт своей жизнью. Того, вокруг кого семья создавалась, в семье больше нет. Общего не осталось ничего, кроме работы и быта, конечно. Всё затхло… И вот, Вы ворвались в мою жизнь, как свежий ветерок. И как будто стало больше воздуха. А я и не думал о том, что мне его не хватало, - сказал Маршак, и мне показалось, что он на что-то надеется.

- Но "ветерку" не пристало летать по чужим дворам, расшатывая  и без него некрепко держащиеся двери и ставни. А потому он должен отправиться в свободный полёт, чтобы найти своё место на планете... - сказала я, наверное, жёстко, но чувствовала, что так будет правильно.

- Да, Вы правы, - Маршак опустил голову. Помолчав какое-то время, он сказал:

- Знаете, сейчас мне кажется, что я и не жил полной жизнью. Конечно, мы делали всё, чтобы дать ребёнку полноценную семью. Но, видимо в том и была наша ошибка, что своих жизней у нас будто не было, только жизнь вокруг Глеба… И когда он ушел, оказалось, что, кроме работы, в моей жизни ничего больше нет… И в Катиной, думаю, тоже. Так, жили по инерции…

- Я вот всё думаю – неужели так сильно его задел тот единственный разговор, что ему стало невыносимо, и он ушёл?

- Нет. Я почти уверен, что он искал повода, потому что ему давно уже стало тесно с нами.

- И тем стихом он обвинил Вас в зависти. Неужели для того только, чтобы прикрыть своё бегство этим обвинением?

- Дусенька, Вы опять сказали то, о чём думаю я… Как же мне будет Вас не хватать! Простите меня, что не устоял тогда, после ресторана, и так всё испортил!

- И Вы меня простите. Видимо, это я так себя вела, что это произошло…

- В отличие от Вас, я всё хорошо помню и совершенно точно могу сказать, что Вы были очень хорошей девочкой, вот только…

- ?

-  Это я, старый развратник, возомнил о себе, услышав, как забилось Ваше сердечко, как дрожат Ваши плечи, когда я первый раз пригласил Вас на танец.  И всё смотрел на Вас, любовался и думал: «неужели эта прекрасная Дульсинея что-то чувствует ко мне, старому и занудливому старикашке…»

- Самуил Яковлевич! Вам, наверное, нет и сорока лет!

- Сорок два!

- Ах, как же я прогадала!!! – воскликнула я, и немного подумав, добавила: – Так и быть, прощаю Вас в связи с Вашим преклонным возрастом, - и в первый раз улыбнулась.

Маршак засмеялся за мной, обстановка немного разрядилась, и, чтобы не возникло тягостной паузы, какие бывают в таких случаях, сказала:

- Пойду-ка я, займусь своими обязанностями, приготовлю что-нибудь…

…Во время обеда я спросила:

- Это сколько сейчас лет Глебу, если Вам всего сорок два?

- Двадцать пять, - ответил Маршак. Заметив мой удивлённый взгляд, он добавил: - Серёга рано завёл семью, и в семнадцать лет у него уже родился сын.

- Как будто знал, и поэтому торопился…

- Да уж…

- Знаете, Самуил Яковлич, - решила я сменить тему, - у меня было время подумать, пока я сегодня гуляла по городу. Я поняла, где ошиблась, приняв одно за другое.  Ваш Станиславский не прав. Хотеть касаться и любить – не одно и то же, ведь хотеть касаться можно многих… Но я не смогла тогда до этого додуматься  и, доверившись Вашему авторитетному «другу», приняла простое мужское желание за любовь к себе. Так что, это я о себе возомнила…

- У Вас получается так, что Вас нельзя любить. И это Вы называете «возомнила о себе»?

- Тогда возомнила.

- Но Вас можно и нужно любить! И почему не может любящий хотеть касаться?

- Конечно, может. Но не обязательно любит тот, кто хочет прикасаться…

- Сказка про белого бычка…

- Это Вы меня совсем запутали, Самуил Яковлич! – и мы рассмеялись.

Потом мы молчали. Я же всё смотрела на рябину в вазе с фруктами, а затем спросила:

- Самуил Яковлич, можно мне взять её на память?

- Был бы просто счастлив! Надеюсь, она будет напоминать Вам только о хорошем…

- Да, только о  хорошем! У меня нет к  Вам плохих чувств. То, что произошло, зависело от нас обоих, - ответила я и поднесла рябину к лицу.

- Вам она очень идёт! - сказал Маршак, - разрешите, я Вас с ней сфотографирую на память!

- Да, мне бы тоже хотелось иметь такую фотографию…

После «фотосессии» Маршак спросил:

- Вы не против, если я оставлю себе статуэтку из дерева и назову её Дульсинеей?

- Как хотите, - ответила я коротко. Меня смущала моя нагота, с которой ваялся этот образ, но потом мне подумалось: «Хотя, те «углы» напоминают складки тонкой воздушной ткани, которая могла быть наброшена на девушку, так что не такой обнаженной она и кажется», - улыбнулась я своей находке и с облегчением вздохнула.

- Что это у Вас за лукавые искорки в глазах? – спросил Маршак, и я поделилась с ним своими соображениями.

- Дусенька, Вы – чудо! Я всё-таки чуть поколдую над Дульсинеей. Лишь самую малость: постараюсь изобразить на ней эту самую ткань. Благо, материала на ней для этого осталось достаточно. Даю вам самое честное слово – я ее не испорчу!

- Буду рада, если всё получится. Хотя, я даже и не сомневаюсь в этом.

- Почему Вы так уверены?

- Я поняла одну вещь, отличающую ваши с Глебом работы – у Вас есть чувство меры, Вы знаете, когда нужно остановиться. А еще мне кажется, что как раз мастерство в работах, отточенность линий и лишает образ душИ, ведь не может жить душа в теле со снятой кожей...

Маршак смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

- Что-то не так? – насторожилась я.

- Помните, я Вам сказал, что хотел сделать Глебу кое-какие замечания, но он не стал слушать и навсегда ушёл из дома?

- Ну.

- Я хотел сказать ему о том, что из его работ ушла душа. И хотел предложить ему вместе разобраться, почему это произошло.

- Разобраться? Разве Вы не понимали тогда – почему?

- Нет. Но сейчас Вы помогли мне это понять. Дусенька!.. милая Вы моя! Никто никогда так не понимал меня. Что же я наделал, старый дурак! Я так не хочу Вас потерять, – он едва не плакал.

- Так и не теряйте! Мы же можем с Вами общаться – переписываться, звонить друг другу. Вот только мне перед Екатериной Сергеевной очень неудобно.

- Только не вздумайте каяться перед ней, чтобы облегчить свою душу, иначе ей добавите скорбей.

- Хорошо. А я как раз думала, как с этим быть…

…Накануне моего ухода от Маршаков приехала Екатерина Сергеевна. Маршак объявил ей о моей новой работе, она обернулась ко мне  и сказала:

- Очень жаль - мы так к Вам привыкли, Дуся. Может, останетесь у нас? Хотя… Вам же тоже нужно устраивать свою жизнь…

- Да, конечно, нужно, - попыталась я улыбнуться Екатерине Сергеевне и перевела взгляд на Маршака – он смотрел на меня умоляюще… - Завтра мне на работу, а сегодня нужно устроиться в общежитие, так что, пойду я собираться.

Пока я собиралась, в квартире было угнетающе тихо. Когда я вышла из комнаты, Маршак предложил проводить меня. Теперь уже я смотрела на него умоляюще, желая показать, чтоб он не мучил меня, а вслух сказала:

- Спасибо, внизу ждёт такси, так что без труда добегу сама! Я позвоню вам, как только устроюсь.

Но он всё равно взял мои вещи и понёс их к такси. Уже около машины он тихо сказал:

- Дусенька, не забывайте меня!

- Ни за что! – крикнула я в проём уже закрывающейся дверцы.

Я видела – как он долго стоял и смотрел вслед уходящему такси…

Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/12/27/923


Рецензии
а где продолжение, Дуся? давно не пишете!
искрВш аз.

Александр Викторович Зайцев   26.03.2019 21:45     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.