Что-то здесь не так!

Меня лечат всю жизнь. Это делают все кому не лень: шоферы, катающие по улицам города за сотню километров в час; продавцы магазинов, сбывающие с торговых полок просроченные продукты; бабушки на лавочках, которые в молодости эти лавочки разрисовывали мелом;  бомжи и пьяницы, требующие у меня денег, друзья и родные, отдающие их; даже музейные работники рассказывают об Александре  Пушкине с таким видом, что становится  стыдно, отчего я не дворянин.

Однажды вечером мне позвонил мой приятель Петька Громов и сказал:

– Собирайся, завтра на работу не пойдешь, бери полотенце, пятьсот рублей, будем тебя лечить.

Я обрадовался как школьник, которому не надо идти на уроки, и даже не успел как следует удивиться,  как услышал продолжение.

– Я познакомлю тебя с человеком, его зовут Василий Гаспаревич. У него сложная судьба, огромная дыра в голове, но он живет, его смогла поставить на ноги одна массажистка. Мы хотим тебя ей показать, хуже не будет.

Я мысленно прозвал Василия Гаспаром и больше уж никак его по-другому не величал.
Выглядел он интеллигентно и не выпускал из рук растворимый кофе, который пил всегда. Мужчина  был стерильно чист и не терпел, если единожды заведенный им порядок почему-либо нарушался. Ничего и никого не боялся и был так отрешенно спокоен, как спокойны люди,  побывавшие в лапах смерти и сумевшие чудом выбраться из них.
 
А я мечтал о ней, о массажистке. Высокий рост, точеные ноги, холеные руки, медленно намазывающие массажный крем, грудной голос, возвещающий о божественном происхождении…

Когда Гаспар ввел меня в комнату, я был поражен. Передо мной сидела женщина. Смуглая, коричневого цвета кожа, лохматые волосы и безнадежная старость взирали на меня пытливым взором, а слоновьи ноги совсем не походили на стройные, нежные и возвышенные, о которых я всю дорогу мысленно писал себе стихи. Они не переставали сочиняться, но теперь походили на мрачные катрены Нострадамуса вместо воздушных сонетов Петрарки.

– Это Айгуль, –  бесстрастно проронил Гаспар, и я понял, что остаюсь один на один со своей судьбой.

У Айгуль была медвежья силища и я даже не мог представить, что когда-то, очень давно, Айгуль была девушкой и притягивала своим личиком взволнованные взгляды молодых вертопрахов. Сейчас она притягивала к себе разве что строительный кирпич.

– Лазысь, дзыгит, – сказала представительница прекрасного пола, и ее маленькие глазки хитро заблестели, а руки отложили разноцветное вязание шерстяными нитками. Я услышал шум раковины, безнадежный всхлип массажного масла в ее беспощадных кулаках и беспомощно растянулся на кушетке.

Айгуль выставила ороговевший большой палец вперед и стала бороздить мою спину, как бригантина – волны моря, ввинчиваясь в кожу и перебирая хрустящие позвонки так, что каждый последующий звучал тоном ниже предыдущего. Когда она закончила пересчитывать мои кости, я вдруг понял, что их число значительно больше, чем я предполагал: многих  я просто не чувствовал, но они были.

 – У цибя сосуды закупорены, – безжизненно выдавила Айгуль. – Сейчас я тебе их открою.

Айгуль выкручивала меня как тряпку и терла так, что на следующий день мое тело напоминало один большой синяк. Но и этого Айгуль показалось мало.

– Цицяс, дзыгит, ты будеc делать залядку! – требовательно возвестила Айгуль.

– Но люди в коридоре ждут, – нерешительно запротестовал я. – Их много.

– Подоздут,  – веско подвела итог пожилая женщина. – Айгуль всех примет.

Видя тот энтузиазм, с которым этот костоправ принялась за меня, я мысленно посочувствовал другим ее пациентам.

Когда я, наконец, освободился и поехал в японский ресторан снять стресс, эстафету принял Гаспар. Конечно, он и слыхом не слыхивал о том, кто такой Анатолий Кашпировский, но постоянные звонки заставляли ощутить, что я нахожусь в кабинете психотерапевта. Он каждый день писал свою фамилию в моем телефоне и всякий раз беседа проходила об одном и том же.

– Ну? – торжественно вопрошал Гаспар, удивляясь, почему я сам ему не позвонил.
Я вынужден был найти какие-то улучшения. Впрочем, после такой встряски любая спастика спасует: так что я не сильно соврал.

– Да, будешь ходить к Айгуль, начнешь жить заново, – наставительно произнес Гаспар.

– А сколько ходить? – уныло поинтересовался я, стараясь выглядеть повеселее.

– Я ходил два года, – влюбленным голосом отозвался мой собеседник. – О, Айгуль! Она меня спасла! Все врачи отказались верить в мое выздоровление.

– Врачи ничему не верят, они обучены фактам и знают, как должно работать тело человека, – рассудительно заметил я.

– О, Айгуль! – исступленно повторял Гаспар, не слушая меня. – Я безмерно благодарен ей. Она помогла мне восстановиться после такой тяжелой травмы! Я был на дренажах, полностью зависим от приборов!

«Но ведь именно врачи вывели из комы, все остальное было потом!» – подумал я, но ничего этого Гаспар не понимал, а переубедить его было невозможно.

Когда принесли горячий суп том ям, и я, презрительно отвергнув палочки, схватился за ложку, на проводе оказался Петька. Черт бы побрал этот технический прогресс!

– Ну? – в свою очередь заулыбался Петька, доведя это слово до самых ушей.

– Да никак, – процедил я горькую правду в трубку старому университетскому другу.
Но Петька, казалось, ничуть не смутился и не успел я доесть суп, как парень тут же оказался напротив меня, сверкая здоровым сияющим лицом, жуя колючую бороду, и бросая одиночными выстрелами взгляды на маленьких вьетнамских девушек.

– Ты прав, старина, – дружелюбно протянул Петька, доставая из своего потертого кожаного кейса мою фотографию, – все это не подействует, потому что на тебе уже очень давно лежит страшный сглаз.

– Откуда же у тебя мой снимок? – ошалело выдохнул я.

– Распечатал из социальных сетей, – обезоруживающе кладя руку мне на плечо проговорил Петька. – Это нехорошо, но ты ведь даже не спросил, зачем я это сделал?

– Так какого же черта…

– Вот-вот, в этом все и дело! Мы будем чистить твою ауру! – эти слова Петька втолковывал мне уже в такси, везущем нас обоих на край города. – Когда молодой человек хотел произвести впечатление, то начинал что-нибудь болтать. Правда скоро заканчивалась, ее не так уж много обреталось на свете, на лицо дурновата, с ней было моему Петьке страшно скучно, тесно – его фантазия требовала полета, он почесывал свой длинный нос и витийствовал:

– Ты знаешь, что ты очень добрый человек? –  доверительно сообщил Петька. – Ты мать Тереза в брюках! – для пущего эффекта Петька покосился на молчаливого водителя автомобиля. – И самое важное: тебе никто не завидует, а звезды предрекают путешествие! – торжественно объявил мой попутчик, – я уже обо всем договорился!

– Со звездами? – видя, что я все больше хмурюсь, мой энтузиаст прикусил язык.

– Ладно, – бесцветно проронил Петька. – Это предсказала Гульнара по фотографии еще полгода назад. – Но разве она не права? Мы сейчас как раз едем к ней, и ты можешь задать все свои вопросы.

Тут меня разобрала досада и я в интересах науки решил быть очень недоверчивым.
Мы с Петькой окунулись в чистый подъезд, а дальше я, как спецназовец в голливудских боевиках, работал без напарника.

Гульнара уже ждала меня и она была еще некрасивее, чем Айгуль. Я привычно отдал себя в чужие руки и наблюдал, как в старой облупившейся советской жестянке крутился свечной воск, а над моей головой раздавались утробные заклинания на латинском языке.

– К тебе много зависти, – строго процедила Гульнара.
 
Вот те на! Я едва не упал с табуретки, ведь это противоположное тому, что гадалка говорила до этого обо мне Петьке.

– Венец одиночества, – уверенно продолжала она нагнетать обстановку. – У тебя не будет женщин.

– Кто наложил? – зловеще перебил я таким тоном, как будто отчитывал нашкодившего кота, испортившего мой ковер.

– Или на А, или на Д – эти буквы очень похожи, я не могу разобрать, сливается в глазах. Думай, кто у тебя из друзей или знакомых носит такую фамилию.

– У меня нет никого с этими данными, – совершенно искренне признался я. – Что будем делать?

Гульнара явно очень расстроилась.

– Может быть, друзья, соседи, знакомые, попутчики? – захныкала Гульнара.

Я сидел с каменным и неумолимым лицом.

– Случайный взгляд из толпы? – ухватилась женщина за последнюю соломинку.
Мне стало жаль провидицу и я хлопнул себя по лбу с такой силой, что зазвенели склянки на кухонном столе.

– Петька! Петька Громов! – закричал я не своим голосом.

– Но ведь он не подходит! – нерешительно промолвила экстрасенс.

– Это как не подходит? – возмутился я. – Смотри лучше в свою миску.  Так как же быть?

– Я должна снять замок, и тогда, вижу, что ты будешь выбирать из двух длинноногих красавиц.

Резкий переход к девушкам из высшего общества меня насторожил. Еще минуту назад  не было никакой, даже хромой и косой, надежды, а тут вдруг две большеглазые уверенности откуда ни возьмись.

– Я только что слышал что-то о венце безбрачия… – напомнил я.

– Это потому, что я не открыла замок, который ты купишь и принесешь мне в следующий раз.

– Сколько же мне так ходить? Почему нельзя за один раз сделать все это?

– Три раза. Очень сильное заклятие, – нараспев пояснила Гульнара.

Поскольку мне давно ясен весь мотив, я дал двести рублей за право не дослушивать мелодию да и те было очень жалко…

– Ну? – привычно обозначил Громов предмет исследований.

– Едем к Айгуль, – отозвался я, уж она у меня не уйдет! Дадим бой всем этим шарлатанам!

Мы опять сидели в такси, но Петька сокрушенно молчал, чего нельзя сказать обо мне.

– Представляешь, врет, и не подавится! – сокрушался я.  – Все ей нипочем! Ну ничего…

– Может быть, тогда лошадей? – робко предложил Петька. – Это очень помогает снятию стресса…

Но со своим мнением Петька явно поторопился.

… Когда я вошел к Айгуль, то сразу сказал, что лечиться у нее более не желаю, десять сеансов прошло, и я хочу забрать назад свои вещи. Она нахохлилась, как большая неповоротливая индюшка, защищающая неоперившееся еще потомство, и, наседая на меня, перешла в наступление. Пытаясь добраться до вожделенного полотенца в углу комнаты, я устремился вперед, но Айгуль проворно преградила мне дорогу. Это была уже не та Айгуль, что называла меня «дзыгитом», она пыхтела раздувшимися ноздрями и явно не собиралась сдавать позиции. Я нырнул вперед, но уперся в сильное сопротивление – женщина кряхтела, вращала глазами, выставляла вперед руки. Наконец, посчитав, что бороться с бабой из-за какого-то полотенца не достойно мужчины, я, презрительно фыркнув, ретировался.

Преданный Петька ждал меня в коридоре, но я ничем не мог порадовать его.

– Может, сходим все-таки на ипподром, а? – неуверенно предложил Петька.

– Не в этом дело, Громов, – отер я пот со лба, – за Родину обидно!

Петька затряс головой и я понял, что на этот раз он со мной согласен.

2018