Мои университеты. Школа

Мои «университеты». Школа.
В школе, с 1945 до 1956 г, учился я легко, весь учебный материал запоминал на уроках, письменные домашние задания, в основном, успевал выполнить на переменках, а дома либо предавался чтению, либо проводил время с дружками на улице. К 9-му классу я уже перечитал все учебники по всем дисциплинам, до конца школьного курса. Учиться стало скучно. К школе остался лишь интерес, как к месту общения. Иногда, на «скучных» уроках, я бывал не прочь «пообщаться» с одноклассниками.
«Вот благородный Атбашьян,
обняв четверку заявляет:
какой здесь может быть изъян,
что, скажем, если он болтает» …
- писал тогда, в классной стенгазете, Виктор Сизоненко, один из моих друзей, круглый отличник.
Я и в самом деле в отличниках почти никогда не числился и довольствовался четверками. Мне, почему-то «погоня» за пятерками казалась недостойной мужчины, хотя в классе я слыл «авторитетом», практически, по всем предметам, особенно в точных науках и любил помогать отстающим…
Отец Виктора погиб на фронте и они, с матерью, жили в небольшом, белом, двухкомнатном домике - мазанке, недалеко от берега моря. Я часто заходил к нему домой, и мы дальше, к морю, ходили вместе.
С Виктором и плюс еще кто-нибудь, поздоровее, мы уходили в многодневные походы в горы.
Мама Виктора, иногда пускала в дом постояльцев. Однажды, один из них исчез и через несколько дней, за ним явились люди, как тогда говорили, «из органов». Они долго расспрашивали о нем, но мама Виктора сумела сохранить дома чемодан этого постояльца, на случай, если тот явится. Через несколько месяцев она решила его открыть, и Виктор пригласил меня к ним домой, на роль свидетеля.
Чемодан оказался доверху наполнен рукописными текстами каких-то стихов, которые нам понравились настолько, что мы с Виктором даже пытались сами сочинять что-нибудь подобное. Разобравшись, мы выяснили, что их автором был, запрещенный тогда Сергей Есенин…
До 7-го класса, своими проделками, я создавал много проблем преподавателям и дирекции школы, но после 14 лет меня словно подменили. Я настолько вырос в глазах окружающих, что меня даже избрали секретарем комитета комсомола школы, а затем и членом Сухумского городского комитета. Теперь, я уже стал конфликтовать со многими моими недавними дружками, которые продолжали плохо учиться и хулиганить. Дело доходило до угроз и драк.
Одна из таких драк, где меня собирались избивать сразу шестеро ребят, из которых трое были старше и крупнее меня, должна была состояться за задней стеной школы. Я отдал свои учебники и тетрадки, а также комсомольский билет соседу по парте Каро Баджаксузяну и пошел к назначенному месту.
Став спиной к стене, чтобы защитить свой тыл и изготовившись, я неожиданно обнаружил, что ко мне присоединился «союзник», Владик Корниенко. Он пришел в наш класс всего лишь полгода назад. Я удивленно спросил его о причине такого его решения. Владик ответил, что «шестеро против одного, это нечестно и он будет драться на моей стороне». А эти шестеро, увидев рядом со мной рослого Владика, решили с нами не связываться.
С тех пор, мы с Владиславом Корниенко подружились на многие годы вперед.
Его папа был фронтовиком. Летчик бомбардировщик, он бомбил Берлин с первых недель войны и чудом остался жив, а наши мамы, узнав о нашей дружбе, тоже познакомились и стали часто встречаться.
В школе и на протяжении всей жизни, мне помогала хорошая память. Все что я читал, или слышал, если считал важным, я запоминал навсегда.
В пионерских лагерях, куда в первые годы после войны, почти ежегодно меня определяла мама, не бывало электрического света. Нас рано укладывали спать и, для экономии, сразу гасили керосиновые лампы. В эти вечера, лежа в койке в темноте, я наизусть, почти дословно, читал товарищам по лагерю, вслух, тексты «Аэлиты» А. Толстого, «Повести о настоящем человеке» Б. Полевого, «Двух капитанов» В. Каверина и других книжек. Чтобы лучше понимать мир, в который мне предстояло войти после окончания школы, я перечитал всю доступную русскую, и в русском переводе художественную, историческую, приключенческую и познавательную, французскую, немецкую, английскую, испанскую литературу. А книжку Е. Пермяка «Учись летать», я превратил для себя в учебное пособие: ведь решение стать летчиком оставалось во мне неизменным.
«Два капитана» В. Каверина настолько пришлись мне близкими по душе, что повлияли на все мои жизненные установки и планы. Выбор Крайнего Севера и Востока СССР для работы и полетов, по сути, был сделан мною под влиянием этого романа. Я впоследствии умудрился даже побывать в большинстве мест, описанных в «Двух капитанах». А роман с моей будущей женой, Светланой, совместная жизнь и, даже полеты на Ан-2 по Чукотке, были по романтике близки духу этой книги…   
  Выпускные экзамены, в мае 1956 г, я сдавал все на пятерки, тем самым претендуя на золотую или серебряную медаль, дающие право поступления в любой ВУЗ без вступительных испытаний. Перед экзаменом по геометрии с тригонометрией, ко мне, в кабинет секретаря комитета ВЛКСМ, зашел директор школы Акакий Тория с просьбой не поднимать шума, если мне занизят оценки до четверок, чтобы я пропустил вперед Любу Писареву – дочь школьной уборщицы.
- «Ты все равно сможешь поступить в любой институт», говорил он.
Я согласился и мне, на следующий день, в работе по математике поставили две лишние запятые. В итоге, я получил две четвёрки по геометрии и тригонометрии, а медаль досталась Любе…