Дидрих Фраер

- Анастасия Павловна! Нельзя ли еще чаю?

Петр Михайлович уже весь вспотел. Ну и семейство! Стихи читают, в науке разбираются, да еще и эти жуткие бархатные фотоальбомы.... там творились удивительные вещи.
Белые офицеры катались на коньках;
Красивые женщины, одевшись в белые одежды красного креста, фотографировались с ранеными не-красноармейцами на фоне наспех сколоченного полевого госпиталя;
В деревне взбивали воду громадные мельницы;
Юноша с заносчивым видом голливудского актера в парадном мундире неизвестной  армии неизвестной Петру Михайловичу страны  взглядом уверял, что убьет за любое неподчинение;
Крепостные крестьяне не были разорены, а имели вид гордый, независимый, стояли расправив плечи, спокойно, и даже не думали снять перед фотографом шапку; 
"Господский" дом был деревянный, зато в гостиной росли африканские фикусы;
Везде была чистота и порядок, ничего нигде не валялось, каждая вещь была на своем месте, и дома и на улице. Как будто в том мире не существовало сломанных, ненужных вещей.
На общем фото, на фоне громадного дерева в саду, все переоделись - мужчины в платья с кружевами, женщины - в мужские костюмы, и сфотографировались с самым строгим видом. Не переоделся только священник, ему было не во что или никому не пришло в голову вешать крест на женщину.
Пойнтеры, скайтерьеры и персидские кошки тоже были спокойны, суровы и не шутили.

- А вот тут наш прадедушка, знаменитый Тупенблюм, он тогда учился в университете  Гемельштассе! Правда, у него смешная шляпа, хи-хи!

На фото был чудаковатый маленький очкарик с сощуренными глазками и кривыми ногами. Некрасивый. А вот рядом.... со скаковой лошади злобно глядел в камеру красивый молодой мужчина, смотрел искоса, явно уверенный, что перед ним одни идиоты. Вид у него был - ну и ну! Еще чуть-чуть, револьвер выхватит да грохнет кого-нибудь...  даже  шляпа ковбойская.  "Ну и перец!" - подумал Петр Михайлович, и представив ковбоя в гостиной этого семейства, поперхнулся, выронил тостик, чашка хлопнулась...    Петр Михайлович поднял глаза на Анастасию Павловну Тупенблюм и так и застыл. На него нашел паралич. Вохдух перестал поступать в легкие. Василий Павлович суетился, вытирал чай, радовался, что не залиты альбомы... через некоторое время Анастасия Тупенблюм перестала гипнотизировать взглядом Петра Михайловича, повернулась и ушла.

- А это его друг, на своей любимой чистокровной лошади! Представляете, отказался ехать с прадедом по окончании обучения в Санкт-Петербург, сказал - "I hate idiots, Ненавижу идиотов", ха-ха! Но они долго переписывались... а потом - СССР, железный занавес, сам понимаешь...

- Вася.... Ва-ааася.... - наконец прохрипел Петя.

- Что? - спросил Вася.

Петр Михайлович тыкал толстым дрожащим пальцем в злобного "ковбоя"...  Потом поднял альбом туда, где стояла только что хозяйка. У обоих испуганных приятелей изображение "совместилось". В углу словно сгустилась Тень Злого Ковбоя, навевая ледяной ужас...

- О, нет... - прошептал несчастный Вася....  - Не может быть.... это... он?!

- Тупенблюм... ага, Кольт... Маузер....  - бормотал пораженный Михалыч.

Тем временем уже успокоившаяся Анастасия вернулась в гостиную:

- У кого - "Маузер", а у нас - "Дидрих Фраер".

- Что?! - ужаснулся Петр Михайлович - Нне знаю такой системы!

- О, да, система необычная! Наша семья хранит его с 19 века. Сейчас мы его услышим. Он с глушителем звука. Если нажать рычажок справа...

- Не надо!!! -Взмолился Михалыч. Вася, дрожа, попытался заслониться толстым бархатным альбомом.

-  Понимаю! Тогда приступим. Многие, как вы, не любят разговоры.

Анастасия подошла к черному пианино в углу.

- Не-еет!!!

- Ах, извините, я наверное неправильно вас поняла. Расскажу о "Дидрих Фраер" еще немного. Он с глушителем звука, вот этот рычажок справа от клавиатуры опускает планку, обитую бархатом, на струны, и пианино играет "шепотом". Резьба выполнена в стиле "модерн", а подсвечники - барокко.  Не правда ли, он прекрасен, этот Фраер? О, мой любимый Дидрих...

Анастасия нежно погладила резное черное фортепиано с золотыми канделябрами и села играть Бетховена.

....Никогда еще Петр Михайлович не плакал так от классической музыки...