Добро

   На  задворках  нашего села, за некогда чистым,  большим прудом, в настоящем  представляющим убогую картину ; сброшенная вода, ручей поддерживающий вязкое дно , в котором находили себе место лишь свиньи , которые  гуляли в низине - располагался свинарник. Юрка с дедом Саней, братом бабули,  который возил на тракторе  в бочке воду,  а обратно  нагружал  в телегу навоз и вывозил  на поле, в чистые пары, познакомился  с необычным человеком. Ванька, служил сторожем, по утрам  открывал  двери свинофермы  и выпускал из стаек свиней, на ночь, когда свиней загоняли, закрывал двери на ключ  и отправлялся в свою избушку, которая представляла собой одновременно и сторожку.
Небольшой сруб, в одну комнату, в котором кроме  убогой  закопчённой печки, стола и  настила, представляющего собой кровать , ничего поместиться  не могло. Круг  домика росли клены, которые всякий раз доставляли Ваньке сплошное беспокойство. Не успеет  избавиться от одной молодой  поросли , как вылазит , словно на опаре новая. Чуть поодаль,  Ванька соорудил из камней  чашу, в которой бил из-под  земли, родник. Он растекался с вершины к низине, наполняя тем самым   заброшенный пруд, не давая  тому и вовсе засохнуть. Если  наверху, родник  стекался по камням  ручьем, то к низине, обозначал себя  густой  осокой  и мохнатыми пампушками камыша, в летнюю пору, который ребятня любила использовать вместо копья.
     В домике было одно маленькое оконце, которое выходило на свинарник.
Круг домика, Ванька соорудил что-то вроде забора, который был нужен лишь , чтобы удерживать на весу  густой хмель , который к осени, превращал сторожку  в сплошной зеленый  холм. Хмель пеленал домик  так,  что  тот напоминал одноглазую косматую голову, из которой торчала  печная труба.
   Ванька, по нации немец, он был небольшого роста,  с близко расположенными к переносице глазами, что с виду , можно было принять за косоглазие. Круглое лицо, почти без подбородка, выглядело придурковатым, что  вызывало пугливую осторожность не только у, ребятишек, но и у взрослых.
     Жил Ванька  тихо-мирно, зла  никому  не причинял,  да и кому ; в гости к Ваньке, никто не ходил. Лишь самые  смелые ребятишки, украдкой заглядывали в окно, но пугались все же чего-то и с воплями  убегали прочь.
     У свинарника  ребятишки толкались  с ранней весны и до осени:  играли  в
прятки, заползали  на  крышу, за черным варом, жевали,  от чего зубы покрывались коричневым налетом. Среди  корма , который привозили свиньям , можно было найти подсолнечный жмых,  а то и  сухие корочки  сыра , который изготавливали в сельском сырзаводе. Отходы возили отовсюду :столовая , клуб , интернат , школа , маслосырзавод и даже элеватор. Всё перемалывалось в огромных  железных шнеках , получалась  суховатая масса , которую то и дело разбавляли водой. Отходы , шелуха от семечек , кукурузы , пшеницы и других злаковых , валили в огромные гурты , куда тут –же слетались полчища воробьев.
      Бабы, били  в рельс, удары  гулко отдавали под сводами  свинарника, так , что круг него  вспыхивал воробьиный переполох. Несколько мужиков  торопливо растягивали  брезент  и укрывали гурты, от набегов пернатых воров.
     Здесь, на свинарнике,  Юрка впервые натер себе мозоли  - крутил по  очереди с ребятишками  веялку и носил в ведрах корм свиньям.
   Вечерами, Ванька выносил гармонь  и играл ; то, что-то веселое, а то  наполнял округу такой грустью, что мокрые глаза были не редкостью, у свинарок.  Ванька, загадочный, не  из мира  сего человек, который совершенно не привлекательный  но,  остается  в  памяти навсегда. Такому человеку, который своей игрой  входил в каждую душу, наверное и полагалось жить отшельником, чтобы никто не знал, что делается в его душе и о чем его мысли.
     Как-то Ванька, пришел к  Юркиному деду, который славился знатным травником , о чем то пошептались, дед налил какого то отвара , дал с собой сушеной листвы. Бабушка посадила  Ваньку  пить  чай,  но тот  что-то пробормотал, с большим акцентом  и вышел. Бабуля  глянула в след,  казалось ей, убогому Ваньке, перекрестила на послед.
     - Господи, храни его убогого! - вздохнула бабушка, прикрывая за Ванькой дверь.
     Был обычный день.  Ворота свинарника распахнуты настежь.  В  них гулял
сквозняк,  шевелил шелуху, высохшую в сусеках. Запахом прогорклого, затхлого говна тянуло отовсюду. Команда  ребятишек, не взятых на пашню из-за малолетства,  играла  в казаков-разбойников.   Юрка не любил  эту  игру, потому как его всегда ловили первым, скорее всего по сговору , ведь он один среди всех городской . Его закрывали  в сусек , давали  жмыха или семечек  и он ждал , когда выловят остальных разбойников. Появился и дед Саня, привез  какой-то корм, вывалил в гурт  и уже собрался выезжать, как Юрка запрыгнул к нему в кабину трактора. Дед Саня  всегда знал, что Юрка где-то на свинарнике, иногда ждал, когда Юрка покажется на глаза,  чтобы  ехать забирать селян  с  поля – прокатиться. Иногда,  дед Саня запрягал лошадь, и они ехали на пруд, наполнять  бочку с водой, чтобы  потом посетить и ферму, наполнить  коровам  опустошённые емкости с водой.
    Приезжали  ставить трактор  или лошадь, на свинарник, уже затемно. Вечерами здесь обычно  тихо  и одиноко. Ванька выходил из тени  закрывал двери  ангара  и дед Саня, уходил с Юркой, домой, до утра. Две фигуры, большая и маленькая  сливалась с темнотой, и только отблески  ручья  чуть поблескивали в низине, в углублении,  вымытом родником. Над свинарником  сверкая  огромными  черными глазами, кружили летучие мыши. Они  искали открытые окна, или щель в воротах, чтобы  попасть во внутрь свинарника. Юрка боялся этих тварей, потому, что всякий раз  был посвящен в рассказы, об этих ужасных вампирах, которые цепляются зубами за жертву и выпивают всю кровь. Хорошо, что сегодня не полнолуние, подумал Юрка, хоть  эти твари не превратятся в демонов  и не станут всматриваться в окна  своих жертв.
     В  небе, наполненном мирными звездами, выкатился сырный огрызок луны. Немая, одинокая, бесчувственная, словно  изо льда, от её  мертвого света,  все вокруг замерло. От  деда Сани , выросла огромная тень , которая  казалось , вот-вот наступит на Юркину , маленькую и беззащитную.
     Поднялись  из низины, здесь совсем светло, вытоптанные стадами коров дороги, отражали  свет Луны и стало не так страшно. Впереди горели фонари подстанции. Вправо, за огромными кустами черемухи, в кромешной темноте не видно кладбища.  Но , что-то скрипнуло  и двинулось от туда, и Юрка почувствовал как страх пополз под рубаху, прикоснулся к спине, прошел леденящим холодом по коже. Юрка вдруг прижался к деду Сани ноге, вцепился  своей маленькой силой , что тому пришлось остановиться.
     Но со стороны кладбища, из чернеющих кустов черемухи, и даже от земли, не было ни какого движения. Сделалось еще страшнее: Юрка отчетливо видел нечто огромное, черное, что секунду назад , двигалось прямо на него. Жуткая фантазия, которая окружила Юрку сразу  по приезду в село, рисовала все байки и небылицы, рассказанные жителями, в самом реальном,  жутком проявлении. Юрка явно видел, как из земли  выползают кости, где  они  формируют скелеты  и в таком виде, бродят по темным не освященным местам, набрасываются на заплутавшего путника  и  люди пропадают, так , что никто их никогда не находит. Да, к тому, еще, бабушка говорила, что по ночам, все повешенные возвращаются к местам  своей смерти  и висят в петле, до утренних криков петуха.
   - И совсем ничё жуткого.  Чего спужался?  Развеж такой красы ночной , можна боятьси? – Наклонился к Юрке, дед Саня и взял  оцепеневшего мальца на руки.-глякась , какой ветерок  чудненький , теплай , а ты его боисси…- ветерок действительно мягкий, прозрачней, слышит Юрка, как успокаивается его сердце – страх  отпускает.
     Большой дед Саня, добрый, Юрка прижался к старику  всей душой! С  улицы шумнул какой то мужик , не громко , затворщески: Саньк , поди сюды .Одному пить , ну ни как не можу.- Дед Саня  пошел  на голос и вскоре очутились с Юркой в  предбанке ;чадила керосинка , на лавке  рассыпана  вареная картоха, банка с  огурчиками , шмат сала , с мясистыми прожилками, хлеб  и пара стаканов.
   -  А пить –то чего ?-дед рассмотрел трапезу , облизнулся , и вопросительно глянул на мужика.
    - Так я этоть – тот запустил руку с засученным рукавом в бак с водой и вытащил  бутыль  с мутной жидкостью, - тако, воот , а то не ровен час , моя-то удумает , да и накроет !...Харчи  так и Бог с ними , а первач , ну никак неможно в ёйные руки  отдавать!Надоть , на кой случай , а не выпросишь !
    - Так –то оно конечно …  Чего , а этого у них не отнять ! Все как  разом заговоренные , никакого продыху.- согласился дед Саня.
     Они молча чокнулись, разом опорожнили по стакану. Дед нарезал сало, сложил на хлеб, сверху накрыл слоем тонко  порезанного огурчика, протянул Юрке ;
   -Наквось ешь , небось крохи в рот, на дню, не попало ?
 Мужик закурил, и  забормотал о чем то, о  печальном. Дед Саня налил уже  по половине , они ещё выпили , и уже курили в двух. В предбанке воняла керосином и коптила лампа, Юрка протянул к ней  раскрытую ладошку  и на стенке , стали появляться  неведомые тени; собака , олень , а то прямо орел , взмыл к потолку.
      - Что , опять балство разводишь ? –крякнул в кулак дед Саня , запыхавшись от крепкого самосада. – гля паря , чоб не спужалси , а то, воно как давеча…
     Юрка затих , под негромкое бормотание мужиков, а они все  о чем-то и  куда-то. Закрываются глаза , сморило мальца на сытый желудок. Вот уже и слышно все  меньше, меньше, вот и  последние слова скрыл сон. Одиноко, пусто в ночи. Неподвижные  дома , неподвижные деревья , даже брехливая собака и та не подает голоса.
      Но вот, что то стало меняться; снова забилась живая жилка, в окутанном тьмою селе. Вот уже и ветер стал крепчать, и уже не одно направление, а и два, а то и три, словно вихрь напустил бедствие, со всех сторон. Вот уже целый поток несется с невиданной силою, вырывает из земли камни, ломает деревья, выворачивает их с корнями,  крушит всё , что попадается на пути.  Вот-вот  сметет  он  и предбанник, в котором расположились добрые  мужики -селяне, смоет  трапезу с полка. Словно удар  грома , ошарашил подвыпивших мужиков , как молнии сверкают налитые злобой глаза,  вспыхнет , запылает  печь от исходящего жара… Это Вера , жена мужика ,  сбегала за бабкой Нюрой и они , наперебой обсуждая окаянных пьяниц , устроили  такой  переполох, причем , невозможно ничем остановить эту страшную бурю!
     - Да тебе-жешь Щерти?! Гдежь это видано? Щего уставились , зенки ваши бестыжие?! Убить бы вас , да никто  бесплатно не закопат ! -разразилась Вера.
     Бабка Нюра , прожила с дедом Саней  почти полвека , без слов , прижала  Юрку к груди , зажала  ему уши  и прикрыла глаза. Снова бушует один человек, снова чего-то жаль, снова клянет судьбу,  прожитые годы…
     Мир,  конечно, уцелел, ничего не рухнуло.  Все  дома на месте. Звезды, смеются над людскими страстями, перемигиваются, а  другие от  смеха, ну просто  валятся с неба. Село, совсем  без огней, в вечном ночном  молчании и покое. Всё на месте. Только сердце мальчонки, занимается от пережитого скандала - ужаса, так встрепенулось, так прыгает, так и бьется у горла, перекрывает дыхание.
     Долго сидел Юрка, с бабой Нюрой в уголочке, слизывая крупные слезы, катившиеся по щекам, на краешки губ. У старой женщины, не было сил подняться и уйти. Ей хотелось прямо тут, в темном уголке, возле каких то мочалок и веников,  умереть  всеми  заброшенной и  забытой.  Мужики  молчали, их  не было слышно; свет от  лампы,  падал на их захмелевшие,  ставшими хмурыми, лица. Юрка  сполз на пол  и  выпрыгнул наружу.  Ноги затекли и теперь словно  вязли, стали ватными и непослушными.  Юрка обессиленный и изможденный , побрел неспешно  к дедушкиному дому , который  находился уже совсем близко . Лица Юрки коснулись цепкие, теплые бабушкины руки, она посмотрела в глаза , прижала внука, и  повела в избу. Дед  спал  или делал вид, что спит, бабуля  навела в таз  теплой воды и посадила малого мыться. В полутьме, Юрка старался глядеть на вздрагивающий, мечущийся огонек свечи. Завороженный, он  вновь  становился волшебником ,  позволяющим оживить все образы , которые сам и создавал. Он так засмотрелся, так увлекся своими видениями, что вздрогнул, когда бабушка заговорила: -Ты , хошь и гуляй с кем хошь , но знай меру .Воно солнышко садится , так и ты с ним , ступай домой ! Дедушки воно како расстройство , вишь , даже не стрел тебя пострельца.
   Бабушка, снова тронула за душу, снова вернулись слезы, которые ещё так и не успели высохнуть и остыть. Давно нужно привыкнуть, к людским эмоциям, но боль его, любовь к своим родным, которую он получил с рождения, к этому невозможно привыкнуть. Юрка молчал, говорила бабушка, голос её, тихий расплывался  в сумерках комнаты, тонкими, светлыми чувствами. Бабушка  плакала, потому, как голос её задрожал, она качнулась и почти беззвучно вытащила Юрку из таза и стала вытирать.
   Наконец от горла отлегло и Юрка, выдохнул тот  вдох,  который удерживал  в груди.Он боялся перебить бабушку, ему хотелось, чтобы она говорила, потому, что от её слов  становилось легко и приятно. Бабушка принимала  внука таким,  как есть. Но  все  равно она умолкла. Задула свечу , улеглась сама и увлекла к себе и  мальчонку.
     Тишь. Темень. Грусть.
     - Спасибо бабушка, - прошептал Юрка.
     Бабушка шевельнулась с краю и рассмеялась, смущенно  спросила;  "За что?".
     - Я не знаю, за что...- умолк Юрка.
     Он отвернулся к стенке. Растроганный, в душе,  благодарил  и бабушку, и деда, и деда Саню,  и даже немца Ваньку, и этот мир  ночной, и спящее село, и полный ночными чудовищами   лес. Теперь, пережив эмоциональную  бурю, Юрке даже  мимо  кладбища,  нестрашно было идти.  Ничего сейчас не  страшно.  В эти минуты  не было вокруг него  зла.  Мир, бабушки и дедушки, был  так  добр,  что ничего  дурного  в нем  не умещалось.
      Утром, дед взял Юрку  с собой  и они  на телеге , выехали за село , где когда то , находился аэродром , а  по его границе были посажены  Рябины. Теперь , за ними никто не ухаживал , и они разрастались с каждым годом  новыми побегами , образуя сплошной кустарник. Дед  показал  рябины, посаженные им и бабушкой , которые повсюду нароняли  остроперых  крылышек. Среди рябин, появились и березы, распустили нити со свежим листом до самой  земли. Все было тихо. Роса проступила на траве. Стояло полное безветрие. Пока Юрка помогал деду выкапывать молодые побеги, ноги  промокшие,  застыли от холодной росы. Одна капля
закатилась под рубаху, сделалось совсем зябко.
    Лишь к обеду Юрка с дедом, воротились домой. Бабушка,  должно быть, по лицам
угадала, что между дедом и внуком, лишь доброе согласие.
     - Однакось , долго вы чёто? - только и спросила она. - Обед  на столе, есть будетя  или дерева вкопаете сначала?
     - Да , коншим дело , тода и обедать !-отозвался дед.
     - Поняла ! -  отозвалась бабушка, - дед слышь, Ванька ось немчура, Давича , так на гармони  сыграл ,так, что ,бабы ревуть, а мужики напилися и буйствуют.
     - Опять ?- недовольно переспросил дед.
     -Юрькя ? Подь сюды! -  зевнула  бабушка. – Намаял тебя небось дед. Спал бы, да спал ишо ты. Ладно мне рано к корове  подыматься, а тебя то , за что дед заневолил? - она  знала, как  создать хорошее настроение внуку. Юрка прижался к бабушке.
     - Студеный-то какой! И  ноги мокрущие! Дед , ты чтож не уследил.  - Бабушка
сгребла внука в охапку и потащила в избу. –Дед твой , вечно работу найдеть, человек как с шилом в  жопе. Отец с маткой так приучили знащить, а тоби шо?Ты воно в городе жить будешь , чего тебе за энтим  неугомонным гонятьси. Дед тутычки , всякому  в помощь  называтся. А ты тама , к чистому привыкай.Нече ноги  с молоду  морозить.Оно раз застудишси , а воно  как Санькина Нюрка , ужо и не разогнешьси.
   - Баба? –потянул  с вопросом Юрка , -а вот Ванька , почему немчура?
   - Так, а как ему не  быть немчурой ?  Вона оне, что Бауманы, что Дорбаны , скрозь Германцы. С войны были сюда  пригнаны.  Ванька и  родился в Немчуре И зовут его вовсе не Ванька, а Иоан - по-ихнему. Это уж наши, деревенские,
переиначили. - Согрелси? - снова спросила бабушка.Укутывая Юрку в пуховое одеяло, -шас я тебе чайку с травками  настою , она кровь и разбежиться.
     - Не-е.- сморщился Юрка, - лучше с медом или вареньем !
     -  Ладноть, так сталобыть и  скорее  будя! - бабуля продолжила рассказ,- Ну, померли Ванькины родители. Не все выживають на чужбине, особо пленные, это ужо даже не сосланные, эти и тутачки, под конвоем  в бараках жили. Строились , пахали , на работу дюже охочие, что есть , то не скроешь. Межь  нами не  особо, говорят – не понимай! Да они  меж своими не стречаютси, что о нас говорить.
     Бабушка налила горячего чаю с медом, подала Юрке и вышла  из дому. Юрка не тревожил ее своими вопросами. Лежал, думал, пытаясь постичь человеческую  жизнь, но у малого ничего из этой затеи пока не получалось.
    Бабушка не особо говорила о прожитой жизни, да и было наверное о чем умалчивать.