Как умирал Генерал

Отрывок из романа «Странник»

Окна палаты выходили в неухоженный больничный сад. Когда-то он был обнесен красивой кованой оградой, закрывавшей его от дороги. Но со временем большую часть этих причудливых чугунных виноградных лоз выломали персонал, больные, посетители и студенты практиканты. И их можно понять: через сад путь к больничным корпусам был,  чуть ли не втрое короче, чем через официальный центральный вход. К тому же, по разным причинам не всем и не всегда можно было пройти через пост охраны.
Каждый вечер Генерал подходил к окну и подолгу всматривался в проявление другой жизни, где люди ходили быстрым шагом, иногда даже  бежали, опаздывая на автобус, а не передвигались, шаркая ногами в тапочках осторожно и бережно неся свое бренное тело то на процедуры, то на анализы, то в столовую. И одеты люди за окнами были не в халаты разной расцветки, но одинакова делающие всех похожими своей безликостью друг на друга вне зависимости от пола, фигуры и возраста, а в одежду, которая,  оказывается,  настолько индивидуальна, что даже на снующих периодически  бродяг было приятно смотреть.
Генерал все эти открытия сделал для себя еще в первое свое пребывание в этой страшной больнице, когда после тяжелой операции четыре месяца его выхаживали и медики, и родные. Он остался жить, но через полгода потребовалась еще одна операция и многомесячная процедура  выхаживания,  а потом опять. И вот, наконец,  он пришел в уже ставшую почти домом палату, зная, что больше ее не покинет до смерти и весь вопрос заключается в том, когда эта смерть придет. Врачи честно сказали и ему, и родне, чтобы готовились  к неизбежному.
Он готовился. Привел в порядок все дела, вызвал своих юристов и набросал проект завещания, переговорил со всеми партнерами по бизнесу, попросив их: “в общем, когда это произойдет, вы моих не бросайте, помогите им, хотя бы на первых порах”. Они обещали, но чтобы подстраховаться, он позвонил своему телохранителю - самому преданному, обязанному ему всем, даже жизнью, человеку и сказал: “Если моих будут обижать, ты разберись, пожалуйста.”
“Могли бы не предупреждать”, - почти рассержено буркнул телохранитель и бросил трубку. У Генерала увлажнились глаза, реакция на просьбу, тон сильнее любых слов говорили о том как переживает его верный телохранитель и у него не осталось никаких сомнений, что у его близких будет щит и меч и после того, как он уйдет в иной, непонятный и пугающий мир.
В этот день Генерал с самого утра чувствовал себя плохо, а ближе к ночи ему стало так худо, что он решил - до утра ему не дожить. Он не стал суетиться, звать врачей, созывать родных, скорее наоборот, совершенно успокоился, лег на кровать, прикрыл глаза и стал подводить итоги своего пребывания на этом свете. Но вспоминались почему-то не яркие, эпохальные события, а всякая ерунда. Например, как в первый раз его побили. Он тогда учился во втором классе. Играл во дворе с мальчишками в футбол и нечаянно мяч от его ноги попал в сидящего на лавочке пятиклассника Аркашку, известного на всю школу хулигана, которого побаивались даже выпускники. Тот не спеша,  поднялся, подошел к нему и молча , стал молотить его руками и ногами. Перепуганные мальчишки разбежались. Наверное,  Аркашка забил бы его, насмерть, но вмешался  живший в их доме милиционер. Он, видимо приезжал на обед и ждал машину, поглядывая в окно. Вот и увидел. Он выскочил из подъезда, схватил Аркашку за руку и,  рявкнув: “Ты что же делаешь звереныш?” потащил его к родителям.  Родители у Аркашки были очень строгими. Когда милиционер им рассказал, что их чадо чуть не убило пацана, и пообещал оформить его в спецучреждение, если подобное повториться, Аркашкин отец мрачно изрек: ”Не повторится”, и,  не дожидаясь пока уйдет милиционер,  снял с вбитого в стену гвоздя широкий солдатский ремень и схватив отпрыска за ухо поволок его на кухню.
Вечером отец притащил Аркашку также за ухо, только уже багрово-черное, распухшее к нему домой и сказал мрачно: “ Задница у него такая же, как ухо. Сейчас он попросит у тебя прощения и,  если ты его не простишь, я его убью”.
Конечно,  он простил. И  Аркашка  до самой своей смерти его и пальцем не тронул, хотя стал, повзрослев, профессиональным убийцей, кличка которого наводила ужас на весь город. Но Генерал с тех детских пор и на всю жизнь запомнил не боль, не унижение от своей беспомощности, не страх, а выражение глаз,  которое было у Аркашки, когда он подошел и стал его бить. У него глаза были совершенно чистые, пустые, он видел в них только свое отражение. Дважды по работе он  сталкивался с людьми, которые во время тяжелых переговоров смотрели ему в глаза,  и он видел в них свое отражение. И оба раза он прекращал переговоры, хотя терял из-за этого огромные деньги. Его помощники, консультанты ошарашено вопрошали, почему он сорвал переговоры, если их выгода настолько очевидна, что только человек сознательно желающий нанести себе вред может совершить подобный шаг.
Он говорил, что так подсказывает ему интуиция,  и больше никаких объяснений не давал. Самое интересное, что спустя годы те же помощники ему говорили: “ А вы тогда правильно сделали, что отказались от переговоров”.  Он не интересовался подробностями только потому, что знал - они кошмарные.
Еще вспомнилось, как  однажды во время какого-то корпоративного праздника к нему подошел его менеджер и сказал: “ Вы простите, наверное, это не мое дело, но ваша жена  вам изменяет“. 
“ Нет!”, - взревел он, хотя давно чувствовал, что нечто подобное происходит.
“ Поезжайте домой, и  убедитесь сами”.
Он зашел в кабинет, достал из сейфа пистолет и поехал. Машину он поставил,  не доезжая два квартала,  и почти бегом направился к дому. Окна квартиры были темны,  и только в одной  комнате голубоватым светом отражался телеэкран.
На площадке он отдышался, успокоился и с осторожностью квартирного вора повернул ключ. В прихожей было тихо, только что-то бормотал телевизор. Он на цыпочках, стараясь ничего не задеть в полумраке,  прокрался в комнату. Два обнаженных тела, сплетясь в объятиях,  предавались чувствам прямо на толстом ковре, расстеленном на полу. Жена увидела его, заметила и пистолет в его руке, но вместо ужаса в ее глазах полыхнуло такое презрение, что он также тихо проскользнул назад в прихожую и вышел из дома.
Ночевал в офисе. Жена позвонила ближе к обеду, сухо спросила: “ На развод мне подать или ты сам хочешь это сделать?”
“ А это обязательно?” - поинтересовался он.
Жена растерялась и долго молчала. Он тоже молчал.
“ В общем, делай, что хочешь, - сказала, наконец,  она, - а я ничего менять в своей жизни не буду”.
Он купил неподалеку от своего дома квартиру и почти год жил там, пока в один из промозглых осенних вечеров не позвонила жена и не сказала сквозь слезы: “ Я не могу без тебя”. 
Через пятнадцать минут он пришел, так, как приходил обычно все четыре года семейной жизни. И ни разу даже при самых тяжелых ссорах  он не припомнил ей измену. Он был однолюб и, если бы она тогда бросила его,  он бы долго не протянул.  И она, видимо оказалась такой же. Пережив короткий, бурный роман с героем-любовником, она больше ни разу не завела, ни одной интрижки. Хотя с ее удивительной красотой нужно было прилагать огромные усилия, чтобы отбиваться от постоянно предлагающих руку, сердце, или, хотя бы дружбу. Тот роман стал для нее прививкой. Как от кори.   
Генерал полежал еще немного, пытаясь сосредоточиться на самых важных своих достижениях, тех, которые будут вспоминать потомки, тех, которые он может предъявить там, как доказательство не зря прожитой земной жизни. Но вдруг от кончиков пальцев ног пошла вверх к горлу какая-то легкая теплая волна и он понял - это готовится выйти его душа, понял и удивился, что она осязаема и что он видит, как медленно-медленно, чуть приподнимая кожу, душа выбирается из тела.


Рецензии
Все хорошо, и отрывок, и генерал, и осязаемая душа.

Лена Витечкина   06.12.2023 16:21     Заявить о нарушении
На это произведение написано 25 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.