Пират - кормилец

 
Памяти дорогих и любимых свекра, Геннадия Семеновича, свекрови Анны Моисеевны и мужа Валерия Геннадьевича Короленко посвящается.

1947 год на Кубани был тяжелым, особенно в станицах и на хуторах. Весну, лето, осень селяне пережили более-менее терпимо. Выручали сады и огороды. Старожилы пытались подбадривать друг друга: «Это вам не 33-й год, не военное лихолетье, потерпите!». И все терпели, выживали, как могли.
В станице Старощербиновской во всех трех школах тогда преподавал немецкий язык молодой учитель. Ему, как особо нужному специалисту, станичный совет выделил по весне жилье — комнатушку с коридорчиком в одном здании с местным радиоузлом. Вскоре педагог привез из Ейска жену.
Устроились молодожены по тем временам неплохо. Директор школы поручил завхозу позаботиться о новоселах, и тот из старых школьных парт и столов соорудил все самое необходимое. Железную, еще дореволюционную кровать подарил говорливый сосед. Заглядывал в гости он почти каждый день.  Долго, сбивчиво, но с юмором рассказывал о том, как до революции служил денщиком у генерала, как его любили и баловали барыньки, а юный барчук научил читать и писать. Не жизнь была, а «малина», если бы генерал под пьяную руку не повадился «воспитывать» служивого розгами.
В Великую Отечественную деду Кондрату воевать не довелось — стар уже был, а вот трех сыновей и зятя проводил на битву. С военно-полевым госпиталем, когда советские войска освободили от фашистов станицу, ушла служить в армию и дочка Маня. Никто из них не вернулся домой. Две похоронки и два сообщения о том, что рядовые такие-то пропали без вести, неутешные родители положили в деревянную резную шкатулку. Время от времени вынимали бумаги, перечитывали, давали волю горьким слезам.
Год назад покинула Кондрата и его незабвенная супруга, работящая, молчаливая казачка. Совсем затужил старик: ни одной души родной не осталось у него, дети-то не успели свой род продлить, деточек
                20
народить... Только и было отрады, что поговорить с лохматым беспородным псом, погладить его по спине, почесать за ухом:
- Что, Пиратик, одни мы с тобой остались на белом свете? Как-то будем жить — выживать?
Пес, чувствуя, что хозяин горюет, прижимался к его груди, тычась слюнявой мордой в заросший седой щетиной подбородок.
Не раз и не два вспоминал с благодарностью свою  домовитую  Варвару старый казак. Пережившая голод в 1933 году, она постоянно запасалась нехитрой провизией впрок. Готовясь к похоронам хозяйки, супруг обнаружил в одном из приготовленных заранее гробов (сам их соорудил, надеяться-то не на кого) целую гору серых, превратившихся в подобие камней, сухарей. Покачал головой, погоревал и спрятал сухари в свою будущую «домовину». Не думал, что пригодятся, ан, вышло все иначе. Наступила голодуха! Брал экономный старик два - три серых «камешка», проваривал в чугунке, когда с крапивой, когда с корнями одуванчика. Знатная похлебка получалась, на двоих с собакой на день растягивали.
Словно светлее в округе стало, тучи  куда-то унеслись, и на душе старика потеплело, когда в радиоузле поселились молодые люди. С ними можно было иногда поговорить (часто докучать дед Кондрат не хотел, понимал, что может помешать). Мужик-то поздно домой приходил, все в школах пропадал. Днем мальцов  чужому языку учил, а вечером — работяг,  бывших фронтовиков, кому война помешала школу окончить. А молодуха все больше одна скучала. Между тем, старик  видел, что   соседка в последнее время стала все больше унывать. «Понятно, - рассуждал сам с собой Кондрат, - голод — то не тетка. Учительская зарплата — копейки, особо не разживешься». Приглядевшись же внимательнее, понял, в чем причина озабоченности молодой женщины — на сносях, бедолажка!
Летом дед подкармливал соседку абрикосами, малиной из своего сада, по осени — яблоками и грушами. Потом как-то, смущаясь, протянул несколько сухарей:
- Не побрезгуй, - прошамкал беззубым ртом, - кипяточком их, вкусно будет, вот и луковицу тебе принес. Эх, была бы коза! Молочка тебе надобно!
Она растрогалась, глаза заблестели, искренне поблагодарила и предложила помочь по хозяйству: постирать, убрать, одежду починить. Старик отмахнулся, дескать, сам еще — герой.
 21
Но вот иссякли запасы сухарей, совсем тяжко стало. Как-то под вечер дольше обычного разговаривал Кондрат со своим четвероногим другом:
- Не под силу прокормиться нам обоим. Беги, сам промышляй! И отстегнул ошейник от цепи. Завилял лохматый хвостом, лизнул сухую мозолистую руку хозяина и побежал за калитку. Кондрат проводил его грустным взглядом. Тревожился: неровен час, кто прибьет, кое-кто в то лихое время и собачатиной не брезговал.
На утро проснулся старик, услышав призывный лай. Пират весело вилял хвостом, в зубах держал целую буханку хлеба.
- Кормилец ты мой!  - прослезился дед, - Спасибо, спасибо! Только где же ты это стащил? Смотри, поплатишься головой!
Пожурил собаку, взял ее добычу, разделил на двоих. Свою половину начал, было с жадностью есть, но потом остановился, отер полотенцем нож, отрезал краюху и понес гостинец соседке. Так продолжалось довольно долго. То хлеба, то еще чего-то приносил Пират. Но в декабре, когда лужи стали ночью покрываться тонким льдом, в обычный час не прозвучал призывный лай. Лишь к обеду к ногам расстроенного старика приполз его любимец. Из окровавленной раны в животе тянулись по земле кишки...
Обнял Кондрат своего кормильца, омыл горючими слезами. Вправил кишки на место, перебинтовал тряпками. Поил с ложечки водой, подбадривал:
- Крепись, Пиратушка, дай-то Бог, выживешь! Мне без тебя никак нельзя!
Но, видно, бессилен был Всевышний. Через день под старой яблоней у небольшой покосившейся хатки появился холмик сырой земли. Кондрат же, простившись со своим четвероногим другом, лег в постель и больше не вставал. Пару дней спустя обнаружил покойника сосед — молодой учитель, пришедший поделиться радостью: первенец у него родился, пацан!