Трусость и страх

Сначала в поисках нашего сына, а затем – в походах к месту его гибели мы с моей супругой протопали не одну сотню километров, и не всегда это были туристские тропы, хотя и сложные, но относительно безопасные. Более того, любой наш поход включал как обязательную часть участки повышенной или высокой степени опасности. Много было такого, при рассказе о котором у слушателей холодело под ложечкой. И сами мы, вспоминая случившееся, задумывались: а что мы испытывали в те моменты? Было ли нам страшно?

Вопрос о страхе и трусости – отнюдь не праздный. Долгое время я пребывал в полной уверенности, что Тома начисто лишена чувства страха: в самых невероятных, поистине смертельных ситуациях она действовала без колебаний, решительно, как будто эта опасность существовала только в моем воображении. Сам я в эти минуты испытывал чувство страха, но старался подавлять его. Когда подходишь, например, к карнизу, вьющемуся узкой лентой между отвесной скалой и пропастью глубиной примерно 600-650 метров, тебя охватывает острое ощущение опасности. Холодеет в животе, слабеют и наливаются тяжестью ноги… Тут очень важно не дать воли своим чувствам, задавить работу мозга по генерации мыслей типа «а вдруг… то…» с перечнем ситуаций одна страшнее другой. Императив: «ты должен во что бы то ни стало пройти…» Тогда приходит спокойствие, мысли направляются на поиски вариантов действий, которые помогут преодолеть тот или иной конкретный отрезок пути, за что можно зацепиться, чтобы не свалиться в пропасть и т.д. Я лично ни разу не заглянул за край полочки – знал, что это может парализовать волю, и тогда ты обречен: либо свалишься, если пойдешь, либо откажешься – и тогда в глазах твоих спутников станешь трусом.

Что вселяло решимость, заставляло задавливать чувство страха? Сознание того, что следом за тобой идут твои спутники, ты должен показать им пример. То обстоятельство, что впереди меня этот участок прошел наш проводник-алтаец, не прибавляло особой уверенности: жителями гор все эти препятствия много раз хожены-перехожены, они знают истинную цену и опасностям, и своим возможностям. Иной раз, обнимая скалу в попытках пройти по тропке, огибающей её, я вжимался в неё: острые камни, ждущие тебя внизу, толкали в объятья со скалой. Через пару-тройку походов в эти места я уже уверенно шел по тропке, как будто ни этой скалы, ни камней внизу не существует. Опыт, приобретенный в походах, позволяет более реально оценивать и свои силы, и степень грозящей опасности.

Происходит адаптация своего Я к условиям гор.

Резюмируя сказанное, можно сказать, что различие между трусостью и страхом в том, что страх – это естественное чувство опасности, возникающее у человека при встрече с какой-либо угрозой его существованию, а трусость – поведение под влиянием страха, характеризующееся неспособностью выполнения поставленной задачи. Это свойство противоположно таким качествам личности, как смелость, мужество, твердость духа.

Возвращаясь к нашему зимнему походу, вспомним обстоятельства, которые привели меня к решению отказаться от дальнейшего продвижения к цели (см. очерк «Трус»).

Тогда на нашем пути к месту гибели Виталика встала промоина во льду на самой середине реки, через которую был перекинут ледяной мостик, обливаемый водой.

Можно ли назвать трусостью принятое мною решение? Судите сами. Ведь боялся я не за себя, точнее, не только и не столько за себя, сколько за жизнь самого дорогого для меня человека, который, не думая об опасности, идет на верную, с моей точки зрения, смерть. Без спасательного снаряжения, без кошек на ногах, не проверив крепость льда на подступах и самого мостика, идти, надеясь на что?

«Я бы прошла», – заявляет Тома. Каким образом? В вертикальном положении по горбатому ледяному мосту пройти невозможно из-за отсутствия силы трения между подошвами и льдом. Да, и сила давления веса человека, приходящаяся на 1 кв. см площади подошв, соизмерима с давлением на почву среднего танка. Ползком, придерживаясь за края мостика руками, преодолеть его невозможно, поскольку руки в ледяной воде моментально потеряют чувствительность и способность к удержанию и управлению движением, а ноги при движении должны быть раскинуты в стороны, чтобы не сползти, и управлять ими нужно опять же при помощи рук и плечевого пояса. Нужно иметь хорошую физическую подготовку и натренированность мышц всего тела, отличную координацию движений плюс низкую чувствительность рук к холоду, чтобы рискнуть на это. В общем, вероятность успешного прохождения мостика близка к нулю. Мог ли я спокойно смотреть на то, что моя жена идет на верную смерть?

«Ну, конечно, как же, так и поверю я тебе, что ты за жену переживал! – скажет дотошный и въедливый читатель. – Ты за себя переживал. Сам же говорил: ежели она окажется в промоине, ты нырнешь вслед за ней! Вот ты и трусил, чтобы не бросаться в воду. Да, кроме трусости, была в этом ещё и прямая подлость: вместо себя посылал на смерть другого человека. Если бы она прошла, пришлось бы идти и тебе. Потому и удержал её с помощью проводника».

Что тут возразить? Готовясь ко встрече с Всевышним, вольно или невольно подводишь итог прожитому, оцениваешь и переоцениваешь свои дела и поступки. Страх смерти, конечно же присутствовал и в этом эпизоде. Своей собственной и моей жены. Однако постоянное соприкосновение со смертельной опасностью как-то притупляет остроту ощущения порога между жизнью и смертью. Помните, в одной из песен времен Великой Отечественной войны есть такие слова: «А коль придется в землю лечь, так это ж только раз!» Я действительно готов был броситься в воду вслед за Томой, если бы её постигла такая судьба. И по-другому поступить просто не мог: я не мог жить среди людей с сознанием своей вины за то, что она ушла из жизни, а я топчу эту землю. Но эта мысль не была самой главной, доминирующей. Главным было острое чувство тревоги за неё, стремление во что бы то ни стало не допустить её гибели. Все остальное было второстепенно, на периферии сознания. И ещё я понимал: если брошусь за ней, она побежит от меня к мостику и тогда… Тогда будет конец. Нам обоим. Нет, во что бы то ни стало нужно её остановить!

Ну, вот и всё. Выводы – за вами, мои дорогие читатели.