Вечный лейтенант

Вечный лейтенант

Пусть только он возвратится из отпуска, – негодовал в кругу сослуживцев майор Беседин, – собственными руками задушу этого долбаного лейтенанта. Вы только послушайте! Позавчера меня командир оставляет за себя на боевом дежурстве, а этот гадёныш Ли-Си-Цын собирается выехать в строевой отдел бригады, оформляться в отпуск. Я его прошу, как человека, зайди ко мне домой и передай жене, что я на боевом дежурстве, домой возвращусь через сутки. И что вы думаете? Этот идиот стучится в дверь моей квартиры. Открывает жена. А он:
«Здравствутэ, зеншина! А майора Бе-седина дома?»
«Нет…», – удивлённо отвечает жена.
«А-а-а, ну тогда они остался на боевом дежурства!» – Сказал и, как ни в чём ни, бывало, развернувшись на двух своих кривых, удалился восвояси.
А вчера мне дома такое… и командиру заодно: он пытался вмешаться и объяснить жене, что вышло недоразумение… в общем нам с ним влетело по самое некуда!
Все дружно погоготали над казусом с комбатом и вскоре позабыли.
Прошёл месяц. И вдруг гарнизон облетело новое шокирующее известие: лейтенант Лисицын женился и привёз свою ненаглядную в военный городок. Это было воистину чудное зрелище: высокая, статная, полногрудая девица в одной руке несла огромный чемодан, а второй за руку вела за собой своего муженька: тощего, как спичка, кривоногого и узкоглазого малорослика-северянина. Создавалось впечатление, будто мама ведёт из школы первоклашку.
На следующее утро общебригадное построение на плацу. Строевой смотр. Лейтенант Лисицын прибывает короткоподстриженным, гладковыбритым и отутюженным, но… в одном ботинке чёрного цвета, а во втором – коричневого.
Получив втык от командира дивизиона, он через десять минут прибывает в строй, как и положено, в обуви чёрного цвета, но… в одном носке синего цвета, а во втором – чёрного, объясняя всем при этом, что, меняя второй ботинок, автоматически сменил и носок.
Прошло более полугода. Дивизион в составе бригады готовился к выезду на полигон и осуществлял погрузку на железнодорожные платформы боевой техники. По решению командира, для жизнеобеспечения и охранения казарменных и хозяйственных строений дивизиона, было оставлено восемь бойцов с лейтенантом Лисицыным.
До отправления эшелона на боевые стрельбы в Сарышаган оставалось несколько часов, как вдруг к командиру дивизиона подбежал старшина:
– Товарищ подполковник! Необходимо произвести замену Лисицына на кого-нибудь из офицеров. Я заехал в дивизион за парой запасных палаток и обнаружил, что… – немного замявшись, словно подбирая необходимые слова, со смехом выпалил прапорщик, – что наш Ли-Си-Цын  в  спальном  помещении казармы висит на крючке вешалки, болтая ногами, а рядом сидят четыре солдата и смотрят телевизор. Этих шутников я прихватил с собой и доставил сюда.
– Ну что, гвардейцы, скажем в своё оправдание? – командир развернулся лицом к понурым бойцам.
– Товарищ подполковник, – отозвался самый смелый, – он сам виноват. Пообедал в столовой и прилёг на мою кровать. Да так захрапел, что мочи нет. А тут по «телеку» фильм классный показывают, и ничего не разобрать из-за его храпа. Ну, разбудил его Иванов, аккуратно, «Перейдите, пожалуйста, товарищ лейтенант в кабинет на диван». А лейтенант как заорёт: «Яранга» да «Яранга» и что-то по-своему бормочет. И вдруг схватил за грудки Иванова. «Давай, – говорит, – бороться по-нашему, по-таймырски. Кто проиграет, того на оленьи рога!» – и тычет пальцем в сторону крючков вешалки.  От него ведь не отвязаться, сами знаете.
А Иванов взял и поборол его.
– Старшина, бойцов – в казармы, а этого вечного лейтенанта в вагон, пока его снова куда-нибудь не подвесили.
Таким образом, с дивизионом на полигон убыл и Ли-Си-Цын, хотя особой надобности, а тем более пользы от него не могло быть.
Так оно и вышло: почти месяц вечный лейтенант провёл в расположении полевой медсанчасти бригады, где был организован карантин. Он и ему подобные, как пошутил начмед части, «производили боевые стрельбы без зачётов, на… индивидуальных горшках».
За несколько дней до окончания стрельб, Лисицын, едва встал в строй, то есть выписался из полевого медсанбата, как тут же получил предписание убыть домой. Причиной тому была срочная телеграмма: «Жена Лисицына на сохранении и ждёт ребёнка».
Утром, на следующий день, сидят офицеры и прапорщики в курилке, обозревают удивительные пейзажи загадочной пустыни и видят: всходит солнце над огромными   длиннющим барханом, лёгкий ветерок вздымает в воздух мириады одиноких пес-чинок, которые переносятся с одного гребня бархана на другой, свисая с них, словно ву-аль, а вслед за одним из шлейфов песчаной вуали, по этой, самой высокой вершине длиннющего хребта, движется чемодан.
Увидев странное явление, все замерли и молча переглянулись, а самые нетерпеливые вскочили и помчались выяснить, в чём дело?
Оказывается, это лейтенант Лисицын, взгромоздив на правое плечо свой семейный чемодан, ковылял по ту сторону бархана, в надежде преодолеть пару тысяч железнодорожных километров и увидеть свою бесценную половинку и рядом с ней крохотного и горластого лисицынёнка.
Но это уже другая история.