Наваждение

Весь этот день – и с утра, ещё из дома, и позже   Марта пыталась дозвониться Нитраму, но его не было дома.

Она зашла в группу – узнать, когда, где и на какой день назначили съёмку.
В коридорах административного корпуса, покрытых мягким малиновым войлоком, в этот час было тихо и пустынно. Марта поднялась на пятый этаж.
В пустой группе за чистым столом сидел Павел и что-то зубрил. Вид у него был очень серьёзный.

– Завтра экзамен, – пожаловался он.

Они едва успели поздороваться друг с другом, как в комнату один за другим пришли Костя, Пётр Константинович и Завадский. Вошёл Женя – водитель грузовика из Винницы, которого на дни съёмок забрали с собой в Киев вместе с машиной. И сразу, как по команде, затрещал телефон. И это уже было больше похоже на «правду жизни», чем непривычная утренняя тишина.

Марта устроилась на подоконнике; Паша оставил свой учебник, вышел из-за стола, разговорился с Костей. Потом, улучив минутку, когда поблизости никого не было, обернулся к Марте:

– Там в отделе для новобрачных есть такой хорошенький костюмчик… Давай, подадим заявления?

– Зачем мне костюмчик? – воскликнула Марта, в голубых глазах которой отразилось некоторое недоумение. Она и раньше, и в этот раз не понимала Пашку.

– Костюм нужен мне. Для тебя там тоже кое-что найдётся…

Он встал, покружил по группе, но всё-таки не выдержал – подошёл ближе, став спиной ко всем остальным, и спросил тихо:

– Чего ты такая грустная? Молчишь, не улыбаешься, даже «фу» не говоришь? Помнишь, как хорошо было, когда мы…

– Было – и хватит! – оборвала Марта.

– У меня сегодня день рождения… Надо идти, все ждут… Я бы лучше здесь остался!.. Или, – он минуту помедлил, и у Марты возникло вдруг какое-то странное ощущение – он её боится, опасается чего-то, точно так же, как и она. Чушь какая! – Поехали со мной? – предложил Пашка, но как-то неуверенно, точно заранее предполагал отказ. И она отказалась, хотя потом, когда он, неловко пятясь, покинул комнату, ей стало грустно.

Да! Он боялся её, боялся! А как ему было не бояться этой девушки, которая неизвестно откуда ворвалась в его жизнь, всё в ней запутав и переиначив?! Всё, что вчера ещё казалось важным, сегодня не имело цены.

«Это – наваждение. Завтра проснусь – и как будто не было! Ни её, ничего!» – твердил себе Пашка. Но засыпал с мыслями о ней. И просыпался с тем же.

Наваждение не проходило. Это было похоже на… на что-то большее. Но Пашка панически боялся стихийных неконтролируемых чувств. Да ещё безответных. Она только дразнит. Играет с ним, как с резиновым мячиком – то отшвырнёт, то поймает. И снова отшвырнёт – как сейчас. А сама – любит другого! Любит!

Эта мысль причиняла ему такую боль, что за эти несколько дней в Киеве, Пашка два раза здорово надрался, и даже сам не знает – где ночевал, как попал домой…
И если получить её невозможно, то есть только один приемлемый путь – держаться от неё подальше. И всё забыть.

Дорога-39